Вари Макфарлейн - Любовь как сон
– Хотя в те времена художника казнили бы за слишком реалистичный портрет, – сказал Джеймс.
– Это правда.
– Нам бы такое право в отношении людей, которые вешают плохие фотографии на «Фейсбуке», – с улыбкой сказал он. Похоже, обоих радовало, что они не ссорились.
– Но если попытаетесь сделать из нее светлую героиню, ничего не получится. Феодора бывала весьма жестока и беспощадна со своими соперницами. Наверное, или так – или тебя сожрут живьем. Человек живет в настоящем и не думает о том, как будет выглядеть несколько веков спустя. О Феодоре можно снять фильм…
– Да, с Милой Кунис и Эштоном Катчером.
Анна рассмеялась.
– Надеюсь, что выставка получится. Вдруг история Феодоры вдохновит новых ее поклонников… – Она помедлила. – Я, разумеется, не имею в виду ничего непристойного.
Джеймс улыбнулся.
– А мне показалось, вы обиделись, когда Паркер так непочтительно о ней отозвался.
– Видите ли… я ее не сужу.
– Вряд ли нам нужно беспокоиться. Выставка будет пользоваться популярностью, – вежливо сказал он, хотя Анна и не знала, говорил ли Джеймс искренне или пытался ее приободрить. – А вот это пригодится для приложения, честное слово, – продолжал он, осторожно держа руками в перчатках золотую эмалевую брошь, как фокусник монетку. – Мы ее увеличим, чтобы было видно детали.
Джеймс склонился над украшением, и Анна поймала себя на том, что разглядывает его угольно-черные волосы. Вопреки собственным благим намерениям здесь, в тихом зале, где словно остановилось время, она восхищалась Джеймсом, пусть даже не собираясь им увлекаться. Невозможно было отрицать, что он красив, причем вневременной красотой. Иногда отношение к определенным типам внешности зависит от моды. Например, Джуди считала, что Райан Гослинг выглядит как типичный вырожденец. Зато и она, и даже бабушка Мод (прежде чем глаукома окончательно взяла верх) назвали бы Джеймса Фрейзера красавчиком.
Его лицо соответствовало вековым канонам и правилам красоты, поэтому он блистал бы в любой эпохе. Жаль, что машину времени еще не изобрели. Кожа, отливающая блеском лунного камня… так, погодите, чем она занимается? Что на нее нашло, раз она восторгается воплощенным злом в человеческом облике?
Когда-то Анна описывала лицо Джеймса в дневнике, заполняя целые страницы лихорадочными излияниями, как именно она себя чувствовала, когда видела его. А потом настал день, когда она навсегда бросила дневник. Да, вот какой человек был Джеймс. Немногие положительные качества шли рука об руку с отрицательными.
– Я не очень люблю внешний блеск, но, надо признать, это красиво. Трудно оторваться, – искренне признал Джеймс, обращая на Анну свой кинематографический взгляд. Она смутилась – его слова прозвучали в тон ее собственным мыслям. По крайней мере некоторым.
27
– Боюсь, на этой неделе мы сможем заехать к вам только в рабочее время, – произнес в трубке бесстрастный женский голос, в котором читалось: «Над твоим трупом я буду чистить ногти».
– Угадайте, где я нахожусь в рабочее время? – спросил Джеймс. – В том-то и проблема.
– Извините, других вариантов нет. Хотите, договоримся на четверг?
– Я лучше позвоню кому-нибудь еще. Спасибо, – ядовито ответил он.
Джеймс расплачивался за свою гордость – ему приходилось звонить риелторам с улицы, по мобильнику, чтобы в офисе не подслушали всякие любопытные личности. После нескольких звонков рука, державшая телефон, превратилась в кусок льда, и стало ясно, что он добьется встречи максимум во второй половине дня. Джеймс сдался и назначил свидание с риелтором на тот самый день и час, который отклонил в самом начале.
«Да ладно. Зато посидишь не на работе». Он скажет, что нужно починить посудомоечную машину. Джеймс не хотел, чтобы к нему приставали с расспросами.
Было нечто жалкое в желании напугать Еву и заставить ее вернуться. Джеймс старался не обращать внимания на вопрос, стучавшийся в сознание: а что, если она вернется только потому, что не захочет потерять квартиру? Он будет радоваться победе?
Он вспомнил, каким на диво насыщенным процессом оказался поиск жилья, и устыдился, что предлагает совершенно посторонним людям вообразить себя обитателями этой квартиры, тогда как на самом деле такого шанса у них не будет. Впрочем, если Лоренс говорил правду, если действительно нужно было сделать нечто необычное, так сказать, расправить мышцы, чтобы привлечь внимание Евы, стоило начать с квартиры. Джеймс подумал, что главных объектов три – квартира, кот и он сам. Ему не хотелось брать Лютера в заложники, не хотелось и спать с кем попало, как посоветовал Лоренс.
Оказалось, мало что способно так повлиять на мужские качества, как уход жены. Как будто Ева, нанеся Джеймсу раны в голову и в грудь, заодно отключила некоторые функции ниже пояса. При мысли об интрижке, о том, чтобы использовать другого человека как тренировочный манекен, становилось дурно.
Вернуться к забавам, которым он предавался в двадцать лет, теперь, перед лицом грозящего развода? Плакать об ушедшей супруге после быстрого перепиха в такси? Нет, спасибо. Горе не нуждается в компании.
Джеймс сунул телефон в карман, вернулся на место и стал листать ежедневник, пытаясь найти прикрытие в виде какой-нибудь рабочей встречи. Но зачем встречаться именно дома? В общем, незачем… Впрочем, Джеймс просто обязан был изобрести хороший предлог, потому что Гаррис вышел на тропу войны и выискивал повод для жалобы.
Гаррис не занимал никакой руководящей должности в фирме, но его охотно выслушивали владельцы «Парлэ» – непристойно богатая немолодая чета, Джез и Фи (не Джереми и Фиона, упаси боже). В настоящий момент они занимались в Умбрии ремонтом одного экологического дома, запечатленного в «Истории дизайна». Проект уже значительно вышел за рамки бюджета, и местные мечтали их убить, так что, наверное, следовало назвать его «Историей человеческой глупости».
Гаррис был недремлющим оком дирекции, и вскоре ему предстояло вновь отчитываться перед начальством. Отчет в значительной мере состоял из жалоб на лодырей и любителей перекуров. Джеймс наверняка обеспечил себе место в черном списке, потому что терпеть не мог Гарриса.
Погодите-ка. Феодора. Джеймс нашел в ежедневнике заметку: «Еще раз отсмотреть экспонаты для приложения». Хотел ли он видеть Анну у себя? Нет, не очень. Но ведь понадобится всего час-другой, не больше. И в последний раз в Британском музее они неплохо общались.
Он решил выбросить белый флаг и написать письмо с извинением и просьбой перенести встречу к нему домой – он, мол, ждет водопроводчика.
– Ну, что ты скажешь нам про свою новую пассию? – спросил из-за спины Гаррис и поправил ярко-синюю фетровую шляпу, украшенную перышком. Номер третий по шкале «самые уродливые головные уборы».
