Шепот о тебе (ЛП) - Коулс Кэтрин

Он откинул с моего лица волосы:

— У тебя есть защита?

Я моргнула:

— А у тебя нет?

Краешек его губ дрогнул в улыбке:

— Сверчок, у меня давно никого не было. Я понял, что это нечестно — идти на это с другой женщиной, когда единственная, кого я хочу, — ты.

Его слова вырезались в сердце, разрывая меня и обжигая самой прекрасной болью. По щеке скатилась слеза, и Холт стер ее большим пальцем:

— Эй… Что это?

— У меня тоже давно никого не было. И я на таблетках. — Правда была в том, что за все эти годы был только один случай. Пьяная ночь, о которой я пожалела всей душой. Но тогда я просто хотела избавиться от клейма девственницы.

Холт коснулся губами одной щеки, потом другой, затем лба и, наконец, моих губ:

— Спасибо, что доверяешь мне.

Сердце с треском раскололось, и мне захотелось отдать ему все его осколки.

Вместо этого я поцеловала его глубже. Потерялась в его вкусе и ощущении.

Его ладонь скользнула между моих бедер, и я выгнулась навстречу. Я ахнула ему в губы, когда его палец вошел в меня, двигаясь медленно, размеренно, словно он никуда не спешил.

Но я спешила. Не хотела терять ни секунды. Не с Холтом.

Моя рука обхватила его член, и он выдохнул низко и хрипло, когда я провела по нему вверх-вниз.

— Рай… — прорычал он.

Я скользнула пальцем по его головке, чувствуя каплю влаги.

Холт обвел большим пальцем пучок нервов, и я тихо заскулила, когда по коже пробежали искры. Но заставила себя отстраниться, потому что не хотела разрываться так. Я хотела, чтобы он был внутри. Чтобы заполнял меня весь.

— Не так.

Холт всмотрелся в мои глаза.

— Мне нужен весь ты.

В его взгляде мелькнуло понимание, и он перекатился сверху. Еще один поцелуй в шрам над сердцем и его глаза снова нашли мои. Не отпускали. Ни на секунду.

Головка Холта коснулась моего входа, и мои ноги сами обвили его талию. Все во мне растянулось, когда он вошел. Сладкая, тягучая боль — на грани удовольствия и боли.

Его лоб прижался к моему, пока я пыталась выровнять дыхание.

— Ты со мной?

Я провела большим пальцем по его губам, потом скользнула вниз к горлу, чувствуя, как щетина колет кожу.

— С тобой.

Холт начал двигаться. Сначала медленно — неглубокие, пробные толчки.

Мои бедра поднялись навстречу, находя ритм. Я не думала о том, как «правильно» или «нужно». Доверяла телу, что оно само найдет путь к Холту — так, как суждено только нам.

Холт изменил угол, вошел глубже. Мои губы раскрылись в беззвучной мольбе, пальцы впились в его плечи, ногти оставили на коже следы.

В этом движении что-то сломало его сдержанность, страх сломать меня. Вернулось то самое отчаяние, что было между нами раньше. Жажда быть ближе. Запомнить. Никогда не забыть.

Все во мне дрогнуло, когда Холт нашел ту самую точку глубоко внутри — ту, от которой свет вспыхивал в глазах, а слезы жгли веки. Мне хотелось только большего. Мы снова и снова находили друг друга, держась за эту нарастающую потребность.

— Ты со мной? — прорычал Холт, его рука скользнула между нами, большой палец обвел мой клитор.

— С… тобой… — выдохнула я между вздохами.

Холт надавил на этот пульсирующий центр. Это было слишком. Правильность его движений во мне. Перегрузка чувств. Переполненность ощущений.

И хватило одной искры.

Холт вошел еще глубже, чем казалось возможным и я сорвалась в падение. Но там не было страха, потому что он падал вместе со мной. Шепот витал в воздухе вокруг нас. Шепот о нем. О нас. О прошлом. О настоящем. О вечности.

Я позволила им накрыть меня, впитаться в кожу, унести прочь.

Волна за волной обрушивалась на меня, пока я держалась за Холта, сжимала его, словно никогда не отпущу.

