Татьяна Маркина - Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить
— Старые привычки не исчезают бесследно. Тебя уже не тошнит при виде водки?
Таня помотала головой. Максим закрыл холодильник.
— Шампанскому нужно время охладиться, — он увел ее из кухни.
…Разомкнув объятья, Максим повернулся лицом к столу и сказал:
— А ты, смотрю, даже не выбросила гладиолусы.
— Купил? — вместо ответа спросила Таня.
— Да нет, из сада. Вчера ночевал на даче. У матери на этих гладиолусах сдвиг по фазе, насадила три грядки, только место занимают, — в этих грубоватых словах слышались теплые нотки.
— Красивые, — похвалила Таня.
За ужином они пили только шампанское, Максим не дал выпить водки — ей завтра на работу, а когда он ушел, одна она пить расхотела.
На следующий день он пришел около семи. Таня мыла посуду.
— Привет, котеночек. Мне нужно тут недалеко к одному корешу заехать, одевайся, съездишь со мной.
— Зачем?
— А чтобы мне скучно не было. Давай, собирайся быстрей.
Они поехали в район новостройки. Таня ждала в машине, слушая музыку, пока он не выйдет из новой, недавно заселенной многоэтажки.
— Его нет дома, — сказал он, почти сразу вернувшись, — ладно, поедем в другое место.
В «другом месте» Таня долго просидела одна, изнывая от скуки, музыка, которую оставил Максим, была ей незнакома. Наконец открылась калитка, и Максим вышел со двора частного дома.
— Все, аут! — сказал он, хлопнув дверью «Волги», — едем к тебе.
В пятницу, как только Таня пришла с работы, появился Максим.
— Все бросай, — сказал он, — идем к Авроре на день рождения.
Таня попыталась возразить.
— Не спорь и одевайся. На следующей неделе те, кто учится в Томске и Новосибирске, разъедутся. Мы последний раз встречаемся вместе. Этим летом, разумеется.
Таня попеняла, что ее не предупредили заранее, и заикнулась о подарке.
— Ты долго еще будешь выступать? — прикрикнул Максим. — Мы опоздаем.
— А подарок уже есть, не волнуйся, — объяснил он, когда она стала одеваться.
Она хотела надеть блузку с юбкой, а сверху — пиджак, потому что вечером будет прохладно. Но Максим не одобрил ее выбор, и заставил надеть красный костюм, в котором она была, когда познакомилась с ним. Это было слишком пафосно для домашней вечеринки, но она не стала возражать. Кроме того, Максим заставил ее накраситься. Волосы она оставила гладко зачесанными в пучок, насчет прически Максим ничего не сказал, и они пошли.
За стол Таня и Максим сели рядом. Приглядевшись, Таня многих узнала — они вместе отдыхали на Чемровке. Андрея, естественно, не было. Зато она впервые увидела двух парней и симпатичную худенькую девушку, похожую на лисичку, с остреньким личиком и длинными рыжеватыми волосами. Разлили шампанское. Первый тост произнесла эта новая девушка, которую звали Юлей, и вручила подарок от всех. Таня выпила шампанского. А потом, когда предложили на выбор водку или вино, она выбрала водку. Она чувствовала себя не в своей тарелке, ей казалось, что за ней пристально наблюдают.
За столом сидели недолго. Потом отодвинули его к стене и стали танцевать. Таня устроилась в глубоком кресле, стараясь меньше привлекать к себе внимания. Во время танцев продолжали пить, желающие подходили к столу, наливали и закусывали. Максим два раза вытаскивал ее танцевать, но потом она снова возвращалась в кресло. К ней с двумя бокалами вина подошла Света. Она предложила выпить. Таня не смогла ей отказать, хотя, если после водки пить вино — будет болеть голова. Максим следующий медленный танец протанцевал с Юлей. Когда Света ушла танцевать под какую-то ритмичную музыку, Таня посидела еще в кресле и пошла в туалет. Через вентиляционную решетку она услышала разговор, происходивший в ванной.
— Да плюнь, ты на него, Юлька, — этот низкий голос явно принадлежал Авроре. — С ним же невозможно иметь серьезных отношений. Он же ни одну смазливую девицу не пропустит. Весь в папашу.
— Аврора, ну при чем тут папаша. Я уверена, что у нас все было серьезно. Если бы не эта звезда, у нас было бы все нормально.
Судя по запаху, девушки курили. Таня задержалась в туалете. Ей было интересно, по кому страдает миловидная Юля. А она продолжала:
— Ты посмотри, как она в него вцепилась, так и следит за ним, что он делает, куда смотрит.
— Скорее он следит за ней. Я же тебе рассказывала, как он буквально бесился от ревности.
— Это все уловки с ее стороны, чтобы вызвать его ревность. Нет, Аврора, это мой последний шанс и я постараюсь все выяснить.
Таня заставила себя выйти из туалета — подслушивать нехорошо. Она помыла руки на кухне и подошла к окну — из него открывался красивый вид с восьмого этажа. На улице уже стемнело, внизу лежали огни фонарей и светились окна пятиэтажек. Может ей незаметно уйти домой? И плевать на Максима. Она услышала, как открылась дверь ванной комнаты, в оконном отражении увидела вошедшую на кухню Юлю. Таня не стала оборачиваться, она подслушала ее тайну, и теперь ей было стыдно. Девушка зашла, наверное, выпить воды, и сейчас уйдет. Но Юля подошла и остановилась у нее за спиной рядом.
— Что, любуешься ночным городом? — в голосе Юли послышался вызов.
— Да, а что? — обернулась Таня.
На лице Юли играла недобрая усмешка.
— Думаешь, теперь можно отдохнуть. Нашла мальчика из престижной семьи и успокоилась?
Только теперь Таня поняла, что подруги в ванной говорили о ней с Максимом.
— Да он из престижной банды, а не семьи, — сказала она.
— Ах, вам теперь друзья его не нравятся. Думаешь, что прибрала его к рукам, и будешь решать с какой бандой ему дружить. Не надейся. Он тебя скоро бросит. Ты ему не подходишь. Ты его старше, причесана…как…как солдафон, идейная учителка! Ну что у вас может быть общего? Что вас связывает?
— Ты права, сестренка. У меня с ним нет ничего общего, кроме секса. Нас связывает только постель.
— А ты думаешь — одна у него такая? — слова Тани задели Юлию, — да он ни одну юбку не пропустит.
— Что же ты тогда волнуешься? Дойдет и до тебя очередь. Или уже дошла? И ты не удержала его?
Губы у Юли сжались в алую полоску, глаза сузились. Она сжала кулачок и ударила Таню по скуле. Таня была удивлена, сколько злости в этой худенькой девчонке. Она была выше Тани, ее кулак соскользнул по ее лицу, было почти не больно, синяк не должен появиться. Но Юля на этом не остановилась и вцепилась белыми перламутровыми коготочками ей в лицо. При этом она кричала:
— Ах ты, стерва, дрянь!
