Рапсодия в тумане (ЛП) - МайГрид Нален

— Я пока не знаю, расследование в разгаре. Но как только что-то выяснится, я обязательно все вам расскажу.

Прощаемся мы почти друзьями. И мне даже не стыдно, что  ничего я ей не собираюсь рассказывать и вообще вряд ли когда-нибудь увижу.

***

Как можно откладывать на потом хоть что-то, если добыча уже почти в твоих руках? Естественно, я сразу и звоню! Интересно же!

А уж когда мне отвечают и сразу приглашают на собеседование, отказаться я уж тем более не могу.

Теперь вот лежу у кустов черемухи с фотоаппаратом в руках и жду, разглядывая сквер, где я должен встретиться с потенциальным нанимате лем, через объектив камеры.

Лежу уже полтора часа, так как решил прийти заранее, на случай, если они тоже решат как-то подготовиться к встрече. Засеку их в самом начале!

От мысли, что я, возможно, смогу вычислить преступников, сердце на радостях предвкушения куда-то в живот проваливается. Первое дело и настолько крупное! Распутать такой клубок с убийствами, пропажами, вампирами… Ух! Уже вижу свое фото под всеми новостными заголовками!

Интересно, насколько сильно замешан в этом Аман? Кто он — жертва страшных экспериментов, что смог сбежать, или, наоборот, один из преступников?

Немного обдумав, прихожу к выводу, что меня бы расстроило, окажись моя вторая догадка верна. Вампир мне понравился. Даже если отменить тот факт, что меня в принципе не мог бы не заинтересовать кто-либо настолько мифический, Аман мне нравится как личность. Не в любовном, конечно, смысле, а… Не знаю. Мне кажется, было бы здорово с ним подружиться.

С любовной темой у меня вообще все сложно. И дело не только в том, что я не определился, кто мне нравится больше — парни или девушки. На самом деле, я, в принципе, вполне понимаю современные веяния с этой идей, что пол и гендер не имеют значения, все люди равны и все такое.

Да, да, я в курсе, что добрая часть населения до сих пор истерит на тему: «А вот раньше было лучше!» — но, как по мне, то, что большинство теперь не скованы заморочками — это ж здорово. Любить не тело, а душу и все такое,  прекрасно же. Еще бы не доходило до крайностей, а то некоторые индивиды умудряются оскорблять тех, кто предпочитает только один пол и отказывается пробовать с обоими. А если я, допустим, влюбился раз и навсегда, я что, теперь ущербный, что ли? Люди слишком любят крайности, хотя задумка-то хорошая.

Но я до сих пор не решил, с кем хочу попробовать совсем не поэтому. Я в принципе не могу представить, как может выглядеть человек, о котором могу хотя бы пофантазировать. Наверное, он должен меня если и не принимать, то хотя бы пытаться понять. Было бы круто, если бы еще и слушал иногда. Аман вот и выслушать может, и даже пытался угодить…

За мной никто никогда не ухаживал. Флирт в кофейне я в расчет не беру, это не то. А вот так взять и устроить такой сюрприз… Эх.

Вздыхаю, так как понимаю, что даже в мыслях все это звучит глупо. Не знаю уж, чего там вампир во мне нашел, но есть вероятность, что ему просто запах моей крови зашел, а я тут уже размечтался весь. Глупости все это. А вот исследование мое, в отличие от фантазий — это реальный шанс!

Мечтать о перспективном будущем знаменитого журналиста — без сомнения прекрасно , но пора бы возвращаться в действительность, потому что в объективе фотоаппарата появляется человек. Юноша, может, немногим старше меня, со светлыми волосами и крупными, чуть раскосыми глазами. Он тормозит и, глянув на часы, вздыхает — явно торопится, но уходить не собирается, ждет. Похоже, меня!

Делаю несколько кадров и тоже ожидаю. Надеюсь, он приехал не на машине, и мне удастся за ним проследить и узнать на кого же он работает!

Секунды тянутся как перегревшиеся на солнышке желейные червячки , но я терпеливо выжидаю. И вот, наконец, пацан, глянув еще раз на время, разворачивается и быстрым шагом топает к выходу из сквера, и я подрываюсь следом. Он сворачивает с основной дороги, я за ним. Тороплюсь, боясь потерять из вида, заворачиваю за клумбу с тюльпанами и… врезаюсь в крупную, как стена, грудь выскочившего прямо на меня мужика. Пошатнувшись, умудряюсь удержать равновесие, а подняв взгляд, встречаюсь с подозрительным прищуром лысого качка. Он осматривает меня, камеру, я делаю шаг назад, ловлю ухмылку и понимаю: кабзда мне.

