Вари Макфарлейн - Любовь как сон
– Спасибо.
Она уже привыкла, что Патрик оказывает ей мелкие красноречивые услуги.
– Боюсь, я знаю, кто это сделал, – продолжал он. – На втором курсе есть два типчика, которые одобрительно отзывались о твоих формах. Один даже сказал: «Я бы вдул». – Он изобразил пальцами кавычки. – Ну и словечки.
Он покраснел еще сильнее. Анна тоже начала багроветь.
– Бывает и хуже, наверное, – отозвалась она. – Кто-нибудь вполне мог написать «старая дура».
Они помолчали.
Патрих хлопнул глазами.
– Короче, я поменяю табличку.
– Спасибо, – поблагодарила Анна, возвращаясь в кабинет.
Она села и открыла почту.
Здравствуйте, Анна.
Спасибо за помощь, не терпится посмотреть материалы. Кстати, об артефактах. Дизайнеры не возражают против пояса. Может быть, посмотрим вместе остальные экспонаты в музее? Тогда вы сами выберете то, что вам больше нравится.
С уважением,
Джеймс.Оливковая ветвь. Анна задумалась, стоит ли заключать мир. Грубость была формой защиты, в надежде, что Джеймс даст сдачи. А если нет? Хм…
Она решила: если Джеймс Фрейзер не станет упоминать о случившемся на выпускном вечере, они могут сложить оружие. Казалось просто невероятным, что до сих пор он не узнал ее. А вдруг он все-таки вспомнил и решил притвориться? Не исключено… но неправдоподобно. Джеймс вел себя с ней точно так же, как на встрече выпускников.
Анна знала, что никогда не простит и не забудет. Но, поскольку не оставалось иного выбора, кроме как работать вместе, она решила, что не стоит объявлять войну. Джеймс Фрейзер заслуживал равнодушия, и более ничего.
В ящике появилось еще одно письмо. Опять от Нейла. Потрясающе.
Дорогая Анна!
Интересно, что мои наблюдения ты назвала эгоистичными и грубыми. Я всего лишь честно изложил свое мнение. И как же это характеризует твое отношение к конструктивной критике? Извини, но было довольно очевидно, что во время нашего свидания ты испытывала определенный интерес. Тебя выдавали зрительный контакт и то, как ты поправляла волосы. Классический язык жестов. Я думаю, что своими возражениями ты просто пытаешься пробудить во мне желание новой встречи. Надо признать, твой метод работает. ☺
С уважением,
Нейл.Анна нажала «ответить» с такой силой, словно забивала гвоздь.
Нейл!
Я просто не знаю, что сказать. Видимо, в наше время рискованно иметь глаза и волосы. Женщине впору являться на свидание лысой и слепой. И я решительно отказываюсь от второго свидания, большое спасибо. Если ты и дальше будешь твердить, что я с тобой играю, развлекаться тебе придется в загробной жизни. Устрой там оргию и пригласи Мэрилин Монро, Калигулу и Чарли Чаплина. Удачи во всех твоих начинаниях.
Анна.26
Анна пришла на пять минут раньше. Она бросила монетку в кепку беззубого попрошайки-музыканта у входа в метро на Рассел-сквер и увидела, что Джеймс уже ждет.
– Вам нравится ксилофон? – спросил он, когда она подошла.
– Это называется «милосердие», – с раздражением ответила Анна.
– А я думал, «Колокольчики звенят».
Она сердито покосилась на него и заметила, что Джеймс улыбается.
Они дошли пешком до Британского музея, разговаривая о том о сем. Анна вновь ждала каких-либо признаков узнавания, но тщетно. Ну или же Джеймс непрерывно притворялся.
– Наденьте. – Она протянула ему нитяные перчатки, которые достала из бело-синей коробки, как только они вошли. – Или вы сами знаете, если уже бывали здесь?
– Нет, – ответил Джеймс, беря перчатки.
Даже в такой странной компании Анна не могла полностью подавить трепет восхищения, который охватывал ее, когда она оказывалась в хранилищах Британского музея – самом своем любимом месте на свете.
Она спросила про перчатки только для того, чтобы понять, насколько она может быть собой, проводя экскурсию по музею.
– Похоже на финал «Поисков утраченного ковчега», правда? – спросила она, когда вошли в огромное помещение, уставленное полками, одинаковыми шкафами и четырехколесными стремянками.
Пахло бумагой – тонкий, с нотками плесени, едва уловимый запах старинных вещей, контактирующих с кислородом. Даже не верилось, что эта тихая пещера, полная бесценных сокровищ, находилась в самом центре лондонской суеты.
– Будем надеяться, что вы не снимете крышку с Ковчега Завета. Тем парням не повезло, – заметил Джеймс.
– Ничего не случится, если закрыть глаза.
– Да. Никогда не понимал киношную физику. – Он чуть заметно улыбнулся.
Нет, кажется, Джеймс и впрямь совсем не помнил ее. Анна ощутила необыкновенную легкость в душе, словно избежала чего-то очень неприятного. Испытав облегчение, она немного расслабилась.
– Феодора вон там, – сказала она, первой шагая среди шкафов.
– Похоже на то, как ходишь в «ИКЕА» и ищешь нужный сектор, – заметил Джеймс.
– Здесь интереснее, чем в «ИКЕА».
– По-моему, что угодно интереснее «ИКЕА». Но – да, вы правы.
Анна подумала: не стоит упоминать, сколько лет она прожила в окружении «икеевской» мебели.
Они свернули направо, и Анна, надев перчатки, извлекла один из ящиков. Содержимое лежало на подкладке из темной ткани.
– Они все отмечены для экспозиции. Я просто счастлива, что могу здесь копаться. Смотрите, выбирайте, что вам особенно понравится, а я расскажу что-нибудь интересное. Это потрясающие вещи…
Джеймс начал рассматривать экспонаты. Изящные филигранные браслеты, подвески с драгоценными камнями, кольца, камеи. Анна подавляла в себе желание пуститься в восторженную болтовню, как девочка-фанатка. Но напрасно.
– Проблема с Феодорой в том, чтобы выбрать, какой аспект ее жизни подчеркнуть, – негромко сказала она. – Ведь там столько интересного. Можно, конечно, обойтись традиционной историей Золушки. Но то, что она сделала, достигнув высот, гораздо интереснее, чем богатство и власть. Она открывала безопасные приюты для проституток. Она отстаивала права женщины в браке и требовала законов против изнасилования. Она добилась изгнания содержателей публичных домов из Константинополя. Можно сказать, Феодора была одной из первых феминисток.
– И красавицей к тому же, – отозвался Джеймс, с улыбкой отрываясь от броши, которую он рассматривал.
Если он рисковал так шутить, то, видимо, полагал, что у Анны есть некое подобие чувства юмора. Впрочем, подумала она, Джеймс вопиюще легкомыслен. Ничто его не волновало, лишь бы не смеялись над ним самим.
– Несомненно. Греческая Элизабет Тейлор, – подтвердила Анна. – А еще умная, вдохновенная, отважная, ну и прочие мелочи. Да и Юстиниан, если верить изображениям, тоже не был уродом.
