Елена Рахманова - Женское счастье
Эта мысль молнией сверкнула в сознании Татьяны и как молния высветила то, в чем она не решалась признаться даже самой себе. Гоша незримо воцарился в ее выдуманном мире, где все было так, как ей хотелось, чтобы было наяву. Но не в открытую, а под разными благообразными и благопристойными личинами. А герой ее грез – вот он, небритый, с ссадинами на руках, в майке, на которой пятен больше, чем было задумано дизайнером.
Надо же быть такой трусихой, чтобы даже в мечтах прятаться за выдуманный образ! «Нет, теперь я буду смелее, – решила Татьяна. – Отныне, закрыв глаза, я буду представлять его, соседа Гошу. Да и не с закрытыми – тоже». Она даже расправила плечи и приосанилась, преисполнившись уважения к себе за такое намерение.
А на улице тем временем, оглашая окрестности завыванием сирены, показался битый милицейский уазик. За ним следовал знакомый соседский джип, за рулем которого сидел «балтиец» Василич в своей неизменной тельняшке.
Вылезши из машины, он с досадой хлопнул по крыше кулаком:
– Черт, опоздали-таки! Вот досада!
Участники операции – а создавалось впечатление, что на глазах членов дачного кооператива была проведена тщательно спланированная операция, – обменялись рукопожатиями. Затем братков загрузили в уазик. Один из приехавших милиционеров забрался в джип, и вскоре ничто уже не напоминало о событии, чуть было не изменившем в корне судьбы Татьяниных односельчан. Но что касается разговоров об этом экстраординарном происшествии, то они наверняка никогда не окончатся и станут обрастать все новыми и новыми потрясающими воображение подробностями.
Однако сейчас, когда все было кончено, оставшиеся участники происшествия ощутили себя немного не в своей тарелке. Одни – потому, что оказались в центре событий, другие – потому, что выбрали роль сторонних наблюдателей, когда надо было решительно действовать.
Возникла напряженная пауза. Все оставались на своих местах, не зная, что делать. И тут Степаныч как бы про себя произнес:
– А неплохо было бы сейчас снять стресс, да, собаченька?
Неизвестно, что и как ответила на это Мотя, потому что в следующее мгновение все возможные звуки заглушил гул радушных приглашений зайти на стопочку чаю, сопровождаемых облегченными вздохами.
– Прямо даже и не знаю, к кому податься, – изображая растерянность, развел руками разулыбавшийся Степаныч.
– А вы по очереди, чтобы никого не обидеть! – крикнул кто-то из-за забора.
– И то правда, – крякнул бравый блюститель порядка и направился в сопровождении верной Моти к ближайшей предупредительно распахнутой калитке.
– А вы уж к нам пожалуйте, – обратилась к Гоше с приятелем Полина Денисовна. – По-соседски, к тому же вы уже обещали однажды.
– Когда это обещал? – удивился Гоша, и Татьяна поняла, что пришла ее очередь вступить в разговор, а то поздно будет.
– Вы, наверное, просто забыли, но как-то… несколько недель назад, я приходила приглашать вас на чай…
Сосед заинтересованно посмотрел на нее:
– Вот как. Действительно не припоминаю. Давайте-ка проясним ситуацию…
Татьяна похолодела от ужаса. Но, на ее счастье, положение спасла Анна Дмитриевна.
– Что вы тут стоите посреди улицы, проходите в дом. Сейчас все будет готово. Простите, я только имени вашего друга не знаю, – обратилась она к «балтийцу».
– Василий Васильевич Марягин, – торжественно представился тот. – Полковник в отставке. Но по-соседски можно просто Василич.
Вот это да!
– А вы, Гоша, тогда кто? – смущенно пролепетала Татьяна.
– А я Георгий Андреевич Ливнев, – сказал Гоша.
– И тоже, ну, полковник в отставке? – втянув голову в плечи, еле слышно произнесла она.
– Тоже, – подтвердил он с усмешкой. – И что вас так смущает?
– Я просто думала, что вы… что вы…
Она замолчала, не зная, как признаться в своих подозрениях. Да и стоило ли?
Но тут судьба снова смилостивилась над Татьяной. Василий Васильевич Марягин, предупредительно кашлянув, обратился к ней:
– Простите, что прерываю, но, чтобы принять любезное приглашение вашей матушки, нам с Гошей стоит привести себя в божеский вид.
– Да-да, конечно, – закивала Татьяна и с трудом удержалась от того, чтобы не повернуться и не кинуться опрометью домой.
Вера Никитична услышала, как вдали раздались завывания милицейской сирены, и, выскочив на улицу, успела увидеть серый уазик, в сопровождении большой черной машины заворачивающий на улицу Пятидесятилетия, как сокращенно назвали ее в народе. В кои веки случилось что-то из ряда вон выходящее, а она в тапочках и в халате. Дьявольское невезение!
Словом, когда Веруша оказалась на месте происшествия, все уже было кончено. Она озирала пустую улицу, слышала громкие оживленные голоса за заборами, и ее отчаянию не было предела. Упустила потрясающую возможность рассказывать от первого лица обо всех перипетиях захватывающего события!..
«Стоп! – остановила себя Вера Никитична. – Кто сказал, что все потеряно? Да ничего подобного!» В суете происходящего вряд ли кто заметил, присутствовала она на месте происшествия или нет. А раз так, то ничего не стоит, узнав новости из первоисточников, уже от своего имени донести их до остальных жителей поселка.
– Господи, да что же это творится на белом свете! – запричитала Вера Никитична, отворяя первую попавшуюся калитку.
– И не говори, Веруша, – раздалось в ответ. – Вот раньше ни за что бы такого не…
Глава 10
Божеский вид подразумевал, по мнению их соседей, чистую одежду, чистые руки, но не чистые «бритые» лица. За столом поначалу все вели себя несколько скованно. Женщины – потому, что давно уже не находились в обществе таких достойных представителей противоположного пола. Гоша с Василичем – потому, что не только суета вокруг их персон, но и некие чопорность и патриархальность, витающие в самой атмосфере дома, заставляли смущаться. Вдруг сделаешь чего-то не так, как положено! Но очень скоро доброжелательность, искреннее расположение и восхищение их геройством сыграли свою роль.
Да и какой мужчина упустит возможность распушить свой павлиний хвост, если все к этому располагает!
После их холостяцкого быта на то, чем их угощали – а в семействе Завьяловых – Куренных любое событие выливалось в застолье, – Василич набросился как голодный волк. Гоша вел себя сдержаннее, возможно, потому, что рядом с ним сидела Татьяна. Та вообще в рот ничего не брала, отговорившись тем, что не хочет есть. На самом деле кусок в горло не лез от душевного томления и учащенного сердцебиения.
– Вы… вы… – начала она, понимая, что молчать как истукан неприлично, – вы такой смелый человек.
