В объятиях воздуха. Гимнастка - Туманова Юлия

Вета открыла глаза и огляделась. Очки, непостижимым образом удерживающиеся последние часы у нее на макушке, теперь съехали на подбородок. Шаль сковала ноги, юбка в оборочках, наоборот, сползла и путалась в ногах. Стул, стоявший у двери, свалился набок и почему-то нависал над ней. Сквозь его витые ножки она разглядела над собой голубые глаза незнакомца и принялась визжать, трезвея с каждой секундой.

— Не надо орать! — зашипел незваный гость, зажимая ей рот ладонью.

Безумно вращая глазами, Вета попыталась сосредоточиться. Молодой человек, отбросив стул ногой, быстро поднял девушку и поставил перед собой, все еще не отрывая пальцев от ее губ. Веточка извернулась и вцепилась зубами в руку нахала.

— Дура, — обиделся он, но ладонь не убрал, — я не собираюсь тебя убивать, я по делу пришел.

— По оауму еу? — невнятно поинтересовалась девушка.

— Я все объясню. Только не ори, ладно?

— Не уду, — пообещала она и вдохнула полной грудью, когда, наконец, он отлепил пальцы от ее рта.

С минуту молодые люди стояли друг против друга, будто бойцы на ринге.

… - Вы кто? — свистящим шепотом поинтересовалась девушка.

— Меня зовут Алексей Забродин, можно просто Леший. Давайте сядем, а?

И он бесцеремонно оттащил Веточку от двери и запихал в кресло. Она молчала, разглядывая нежданного гостя. Надо сказать, его внешность соответствовала манерам. Небрежно повязанный шейный платок, закатанные по локоть рукава рубашки, выпирающие мускулы. К тому же посетитель имел наглость оказаться высоким блондином, совершенным воплощением женской мечты. Вета от души надеялась, что она поторопилась с выводами, и все более тщательно приглядывалась к парню, выискивая в нем недостатки. Ага, кожа у него была бледненькая, как после болезни. След от бритвы на скуле тоже не добавлял безупречности. Не говоря уже о прыщике возле брови. Или это родинка? Жаль, все-таки родинка.

Блондин понимал, что его изучают, и не сопротивлялся. Возвышался над Веточкой безмолвной горой.

— Что вам от меня надо? — наконец вымолвила девушка.

Он присел на соседнее кресло и мягко улыбнулся, демонстрируя голливудские зубы.

— Хотите вина?

— Послушайте, это слишком! — Веточка выскочила из кресла, словно пробка из бутылки. — Вы проникаете в мой номер, пугаете меня до полусмерти, а потом как ни в чем не бывало предлагаете выпить моего же собственного вина.

— Если это принципиально, я могу принести что-нибудь за свой счет, — скромно потупился Алеша Забродин.

Секунду-другую молодые люди смотрели друг на друга в полном молчании. Вета не выдержала и расхохоталась, больно уж забавен был этот тип в своем притворном раскаянии и готовности сбегать за бутылкой.

— Ваша взяла, Леший, — усмехнулась девушка, — так о чем вы хотели со мной поговорить?

— Давайте просто познакомимся для начала. Я знаю ваше имя, и только. Но вы меня безумно интересуете.

Вета недоверчиво хмыкнула, глядя в самую глубину голубых, почти прозрачных глаз, где прыгали маленькие задорные чертята.

— Расскажите мне о себе, — вдруг попросила она, совершенно не понимая, зачем вообще продолжает эту нелепую беседу.

— Ну, я занимаюсь бизнесом, кое-что продаю, кое-что покупаю. В Париже тоже по делам фирмы. Случайно попал на соревнования по художественной гимнастике и, вы не поверите, просто влюбился. В вашу пластику, вашу фантазию, полет…

Гимнастка грустно вздохнула, вспоминая последний турнир.

— Зачем вы врете? — жестко спросила она Забродина. — Вы ведь обыкновенный журналист, охотник за сплетнями. Так?

Парень кивнул, и снова в его глазах засуетились чертики.

— Как же вы догадались?

— Не стройте из себя идиота, уходите.

Вета окончательно протрезвела и стояла теперь, подбоченясь, перед надоедливым писакой. За последние дни эту братию она невзлюбила до такой степени, что оставалось только удивиться, почему, раскусив этого парня, она позволила ему еще некоторое время подурачиться. Видимо, черти в его глазах умели гипнотизировать собеседника; и хорошо еще, что это оказался слабый гипноз.

