Любовь – это путешествие - О'
Он явно под кайфом, и как я раньше не догадался? В последний раз они с Адди виделись во Франции, и вообще мы редко о ней говорили. С чего ему взбрело в голову, что она для меня опасна?
Маркус останавливается и покачивается с пятки на носок, чтобы успокоиться.
– Вообразим обратное, – предлагает он. – Представь, что в нее влюбляюсь я. Меняю все планы, становлюсь другим человеком, ставлю ее на пьедестал. Вы с Индией тут же вмешались бы!
Честно говоря, так и было бы. Но я не Маркус! Он влюбляется в девушек и теряет к ним интерес так же, как и ко всему остальному: быстро, бездумно и с удовольствием. А вот я… Я никогда еще не испытывал таких чувств, как сейчас.
– Понимаю, со стороны кажется, что я слишком тороплюсь, не думаю о последствиях. Но какая разница, где планировать будущее? Да хоть бы и в Чичестере!
Маркус разводит руками.
– Ладно. Поступай как хочешь. И все же пока ищешь жилье, оставайся здесь. Только не говори мне, что лучше тесниться у родителей Адди.
На мгновение представляю, как на рассвете гуляю у озера с записной книжкой в кармане и ручкой за ухом. Спокойно сочиняю, ни о чем не тревожась… Нет, у Адди куда лучше! Куда лучше слушать шуточки про соседскую кошку и полуобезжиренное молоко, любоваться растрепанным пучком волос Адди, слышать ее хрипловатый голос по утрам, раздвигать шторы и видеть, как она морщится и сонно моргает.
– Не могу я жить у твоего отца. Очень мило с его стороны, что он предложил погостить, но…
– Папа построил его для нас, – обрывает Маркус. – Ни о каких «погостить» и речи не шло. Дом наш. Дар нашей дружбе. – Хотя Маркус и салютует мне банкой с пивом, в его взгляде сквозит холод.
– Здорово. Здорово, – бормочу я. – Надо подумать. Все это довольно сильно меняет планы.
Оглядываюсь вокруг: над камином висит огромный телевизор, подушки на диване из белоснежного меха.
– Ладно. Давай пока просто выпьем, – расслабляется Маркус и допивает остатки пива. Сразу видно, что настроение у него улучшилось. – Утром снова поговорим. Надеюсь, к тому времени образумишься. – Он усмехается и опять направляется к холодильнику. – Давай, Дилан, дружище, у меня настроение повеселиться. Помнится, на первом курсе ты был в лидерах нашего «виски клуба»!
На стол со стуком опускается бутылка текилы, и я вздрагиваю от громкого звука. Маркус включает музыку и уже танцует – он из тех счастливчиков, которые умеют танцевать в одиночку и не казаться дураками. Увы, я этим даром не обладаю.
– Скоро приедут, – поглядывая на часы над дверью, Маркус танцует в сторону винной полки на кухне. – Охладим пока вино.
– Кто приедет? – Я уже страстно мечтаю напиться как следует.
– Так, пара ребят из универа, кое-кто из местных… – пожимает плечами Маркус. – Все, кого можно было пригласить для новоселья.
– Тогда позову Шерри, Адди и Деб, – спохватываюсь я и тянусь за телефоном.
Маркус вырывает его у меня из рук. Он же только ставил вино в холодильник, но уже в следующее мгновение пританцовывает с моим айфоном.
– Эй!
– Один вечер без оков, – бросает друг через плечо и исчезает в лесу, выйдя через дверь на кухне.
– Подожди! – кричу я и бросаюсь следом.
Дверь захлопывается у меня перед носом, я толкаю ее и на меня обрушивается холод. Клубы пара вырываются изо рта. Мерцающий свет гирлянд подсвечивает уходящего Маркуса.
– Слышь! Верни телефон!
– Завтра верну, – хохочет Маркус издалека. – Сегодня побудешь Просто Диланом, а не Диланом При Адди, ясно? Обещаю, не пожалеешь! Ты стал таким занудой.
Последнюю фразу он говорит, уже вернувшись из леса – без телефона. Ему-то весело, а мне не до смеха.
– Ты оставил мой телефон среди деревьев? А если дождь пойдет? Намокнет же!
Маркус закатывает глаза и толкает дверь кухни.
– Купишь новый. Куда делся мой старый добрый друг Дилан?
– Вот он я. И никуда не уходил.
