Натали Патрик - Больше собственной жизни
Алиса выключила автоответчик. За две недели ни одного сообщения.
Задумалась. И зачем она только ходит в эту тускло освещенную комнату, пропитанную терпким мужским запахом, который становится с каждым днем слабее? Почему снова и снова прослушивает его голос на автоответчике? Почему ее так притягивает эта кровать, на которой они любили друг друга? Так и хочется завернуться в простыню, которая касалась его кожи, и плакать, пока не придет милосердный сон без сновидений.
Ответить на эти вопросы она не могла. А может, не хотела? Как не хотела смотреть в стоявшее перед ней зеркало. Она вздохнула и перевела взгляд с автоответчика на сапоги, сиротливо лежавшие в шкафу. Даже у Джейси пропал интерес играть с ними. Возможно ли, чтобы когда-то любимая игрушка стала для ребенка символом отсутствия папы? Таким же, каким он был когда-то для Алисы.
Ну, она пережила его отсутствие, и Джейси переживет. Не так давно именно горечь от разлуки с Кобом заставила ее очертя голову броситься в бизнес, ибо только там, в деловой сфере, она могла обрести настоящую независимость.
А вот ее листовка! Алиса развернула сложенный вчетверо лист… На нее смотрел очаровательный ребенок в памперсах, ковбойской шляпе и сапогах Коба. Алиса улыбнулась, перевернула листовку и обомлела… Какой-то текст, написанный от руки. И ее почерком!..
— Мое письмо, — пролепетала она, пытаясь представить, каким образом это пущенное по ветру послание попало к Кобу.
И вдруг вспомнила: они стояли на крыльце ее дома, Коб поймал подхваченную ветром листовку, сложил и сунул в карман. В тот день он узнал о Джейси.
— Неужели он это читал? — прошептала она.
«Коб, дорогой, возвращайся!»
У нее перехватило дыхание, когда она впилась взглядом в наспех нацарапанные строчки.
«Но любить буду только тебя. Любить так безрассудно, так сильно, как любят одних ковбоев. Наверное, мне пора отказаться от мечты, что мы когда-нибудь сможем стать равными партнерами в наших отношениях».
— Лгунья. — Она вскинула бровь и поглядела на свое отражение в зеркале. — Ты никогда не отказывалась от этой мечты. И сейчас тоже. Иначе ты бы не очутилась в его комнате.
Она вздохнула и с болью в сердце продолжала читать письмо.
«Знаешь, Коб, что я скажу дочери, когда она вырастет и спросит об отце? Да, он хороший человек, способный на великую любовь, но очень плохо понимающий, что это значит».
Как она ошибалась, думая так. Взять хотя бы его отношение к Джейси!.. Это его стремление дать ребенку, которого он едва знал, все самое лучшее! Да, он любил беззаветно. Она покачала головой. А его решимость провести этот проклятый последний тур ради того, чтобы поддержать ее кредитоспособность?
Но почему он такой упрямый? Почему не мог доверить ей решение финансовых вопросов? Почему не мог просто согласиться с ее мнением и не разорвал этот чертов контракт? Зачем подвергает себя опасности?
Сквозь пелену слез Алиса снова взглянула на письмо.
«Думал, будто сумеет меня уберечь от ошибок. В этом была его самая большая ошибка».
— Это так или не так? — спросила она у своего замутненного отражения. — Я хотела, — нет, я требовала! — права на ошибки. Но отрицала такое право для него.
Она сложила листовку аккуратным квадратиком.
— Так кто же из нас способен на великую любовь?
Какого черта? Что он делает в Нью-Мексико? Коб потер мозолистыми ладонями лицо, силясь сосредоточиться. Через двадцать две минуты его выход, после которого решится, кто он: герой или неудачник.
А в мыслях он далеко, в Южной Дакоте. Он снова и снова всматривался в трибуны, надеясь на невозможное. О, если бы там сидела Алиса! Вслушивался в неутихающий гул толпы, пытаясь уловить пронзительное «хи-хо» Джейси.
Нет, надо взять себя в руки! Он снял шляпу и, проведя рукой по волосам, снова надвинул ее на глаза. Фирменный стиль Коба Гудэкра!
— Все в порядке, Коб? — Высокая рыжеволосая особа со значком «Группа поддержки», небрежно приколотым на груди, улыбнулась ему.
— Вы имеете в виду, заверил ли я у нотариуса завещание? — фыркнул Коб.
— Что за мрачные мысли, ковбой!
— Мысли не у меня, а у моей… — Он чуть не сказал «жены», но в последний момент поправился: —…у моего менеджера. А мне что, восемь секунд потрясти костями — всего-то и делов!
— Выше нос! Если и есть ковбой, способный переупрямить Дьявола, то это вы, — заверила рыжеволосая, сопровождая слова обожающим взглядом.
— Ну, если вы так думаете… — скривил он рот, вздохнул, но легче не стало. — Хотел бы я, чтобы каждый был так же уверен во мне, дорогая, как вы.
— Я готова для вас на все, Коб. — Девушка растянула перламутровые губы в многообещающей улыбке. — После вашего выступления мы могли бы…
— Простите, дорогая, я женатый человек.
— Вы? Вы женаты?
— Да, и в этом нет никаких сомнений, он женат.
АЛИСА!
Коб медленно повернулся. Боялся, что приветливый голос сзади прозвучал только в его воображении.
— Это и правда ты. — Ему самому стало не по себе от своего хриплого шепота.
— Уже ухожу, — сказала рыжеволосая, элегантно признавая свое поражение. — Вам нужно, Коб, через пятнадцать минут быть у выхода на арену. Ну, ни пуха…
Он кивнул, мол, к черту, не отрывая взгляда от Алисы.
— Привет, Коб. — Ее приветствие прозвучало нежно, как молитва.
— Ты здесь. — Он моргнул. Глаза, скрытые полями шляпы, повлажнели.
— Где же еще я могу быть сегодня вечером? — Она скрестила руки на груди.
— Имеешь в виду, что ты мой менеджер и что сегодня все поставлено на карту?
— Я имею в виду… — Руки опустились, она шагнула к нему и сдавленно пробормотала: — Я имею в виду, что я твоя жена.
— Алиса. — Он погладил ей щеку, тронутый ее словами.
Она нагнулась и нежно поцеловала его в ладонь. Потом зажала в кулаке полу рубашки и притянула мужа к себе.
— Я была не права. Да, Коб, я была не права.
— Нет, это я был не прав. — Он сдвинул на затылок шляпу. — Я позволил тебе…
— Нет. — Она прижала пальцы к его губам. — Ты не позволил мне потерпеть поражение. Ведь ты сделал то, о чем я мечтала всю жизнь.
— Сделал тебя матерью? — Он погладил ее щеку.
— Нет.
— Помог в твоем бизнесе?
Она покачала головой.
— Что тогда? Что я сделал для тебя, дорогая? — Он баюкал ее лицо в ладонях.
— Ты любил меня.
— Я никогда не отрицал этого.
— Ты любил меня, не пытаясь заставить быть другой. Такой, какой я не могла быть. Ты любил, не пытаясь навязать мне собственные суждения. Не критикуя за то, что я не разделяю твои устремления… — В глазах засверкали слезы, нижняя губа задрожала. Она судорожно вздохнула и закончила: — А я никогда не говорила тебе, как много это для меня значит.
