Елена Рахманова - Женское счастье
– Вы… вы… – начала она, понимая, что молчать как истукан неприлично, – вы такой смелый человек.
– Да бросьте, – отмахнулся Гоша, тем не менее покраснев от удовольствия. – Делов-то! Вот видели бы вы меня, когда я был помоложе…
– Знаете, но вы и сейчас произвели на меня впечатление…
Разговор велся тихо, чуть ли не полушепотом, словно остальным присутствующим за столом не должно было быть до него никакого дела.
– Впрочем, когда я увидела вас в первый раз, то была потрясена не меньше, – неожиданно для себя призналась Татьяна и поняла: ей нестерпимо хочется знать, что на это ответит Гоша.
– А-а, вы про мой… антураж. – Он усмехнулся. – Но сейчас очень удобно «косить» под бандита. Твои оппоненты сразу становятся сговорчивее и, самое главное, не задают лишних вопросов.
– Но они же все равно возникают.
– Какие, например?
– Ну, куда, например, делась Наталья Семеновна.
«Интересно, как он ответит на этот вопрос? – подумала Татьяна. – И будет ли этот ответ правдивым?»
– А-а, вот вы о чем… – протянул Гоша, лукаво улыбаясь. – Понимаю, еще не до конца поверили, что я благонадежный гражданин.
Татьяна смущенно потупилась. Она не ожидала, что он будет так… нет, не проницателен, а откровенно бестактен. На ее взгляд, следовало сделать вид, будто он рад объяснить возникшее недоразумение.
Впрочем, Гоша и в самом деле приступил к объяснениям, причем довольно охотно:
– Вашей Наталье Семеновне уже не под силу было жить прежней жизнью: одинокая старуха, с мизерными средствами к существованию… Правда, она подозревала, что где-то в Краснодарском крае у нее вроде бы есть дальние родственники, но, естественно, возникал вопрос: зачем она им?
– Естественно, – с тяжелым вздохом откликнулась Татьяна.
– А тут появился я и предложил ей хорошие деньги за участок с домом-развалюхой, – продолжил Гоша.
– Хорошие деньги – это столько, сколько он сейчас действительно стоит? – напрямую спросила его собеседница.
Гоша слегка замялся, пытаясь сформулировать ответ.
– Ну, таких деньжиц у меня отродясь не водилось, – наконец признался он. – Но во всяком случае больше, чем старуха могла бы получить при любом раскладе. – Гоша усмехнулся. – Особенно если бы на нее вышли ребятки вроде нынешних.
– И?
– Что – и? – спросил Татьянин собеседник.
– И чем все это кончилось для Натальи Семеновны?
Вот на этот вопрос Гоша мог ответить с легким сердцем, поэтому довольно произнес:
– Была принята станичными родственниками, которых я помог ей разыскать, с распростертыми объятиями. Там она уже не старушка, каких много, а столичная жительница, да еще при деньгах!
– Откуда вам это известно? – усомнилась Татьяна.
– Она мне письмо прислала, в котором благодарила, что я ей так помог на старости лет. Вот!
У Татьяны отлегло от сердца. Она даже позволила себе рассмеяться.
– Теперь понятно, почему вы все время сбивались и обращались ко мне то на «вы», то на «ты»… А палочка, что вы постоянно грызете, что-то означает? Очень уж у вас с ней, простите, бандитский вид.
Гоша вытащил изо рта измочаленную на конце веточку и бросил через открытое окно на улицу.
– Это я так от сигарет отучаюсь. Один приятель посоветовал.
– И помогает?
– Вроде да.
Татьяна рассмеялась неизвестно чему. И вдруг одна мысль снова заставила ее насторожиться.
– Но ваша цепь… золотая, вы же не покупали ее специально, чтобы походить на настоящего бандита?
– А она и не золотая вовсе, – ответил Гоша. – И, честно говоря, очень меня раздражает. Подарю-ка я ее Моте, так сказать, в ознаменование заслуг перед местным обществом. Что скажете?
– Думаю, Моте пойдет, – снова, уже облегченно, рассмеялась Татьяна. – Только вдруг не налезет?
– Вполне возможно, но попытаться стоит…
Степаныч с собаченькой добрался до них, когда на небе уже высыпали звезды. Оба еле передвигались от усталости, от сытости обоих клонило в сон. Страж порядка раскланялся с дамами, обменялся рукопожатиями с мужчинами и наотрез отказался от угощения. Сказал, что зашел, только чтобы выразить Гоше с Василичем свою благодарность за содействие, и прочее, и прочее.
– Один бы я ни за что не стал ввязываться в эту историю, – честно признался он.
Татьяна осмелела настолько, что даже чуть ткнула Гошу локтем в бок.
– Давайте, чего же вы ждете?
Он недоуменно посмотрел на нее:
– Вы о чем?
– О цепи!
– А-а…
Гоша снял с себя «бандитское» украшение и торжественно произнес:
– Учитывая бесстрашие и инициативу, проявленные отважной Мотей…
– Матильдой фон Оффенбах, – счел нужным уточнить в такой ответственный момент Степаныч.
– Матильдой фон Оффенбах, – повторил за ним Гоша с самым серьезным выражением лица, – в схватке с бандой преступников, позвольте отметить ее славный подвиг ценным подарком!
Степаныч благосклонно кивнул. Мотя, прекрасно понявшая, что обращаются именно к ней, вся как-то сразу подобралась и села по стойке «смирно».
Слава богу, цепь налезла и торжественный момент не был испорчен. Овчарка даже попыталась скосить глаз на украшение, но объемы не позволили.
– Служим хорошим людям! – за обоих ответил Степаныч, отдавая честь. – Большое спасибо. А теперь, как говорится, пора и на боковую. Всего вам хорошего.
Напутствуемые добрыми пожеланиями, милиционер с собакой отправились домой. Всем показалось, что вышагивают они по улице не в пример горделивее и самоувереннее, нежели прежде.
Им тоже пришла пора прощаться. Неизвестно почему, но Василич со старушками направились к калитке, а Гоша с Татьяной – по тропинке, что вела к ныне не существующему забору.
Оба интуитивно определили место, где предстояло остановиться, пожелать друг другу спокойной ночи и… и расстаться до завтра?
– Знаете, Таня, – он впервые назвал ее по имени, – как вы относитесь к тому, чтобы я иногда подвозил вас до станции? Когда нам будет по пути…
Все это Гоша произнес, устремив взгляд вверх, словно его больше интересовали звезды на небе, чем ответ собеседницы.
– Почему бы и нет? – тихо ответила Татьяна, внимательно изучая сорванный лист бузины, даже поднесла его ближе к лицу. – Я согласна… Но только если нам действительно будет по пути! – поспешно добавила она.
«Будет, будет нам по пути, – мысленно обрадовался Гоша. – Кто же, кроме меня, поможет такой… такой симпатичной женщине!»
– Значит, договорились, – сказал он вслух и протянул руку.
Татьяна протянула свою и увидела, как та буквально утонула в его широкой мускулистой ладони. «Боже, словно птичья лапка, – умилился Гоша. – А сумки таскает, что иному мужику не поднять. Вот, оказывается, какой бывает бабья доля». Но слово «бабья» как-то не шло к стоящей перед ним женщине – трогательно смущенной и отчего-то радостно улыбающейся.
