Николас Спаркс - Ангел-хранитель
Она сказала себе, что теперь-то уж навсегда уйдет от мужа. Теперь-то уж ему не уговорить ее. Она не вернется. Она сказала себе, что не поверит его сладким речам, как бы он ни старался, каким бы искренними ни были его увещевания. Сказала себе, что, если снова поддастся на его уговоры, он обязательно убьет ее. Может быть, и не в этом месяце, и не в следующем, но когда-нибудь обязательно убьет. А потом убьет сына. Она снова и снова повторяла все это про себя словно мантру, как будто слова могли придать ей сил и мужества, чтобы убежать от Вернона.
Ричард вспомнил, что мать делала в тот день. Вспомнил, как она привела его из школы. Как велела забежать в дом, взять там хлеб и арахисовое масло, потому что они собрались на пикник. Как приказала захватить с собой также и курточку на случай, если вдруг станет холодно. Ричарду тогда было шесть лет, и он поступил так, как велела мать. Даже несмотря на то что знал: мать обманывает его.
Прошлой ночью, ложась спать, Ричард слышал, как мать плакала. Слышал, как отец бил ее по лицу, как мать ударялась затылком о тонкую стену, отделявшую комнату мальчика от комнаты родителей. Ричард слышал, как мать стонет, как умоляет отца пощадить ее. Слышал, как она признает свою вину за то, что собиралась заняться стиркой, но ей пришлось отвести сына к врачу. Он слышал, как отец обзывает мять грязными словами и сыплет обвинениями.
— Он не похож не меня! — кричал Вернон. — Он не может быть моим сыном!
Лежа в кровати и слушая его крики, Ричард молил Всевышнего о том, чтобы это оказалось правдой. Он не хотел, чтобы это чудовище было его отцом. Он ненавидел его. Ненавидел сальные волосы и отвратительный запах алкоголя. Ненавидел за то, что соседские мальчишки получали в подарок к Рождеству велосипеды и роликовые коньки, а он — всего лишь бейсбольную биту без перчатки или мячика. Ненавидел за то, что отец избивал мать, когда дом был недостаточно чисто, по его мнению, убран или когда он не мог найти какую-нибудь вещь, которую мать убрала в другое место без его ведома. Ненавидел за то, что отец заставлял мать завешивать окна шторами и не разрешал приглашать в дом гостей.
— Поторапливайся! — сказала мать. — Нужно успеть занять хорошую скамейку в парке.
Ричард вбежал в дом.
Отец должен был вернуться домой на обед примерно через час, как делал изо дня в день. Хотя Вернон ходил на работу пешком, ключи от машины он всегда забирал с собой — у него была их целая связка, прикрепленная цепочкой к поясному ремню. Нынешним утром мать сняла ключ от машины, пока отец курил, читал газету и ел яичницу с ветчиной.
Они должны бежать прямо сейчас, сразу после того, как отец скрылся за холмом, по которому проходила дорога, ведущая на завод. Даже в свои шесть лет Ричард отлично понимал это, но вместо того, чтобы мчаться прочь, мать бесконечно долго сидела за столом и курила сигарету за сигаретой. Руки ее сильно дрожали.
А теперь у них совсем не оставалось времени. Не приведи Господь, побег не удастся. Снова не удастся.
Ричард выскочил из двери, неся курточку, хлеб и арахисовое масло, и бросился к машине. Даже на бегу он успел заметить, что белок левого глаза матери залит кровью. Мать попыталась вставить ключ зажигания, но промахнулась — у нее по-прежнему сильно дрожали руки. Она глубоко вздохнула и сделала еще одну попытку. На сей раз двигатель завелся, и мать улыбнулась распухшими губами. Улыбка вышла кривой, вымученной, и ее опухшее лицо показалось мальчику жутковатым.
Мать вывела машину из гаража. На подъездной дорожке двигатель заглох. Судя по всему, горючее в баке было практически на нуле.
Значит, их побег сорвался. Сорвался в очередной раз. Как всегда.
Этой ночью Ричард слышал звуки, доносящиеся из родительской спальни. Отец вроде бы не злился, наоборот, посмеивался и что-то бормотал. Чуть позже мать стала прерывисто, часто дышать и постанывать, без конца произнося имя отца. Когда Ричард утром проснулся, то увидел на кухне обнимающихся родителей. Руки отца скользнули ниже и остановились на юбке матери.
Он увидел, как мать покраснела.
Ричард открыл глаза. Нет, Джулия не должна оставаться здесь, в этом городишке. Не должна, если хочет провести свою жизнь так, как предназначено ей судьбой. Прожить ее достойно и красиво. Он увезет ее отсюда, увезет в совершенно другой мир.
Глупо было, конечно, говорить ей что-то о медальоне. Действительно, глупо. Больше он подобных промахов не допустит.
Глава 13
Лежа в темной спальне, Джулия почувствовала, что вызванная аллергией головная боль усиливается. Это привело ее в еще большее раздражение, и она кинула в Сингера второй подушкой.
— Замолчи, негодник!
На брошенную подушку Сингер не обратил никакого внимания. Он подошел к двери спальни и принялся часто дышать и поскуливать. Сингер явно желал, чтобы хозяйка встала и выпустила его наружу, чтобы он мог — как это умеют только собаки — «обследовать местность». Последний час он расхаживал по всему дому — из спальни в гостиную и обратно—и несколько раз прижимался холодным, влажным носом к Джулии, заставляя ее встать с постели.
Она накрыла голову подушкой, но этого оказалось недостаточно, чтобы не слышать издаваемых Сингером звуков, и лишь усилило головную боль.
— Там, на улице, ничего нет, — сонно пробормотала Джулия. — Сейчас ночь, и у меня жутко болит голова. Я не буду вставать.
Сингер продолжал скулить — негромко, но достаточно внятно, чтобы на него обратили внимание.
Джулия бросила в него вторую, последнюю подушку. Сингер ответил на этот демарш тем, что бесшумно прошел через всю комнату и ткнулся носом ей в ухо.
Джулия тут же подскочила на постели.
— Ну ладно! Иду!
Сингер с довольным видом посмотрел на хозяйку, затем потрусил прочь из спальни в направлении входной двери.
— Отлично! Хочешь, чтобы я доказала тебе, что там ничего нет, безумная ты псина?
Джулия, постанывая, потерла виски и вылезла из постели. Затем встала на пол и проковыляла в гостиную. Сингер уже стоял у окна и, раздвинув носом занавески, выглядывал наружу.
Джулия тоже выглянула в окно, но ничего не увидела.
— Ничего там нет! Я же тебе говорила.
Слова хозяйки не удовлетворили Сингера. Он приблизился к двери и остановился прямо перед ней.
— Если ты выйдешь на улицу, то не надейся, что я стану тебя ждать. Раз уж вышел из дома, так вышел. Я вернусь обратно в постель. У меня действительно жутко болит голова… впрочем, тебе-то на это наплевать.
Сингеру, похоже, было не наплевать.
— Замечательно, — произнесла Джулия. — Поступай как хочешь.
