Сидни Шелдон - Незнакомец в зеркале
Когда этот улыбающийся человек с широко раскрытыми наивными глазами с выражением оскорбленной невинности на лице бросал в публику едкие остроты, зрители вопили от восторга. Он непрерывно сыпал шутками, каламбурами, ни на минуту не останавливаясь, и люди смеялись до слез, до истерики. Поклонники обожали Тоби; их любовь поддерживала его, давала силы подниматься все выше.
Но в глубине души не утихало грызущее нетерпение, не дающее отдыха беспокойство. Тоби не мог довольствоваться тем, что имел, постоянно искал что-то новое – лучше, заманчивее, интереснее. Он никогда не испытывал подлинной радости, потому что боялся: вдруг пропустит лучшую вечеринку, не выступит в более престижном зале, не поцелует самую красивую девушку. Он менял подружек как перчатки. После вынужденного брака с нелюбимой женой Тоби избегал постоянных связей. Он часто вспоминал времена, когда был совсем молод и выступал в третьеразрядных заведениях. Как он завидовал тогда известным комикам, у которых было все: лимузины, особняки, прекрасные женщины. И вот теперь все мечты сбылись, но каким одиноким он себя чувствовал! Недаром кто-то сказал: «И когда ты наконец добираешься до вершины, оказывается, что вокруг пустота…»
Судьба предназначила Тоби быть первым. Он знал, что добьется своего, и жалел лишь об одном: мать умерла, так и не успев узнать, что ее пророчество исполнилось.
Отец – единственный, кто, кроме Тоби, помнил ее. Детройтский дом престарелых размещался в уродливом кирпичном здании, построенном в конце прошлого века. Стены пропитались сладковатой вонью старости, болезни и смерти.
Отец Тоби перенес удар и превратился в инвалида – жалкое тупое создание с потухшими глазами. Он жил теперь только редкими посещениями сына. И вот снова Тоби стоял в тусклом, устланном зеленым ковром вестибюле в окружении влюбленно взирающих на него сестер и пациентов.
– Я видела вас в шоу Хэролда Хобсона на прошлой неделе. Вы были просто великолепны! Как это вам приходят в голову все эти остроумные шутки?!
– Не мне, а писателям, – ответил Тоби, и все засмеялись над его скромностью.
В коридоре послышался скрип – это санитар вез в инвалидной коляске отца Тоби, свежевыбритого, причесанного. Он даже позволил сегодня переодеть себя в костюм в честь визита сына.
– Эй, да это красавчик Бруммель! – воскликнул Тоби, и все с завистью посмотрели на мистера Темпла, вздыхая, почему не им выпало счастье иметь такого знаменитого родственника, известного артиста.
Тоби подошел к отцу, наклонился, крепко обнял.
– Кого пытаешься одурачить, папа? – спросил он, показывая на санитара. – Слушай, это не он должен возить тебя в коляске, а ты его!
Присутствующие засмеялись, стараясь получше запомнить все остроты, чтобы потом похвастаться: «Я вчера встречался с Тоби Темплом, и он сказал… Знаешь, я стоял вот так, как с тобой, рядом, и сам слышал…»
Он стоял тут, развлекал их, веселил, оскорблял, но они еще больше любили Тоби за это. Тоби насмехался над их личной жизнью, пристрастиями, здоровьем и детьми, и эти люди вместе с ним смеялись над собственными проблемами.
Наконец Тоби с сожалением вздохнул:
– Так не хочется покидать вас – лучших зрителей у меня еще не было…
Они и это запомнят, будут всем взахлеб рассказывать…
– Но я должен хоть немного времени провести с отцом. Он обещал подарить мне несколько новых острот.
И все хохотали, радовались и восторженно провожали его.
Тоби остался наедине с отцом в маленькой комнате для посетителей. Даже тут витал запах смерти. Это место было предназначено для медленного умирания, заселено никому не нужными, служившими лишь помехой матерями и отцами. Их вытащили из маленьких задних комнаток, увели из гостиных и столовых, из роскошных особняков, где престарелые родители стали не нужны. Дети, племянники и племянницы стеснялись их, когда приходили гости, и в конце концов отослали стариков в дом престарелых.
«Поверь, это для твоего же блага, отец (мать, дядя Джордж, тетя Бесс). Ты встретишь там много хороших людей твоего возраста, будешь в прекрасной компании. Понимаешь, что я имею в виду?»
Иными словами это можно было бы выразить так:
«Мы посылаем тебя умирать вместе с остальными бесполезными стариками. Осточертело видеть, как ты пачкаешь скатерть и рубашку, рассказываешь по сто раз одни и те же истории, привязываешься к детям, мочишься в постель».
Эскимосы по крайней мере были честнее. Они отвозили стариков подальше от жилья и оставляли замерзать.
– Как я рад, что ты приехал, – медленно, запинаясь, пробормотал отец. – У меня хорошие новости. Вчера умер старый Арт Райли.
Тоби ошеломленно уставился на него:
– Что же тут хорошего?!
– Теперь я могу перебраться в его комнату. Она на одного человека, – пояснил отец.
Так вот в чем счастье стариковского существования – пытаться выжить, цепляться за немногие оставшиеся радости и удобства! Тоби видел много людей, которым лучше бы умереть, но они держались за жизнь неистово, изо всех сил. «С днем рождения, мистер Дорсет! Ну каково это, когда исполняется девяносто пять?» – «Великолепно! Лучше не бывает…»
Настало время прощаться.
Тоби пообещал, что приедет при первой возможности, оставил отцу денег и щедро раздал чаевые сестрам, санитарам и служителям, взяв с них слово, что те позаботятся о старике.
И забыл обо всем, только переступив порог дома. Главное – как пройдет вечерний концерт.
А оставшиеся неделями перебирали все подробности визита прославленного актера.
Глава 17
В семнадцать лет Жозефина Цински считалась самой красивой девушкой в городке Одесса, штат Техас: гладкая загорелая кожа, длинные черные волосы, отливающие рыжиной на солнце, огромные карие глаза с золотыми искорками, великолепная фигура с полной упругой грудью, узкой талией, изящно округленными бедрами и длинными стройными ногами.
Жозефина больше не общалась с прежними друзьями, детьми нефтяных королей. Теперь девушка знала: ее место рядом с простыми людьми. После школы Жозефина устроилась официанткой в «Голден деррик», летний кинотеатр на открытом воздухе, где можно было смотреть фильмы, не выходя из машины. Туда часто заезжали Мэри Лу, Сисси Топпинг и их подружки со своими кавалерами. Жозефина обычно вежливо здоровалась, но не делала попыток заговорить с ними. Душу ее терзала неудовлетворенность, острая тоска, причин которой она не понимала и названия этому странному чувству подыскать не могла. Девушка хотела покинуть этот убогий город, но не представляла, куда уедет и что будет там делать. Если она слишком упорно думала о будущем, головные боли начинались снова.