Маркус похлопывает меня по плечу. Руки оттаивают в тепле, я уже чувствую эффект пива.
– Теперь сомнений нет, тебе нужна помощь. А спасти лучшего друга – мой святой долг. Выпей, покури. Хоть вспомнишь, что такое веселье!
Вечер и ночь проходят для меня какими-то урывками. Мое сердце бешено колотится; я совершенно уверен, что вот-вот умру. Любая минута кажется последней: вот он, последний танец, последний глоток, последний разговор…
Девушки приходят одна за другой, швыряют меховые накидки на диван и раскладывают их на кроватях. По дому тут и там мелькают голые плечи и ноги, от запаха духов в теплом доме слезятся глаза. Я с полчаса пытаюсь разобраться, как выключить отопление, но безрезультатно – нигде не могу найти нужный регулятор… Рубашка липнет к спине. Только танцы позволяют отвлечься. В движении кажется, что я могу обогнать ужас, вырваться из его хватки. Но стоит только остановиться, как передо мной появляется Маркус в компании женщины с острыми скулами и пухлыми жадными губами. Нет, уж лучше танцевать.
Какое блаженство хоть ненадолго забыть о себе! Вдруг понимаю, что сижу на кровати с двумя девушками – очень высокой и очень низкой. Рука высокой лежит у меня на колене, ее лицо расплывается: вижу подведенные черным глаза, невероятно длинные ресницы.
– Между вами с Маркусом что-то есть? – спрашивает она. – Всегда было интересно.
Убираю ее руку и встаю.
– Он такой хорошенький, – продолжает высокая, будто и не касалась моего колена. – Если он натурал, беру его себе!
– Мне надо… на улицу, – с трудом произношу я.
Дверная ручка не поворачивается. Сердце колотится так быстро, что вот-вот вырвется из груди. За спиной хихикают.
Поворачиваю ручку в другую сторону, и дверь легко открывается. Вываливаюсь в коридор и вижу, как какой-то парень целуется с девушкой, сидящей на перилах. Она обвивает его ногами. Если он отпустит ее, она упадет. Проскальзываю мимо, чтобы ненароком не задеть.
Дверь на улицу открыта, чтобы проветрить дом. Выхожу пошатываясь. На крыльце тоже полно народу, еще больше голых рук и ног, еще больше извивающихся тел. Бегу, покуда музыка не стихает вдалеке, и не остается лишь звук моего дыхания. В лесу непроглядная тьма. Что-то касается лица, и я вскрикиваю, – ветка, влажная от ночной росы. На щеке остается мокрый отпечаток.
Я сажусь прямо на землю, прислонившись спиной к дереву. Влага проникает сквозь джинсы, так что вскоре не чувствую под собой земли. Обхватываю руками колени и думаю об Адди, о том, как она прогоняет мою тоску, как умело заполняет бездонную, безысходную яму в моей груди. Никогда еще она не была так далеко, даже в месяцы разлуки. Музыка в доме зловеще гудит, будто сама ночь издает рычание.
– Дилан?
Снова чье-то прикосновение.
– Пойдем, замерзнешь.
Маркус ведет меня в дом. Музыка становится громче, громче, громче. Ритм слишком быстрый – прошу Маркуса замедлить его, и он смеется.
– Не бойся, Дилан. Тебе надо согреться. Ты просто немного перебрал.
Маркус выгоняет из ванны пьяного паренька и наполняет ее теплой водой. Я снова спрашиваю про музыку, и он кричит гостям с просьбой переключить песню. Мелодия становится медленной и зловещей – еще хуже, чем было.
От горячей воды так больно, что я вскрикиваю. Словно кто-то кусает меня за кончики пальцев. Маркус крепко сжимает мою ладонь.
– Все хорошо, – повторяет он. – Не бойся.
– Не знаю, что делать, – шепчу я, и мои плечи трясутся. – Не знаю, что должен делать! Я снова теряю себя, да?
Внезапно вспоминаю, что где-то в лесу мой телефон, и там, в темноте, меня поджидают сообщения отца. От этой мысли я вздрагиваю так сильно, что обливаю Маркуса водой. Он тихо ругается, отряхивая футболку, но сразу берет меня за руку, не успеваю я испугаться.
– Никто не знает, что должен делать. Давай-давай, тебе надо согреться. Хватит все время думать, Дилан. Ты сам себе худший враг.
– Папа хочет, чтобы я на него работал.
Погружаюсь в воду и разглядываю тонкую трещину на потолке.
