Элизабет Хауэр - Полгода — и вся жизнь
— Я могу предположить, господин барон, — сказал инженер, — что ваши возможности сбыта дефицитных товаров не ограничиваются только продуктами питания. До сих пор мы с вами занимались мелким бизнесом. Эти станки принадлежат мне. Их удалось приобрести, установить и привести в действие только благодаря моему труду, усердию и способностям. И вот теперь я должен все это продать за деньги, которые потеряли всякую цену. Я честный человек и придерживаюсь определенных жизненных принципов. Но меня хотят обмануть. Я был готов работать на благо государства и этой системы. Сейчас моя продукция не нужна. Хорошо. Но тогда мне не нужно это государство. И я не испытываю никаких угрызений совести, желая по своему усмотрению использовать то, что мне принадлежит.
Барона мало интересовали оправдания инженера. Он один верил, что они имели какое-то отношение к принципам. Барона интересовали только те дела, которые приносили хорошую прибыль и при этом были не слишком опасны. Дело, которое ему сейчас предлагали, сулило большую выгоду, но насколько велик риск, трудно было предположить. Барон полистал представленные ему материалы. Чертежи машин в разных проекциях ничего не говорили ему. Его занимали только слова инженера. В нем опять проснулся, несмотря на возраст, инстинкт охотника и игрока. К тому же ему доставляло радость сознавать, что запрещенными действиями он нанесет урон ненавистной ему системе и таким образом обманет ее.
— Где, вы сказали, сейчас эти станки? У друга в Нижней Австрии? У вашего старого знакомого?
— Так точно, — ответил инженер.
— Однако я не понимаю. Сначала вы везете станки туда, а потом назад?
— Это не обязательно, — объяснил Густав Бухэбнер. — Если вы найдете заинтересованное лицо, то станки можно будет забрать прямо оттуда. Приняв, естественно, все меры предосторожности. Это нужно сделать как можно раньше. Мой друг уже начинает беспокоиться. Он считается политически неблагонадежным и боится, что за ним следят.
— Если я правильно понял, вы хотите разместить у меня оставшуюся часть оборудования или, выражаясь точнее, то, что сможете демонтировать, не вызывая больших подозрений.
— Абсолютно верно, дорогой барон. Может быть, еще три-четыре станка. И кое-что из списка. Ваш погреб идеально подходит для временного хранения.
— Надеюсь, дорогой инженер, что этот срок будет коротким. Расскажите-ка мне подробнее о правовой стороне дела, чтобы я знал, насколько мы с вами уклоняемся от закона.
Отвечать на этот вопрос инженеру было крайне неприятно.
— Ну, — сказал он, — что касается станков то здесь все не так страшно. Как вам известно, во время войны происходят тотальные изменения в сфере экономики. Все предприятия, работающие недостаточно рентабельно, подлежат закрытию. В результате этой меры высвобождаются не только люди, но и помещения, материалы, экономится энергия и сырье. Предписание закрыть фабрику лежит у меня в кармане. Я уже давно знал, что к этому идет.
— Ага, — сказал барон, — понимаю, поэтому-то вы и отправили ваши прекрасные станки в деревню.
— Да. Меня вынуждают предоставить в распоряжение действующих предприятий все движимое имущество моего завода. Если я передам только часть и об этом узнают, то штраф будет не очень большой. Они, наверное, думают, что я дурак, — уже почти кричал, покраснев инженер, — и отдам станки по смехотворной цене, чтобы другие потом нажились на этом?
— Конечно, — произнес барон, — если все это поступит в оборонную промышленность, то их прибыли будут высокими. А вы, дорогой инженер, никогда не пытались перейти на производство вооружения?
— Разумеется нет, Боже сохрани, — поспешно заверил барона Густав Бухэбнер.
— Насколько посвящены во все эти дела ваши рабочие?
— Ах, — сказал инженер, сделав небрежный жест, — я им сказал, что отправка производится официально. Да им, собственно говоря, не до меня. У них другие заботы. Что касается материалов, то здесь, не буду вводить вас в заблуждение, дела посложнее.
Инженер взял из папки листок бумаги, сложенный вдвое.
— Прочтите. Распоряжение рейхсканцелярии об изъятии запасов металлов и металлических изделий после закрытия предприятия.
Барон внимательно читал бумагу. Его страсть игрока и охотника постепенно стала угасать. Чтобы вмешаться в это дело, нужно было преодолеть страх и вести себя чрезвычайно умно. Но оно обещало такую прибыль, ради которой стоило идти на риск.
— Было весьма благородно с вашей стороны показать мне эту бумагу, — сказал барон и отдал листок. — Хотелось бы думать, что после того, как я ознакомился с этим постановлением, вы с уважением отнесетесь к любому моему решению.
— Да, — ответил инженер, не поднимая на барона глаз. Но тот и не думал глядеть на него. Он рассматривал серую, плохо вымытую поверхность стола, на которой все еще были видны небольшие круги от рюмок и стаканов. В этот момент он очень сожалел о том, что отказался играть с баронессой в четыре руки. Сейчас он страстно хотел сыграть хотя бы адажио. В отношении нот оно было несложным, а баронесса порадовалась бы.
Теперь, когда он знал, как поступит с инженером, желание доставить этим вечером баронессе радость облегчило принятие решения.
— Хорошо, — сказал наконец барон, — ближе к делу. Вы доставите сюда станки, которые нельзя сбыть сразу, сырье и полуфабрикаты изделий. Я сложу все это в погребе и попытаюсь найти покупателя. Продаем все за деньги или, если повезет, обмениваем на что-нибудь. Согласны?
— Да, — ответил инженер.
— Прибыль делим пополам.
Инженер поперхнулся.
— Согласен, — сказал он. — Правда, что касается товара, то здесь нужны гарантии, могут возникнуть некоторые трудности с … Вы понимаете, я, конечно, ценю…
Барон прервал его:
— Вы доверяете мне, дорогой инженер, или нет?
— Доверяю, — пробормотал Густав Бухэбнер и попытался неловко пошутить, — ведь я полностью в вашей власти.
Барон медленно поднялся. Он коротко поклонился и сказал:
— Но и я в вашей власти, любезнейший. Мы одинаково рискуем.
Инженер с удивлением посмотрел на него. Потом он схватил свою кожаную сумку и произнес:
— Могу я вам предложить, дорогой барон, выпить по стаканчику вина?
Он поставил на стол бутылку, которую дал ему Ганс Ахтерер.
Барон с удовольствием принял приглашение. После долгих поисков он нашел два стакана, инженер налил вина, и они выпили за здоровье друг друга. На лицо барона вновь вернулась краска, щеки инженера заалели красными пятнами.
— Ваше здоровье, — повторил он и опять налил вина, — хотя я не привык пить так много.