Хриплый крик сорвался с его губ, и Холт полетел следом. Вихрь ощущений закрутил нас обоих. Мы пытались не упустить ни единого мгновения.

Потому что глубоко внутри жила все та же боязнь — что этот шепот о нем станет всем, что у меня когда-либо будет.



25

Холт

Мои губы скользили вниз по спине Рен. Она выдохнула сонный тихий стон, и я невольно усмехнулся, прижавшись к ее коже.

— Утро.

Голос у меня был хриплый, пропитанный усталостью. Неудивительно — мы с Рен потерялись друг в друге столько раз, что я сбился со счета. Будто пытались восполнить все украденное у нас время. А когда сил больше не осталось, мы заснули, сплетясь, как единое целое.

— Хочу спать, — пробормотала она.

Я не сдержал смешка.

Рен перевернулась на спину, даже не подумав прикрыться простыней:

— Я скучала по этому звуку.

— По моему смеху?

Она кивнула, ее пальцы едва коснулись моего горла:

— Я думала, что буду слышать твой смех всегда. Знать, как он меняется на каждом этапе нашей жизни.

Каждое ее слово резало меня изнутри. Я украл у нее так много. Эти смешки. Нашу жизнь — ту, о которой мы мечтали годами.

Я ладонями обхватил ее лицо, большим пальцем провел по щеке:

— Я никогда не переставал тебя любить. Ни на секунду.

Мне было плевать, что это может прозвучать слишком рано. Что Рен, может, не готова это услышать. Она должна была знать. Я все мог испортить, но точно не из-за недостатка любви.

Зеленая вспышка мелькнула в ее глаз, пальцы замерли:

— Ты не можешь так говорить.

— От того, что я промолчу, это не станет меньше правдой.

Рен отдернула руку и натянула простыню, прикрывшись:

— Не надо, Холт. Пожалуйста, не давай обещаний.

Обещаний, в которые она боялась поверить. Может, она не готова слышать их вслух, но я мог дать их молча. Невысказанными молитвами. И действиями — самыми весомыми словами.

Я притянул ее к себе:

— Ладно. Без обещаний. Но и без того, чтобы ты отстранялась.

В ее теле немного спало напряжение:

— Не знаю, смогу ли я… делать вот это.

Мои пальцы погрузились в ее волосы, наслаждаясь их мягкостью:

— А сможешь просто сегодня?

Она прикусила губу:

— Да.

Я коснулся губами того места, которое она покусывала:

— По одному дню за раз. Это все, что мы можем.

И я собирался использовать каждый такой день — каждую секунду. Я не подведу ее. Не теперь.

Потянувшись к тумбочке, я взял кружку кофе и протянул ей.

Она на миг удивленно посмотрела на меня, будто ожидала, что я сейчас начну уговаривать ее.

— Спасибо, — сказала она, устроившись на подушках и сделав глоток. — Гораздо лучше, чем когда я его готовлю.

Я ухмыльнулся:

— Уверен, ты и кофе умеешь спалить, Сверчок.

Она сверкнула глазами:

— Неправда.

— Ага.

Рен схватила подушку и стукнула меня:

— Грубиян.

Я рассмеялся. И не стал сдерживаться — не теперь, когда она скучала по этому звуку. Наклонившись, коснулся губами ее виска:

— Ладно, заглажу вину маффинами.

Я достал один с тумбочки.

Глаза Рен округлились:

— Теплый.

— Просто смесь из коробки, но вкус чертовски хороший.

Она откусила кусок и застонала.

Мои шорты вдруг стали слишком тесными.

— Шоколадная крошка — лучшее, — пробормотала она, жуя.

Это было ее любимое. Сколько раз я видел что-то, что она любит, и мечтал передать это ей прямо в руки? А теперь мог.

Я откинулся на подушки:

— Как ты себя чувствуешь?

Она посмотрела внимательно:

— Почему мне кажется, что ты спрашиваешь не о том, болят ли у меня мышцы?

Я перевернулся на бок, пальцы скользнули по ее ноге поверх одеяла, опустились между бедер:

— И это хочу знать тоже. Если нужно — позабочусь о тебе.

Щеки Рен налились густым румянцем:

— Все в порядке.

Я мягко поцеловал ее:

— Хорошо. Еще хочу знать, как твое сердце.