Я даже успеваю развернуться и почти дать деру, как меня накрывает тьма.

***

Прихожу в себя от яркого света, что пробивается даже сквозь закрытые веки.  Слышу шумы какие-то странные, будто кто кончик ампулы отламывает. Да не будто, а точно! Я этот звук ни с чем не спутаю. Мне маманя столько уколов в детстве с делала , ух! Уж больно болезненным уродился, даже ДС хотели ставить, но нет, обошлось.

Чуть-чуть приоткрываю глаза и из-под ресниц осматриваюсь. Прямо надо мной и впрямь лампа, большая такая, круглая, как в кабинете стоматолога. Не люблю дантистов. Вот вроде и обезболивают все, но эти их приборчики… Бррр!

Внимание привлекает шуршание. Скосив глаза на звук, вижу в потемках отблеск оранжевых прутьев. Кажется, клетка, сложно при таком неправильном освещении рассмотреть, куда ведут прутья. А вот за ними… Хрена! Чувак с крыльями! Реально, у него крылья! И огромные!

Подрываюсь, чтобы подняться и рассмотреть поближе, но рывок ничего не дает! Я вообще ничего не могу сделать, лишь зад приподнять! Я, блин, привязан! Руки, ноги, даже шея!

Перевожу взгляд в другую сторону, начиная переживать, что такими темпами окосею, и вижу мужчину лет тридцати. У него светло-рыжие волосы, собранные в неаккуратный хвостик, очки-половинки на носу, но главное не это! В его руках шприц-инъектор, в который он набирает мерцающую голубыми блестками фигню, и вот что-то подсказывает, что ничем, совсем-совсем ничем хорошим, мне это не грозит!

— Очухался? — спрашивает ровным голосом, даже не соизволив ко мне повернуться. — Ну давай, рассказывай. Что выяснить пытался? Зачем следил?

— Выяснить? Следить? Мне мальчик просто понравился, хотел сфотографировать. Отпустите, а? Я ничего не делал! — мямлю наудачу. Не, а вдруг прокатит? Да и паника чет, совсем не вовремя подкатывает… мне бы пораскинуть мозгами, попытаться что-то выдумать такое эдакое,  а в голове гулом «а-а-а-а!» Ха, блин, великий журналист, а чуть что — так в истерику. Не боюсь я! Не боюсь!

— Отпущу. Завтра. Уколов, что ли, боишься? Это не больно.

Дергаю руки в попытке вырваться, но они так крепко связаны, что единственное, чего добиваюсь — начинают болеть запястья. Сердце колотится, дышать тяжело… Не надо мне ни «больно», ни «не больно», никак не надо!

Похититель или сумасшедший ученый, или кто он там, может, псих какой, пальчиком по шприцу стучит, пузырьки выгоняя. Надо же, какая забота! Это все равно не делает тебя хорошим человеком!

— Боюсь. Я, знаете ли, в детстве болел часто, да и сейчас не самый лучший экземпляр для опытов. Может, кого получше поищете? Знаете, ходит ко мне на работу один мужик — идеальный представитель хомо сапиенс! Большой, как бычара, глотка луженая, за раз  литр кофе выпивает, и хоть бы что! Вот у меня от такого сердечко бы тюк и все, а у него…

Мои нервные речи прерывает громкий, пронзительный вскрик из той клетки с крылатым человеком, но мужик со шприцем на это лишь морщится и, бросив короткое: «Заткнись», движется ко мне.

Без понятия к кому конкретно он обратился, но замолкаем на всякий случай мы оба. Но «маньяк» наклоняется ко мне, а я предпринимаю еще одну попытку:

— Может, не надо?..

От клетки опять раздается шорох, за ним болезненное шипение, и в этот момент «маньяк» вводит иглу мне в вену.

Вскрикиваю от боли — под кожу будто железо каленое ввели. Меня жжет, дерет изнутри, и жар все распространяется, по миллиметру заполняя руку, и дальше, дальше. Выгибаюсь, пытаюсь избавиться от ремней, или от боли, или хоть от чего-нибудь!

С каждым мгновением все больнее и больнее, ору, срывая голос, и в тот момент, когда кажется, что боль такая сильная, что я просто не смогу ее выдержать, с ума сойду, она накатывает новой волной, становясь еще мощнее.