— До свидания, Леший, — насмешливо попрощалась гимнастка, шагнув к двери.

Взъерошив свои белокурые лохмы, журналист старательно изображал застигнутого врасплох вора.

— Как же, ну как же вы догадались? Я все просчитал! Я придумал целую историю, — причитал он, теребя себя за уши и нервно подергивая щекой. — Вы не можете просто так меня выгнать, я не переживу этого.

— Переживете, — хмыкнула Вета.

— Ах, нет! — У самых дверей хитрюга взмахнул руками и всей тушей навалился на гимнастку. Та от неожиданности подхватила его, не успев и слова сказать. В обнимку они кое-как добрались обратно до кресла.

— Цирк какой-то! — невольно прыснула Вета, глядя, как парень киселем размазывается по казенной французской мебели.

— Воды! — пискнул умирающий, приоткрыв левый глаз.

— Нет уж, вам поможет только охрана! Или сразу вызвать полицию?

— Вызывайте, — обреченно согласился блондин, но открыл оба глаза, — если у вас совсем нет сердца, вызывайте. Я же просто хотел пообщаться с самой красивой, самой чудесной, самой стройной, самой гибкой, самой прекрасной, самой чудесной (уже говорил?) девушкой на свете! Вот!

Веточка откинулась в кресле, заливаясь хохотом. Всего несколько минут назад в ее жизни не было места веселью, казалось, рушится карьера и многолетняя дружба с Кирой, никто ее не понимает, пьянка грозит обернуться болезненным похмельем, а парижские каникулы — последним путешествием. Но неожиданно в номере обнаруживается незнакомец с чертиками в глазах и довольно нахальными манерами, и вечер теряет весь драматический пафос, грозя превратиться в ночь комедии.

— Ладно, я пойду, — неожиданно сообщил Леший, поднимаясь, — мне действительно очень хотелось с вами пообщаться, но сейчас, я понимаю, не время для задушевных разговоров.

— А из какой вы газеты? — вдруг поинтересовалась Вета, сама не понимая, зачем ей это нужно.

— Какая разница теперь, — вздохнул парень, и на его лбу резче обозначились морщины.

Гимнастке стало нестерпимо жаль его, да и себя в придачу, хотя последнее стало для нее уже привычным чувством. Она прекрасно понимала, что этот Забродин всего-навсего охотник за сплетнями с оригинальным подходом к делу, но так хотелось поверить, что все его хорошие слова о ней были не грубой лестью, а правдой.

— Да, уходите, — резко повернулась к нему девушка, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Конечно, ее размышления глупы и надежды беспочвенны, и голубоглазый блондин только строит из себя ее яростного поклонника, ничего не зная о настоящей Веточке.

— Вы плачете?

— И не собираюсь. И вообще, это не ваше дело!

— Я не могу вас так оставить. — Он присел на подлокотник кресла и склонился над Веточкой. — Хотите, я сбегаю за цветами? Сразу не догадался принести…

Вета слабо улыбнулась.

— Это ни к чему, я не люблю цветы. Если только в горшках или на лужайке перед домом. А эти срезанные бедняжки в целлофане кажутся мне чем-то ужасным.

— Вы забавная…

— Ура, вы нашли для меня новый эпитет. Ваши первоначальные комплименты были довольно банальными.

Алексей смотрел на нее с неподдельным интересом и улыбался.

— Простите меня, это всего лишь домашняя заготовка. Импровизация всегда кажется интереснее. Как в ваших выступлениях…

Веточка напряглась при его последних словах.

— Что вы этим хотите сказать?

— Ничего особенного, — пожал он плечами, — просто похвалил ваши импровизированные выступления. Хотя мне вообще нравится ваш стиль, чувствуется мастерство и вместе с тем детская непосредственность.

— Вы спортивный журналист? — уточнила Веточка.

Забродин посмотрел на нее внимательно, чуть сощурив глаза.

Девушка почему-то никак не могла отделаться от ощущения, что он избегает вопросов о своей работе. Это выглядело бы вполне объяснимым, если бы Алексей служил в КГБ или, на крайний случай, следователем по особо важным делам. Но он был всего-навсего журналистом, к тому же неплохим журналистом, раз смог за несколько минут разговорить ее, ненавидевшую все, что связано с прессой и шумихой.