Если вы дадите миллиардеру невесту (ЛП) - Айнерсон Энн

По большому счету, это все равно не имеет значения. До конца остается всего месяц, и я не думаю, что хочу идти в колледж. Не то чтобы у меня хватило смелости сообщить об этом родителям.

— Оно того стоило, — обещаю я Эверли. — А теперь ешь, пока еда не остыла.

— Тебе не нужно повторять дважды.

Она берет бургер и разворачивает его, а затем откусывает большой кусок. С ее губ срывается тонкий стон, когда она жует.

— Вкусно?

— Угу, — подтверждает она с полным ртом еды.

Я зачарованно смотрю, как сок стекает по ее подбородку. Не думая, аккуратно вытираю его пальцем и замираю, когда понимаю, что натворил.

— Прости, — говорю я, отдергивая руку.

Ее карие глаза встречаются с моими, когда она следит за своим ртом в том месте, где был мой палец.

— Не стоит. — Она ободряюще улыбается мне. — Ты же знаешь, что я люблю есть, поэтому я ценю это.

Я прочищаю горло.

— Да, я рад, что смог помочь.

Вытираю соус на салфетку, прежде чем сделать что-то из ряда вон выходящее, например, слизать его с пальца.

К счастью, Эверли не обращает на это внимания. Она методично жует, погрузившись в размышления.

— Почему мальчики такие глупые? — бормочет она себе под нос.

— Я могу задать тот же вопрос о девочках, — поддразниваю я.

— Эй. — Она игриво хлопает меня по плечу. — Мы не все такие самовлюбленные снобы, как Уитни. Честно говоря, я не уверена, что ты вообще в ней нашел.

Она была отвлекающим маневром.

Больше всего в том, что случилось с Уитни, меня мучает страх, что другие люди будут так же реагировать на мой шрам. Раньше мне было комфортно в своей шкуре, но после аварии я уже не так уверен в себе.

— Эй, Стаффорд, — говорит Эверли, ее певучий голос выводит меня из состояния жалости.

— Да, Эв, — отвечаю я.

— Ты веришь в родственные души?

— Не уверен, — честно отвечаю ей.

— Это странно, что я верю? — Она наблюдает за мной, ожидая реакции. — Мне нравится думать, что есть один человек, с которым я состарюсь и который будет любить меня безоговорочно, несмотря ни на что. — Жует свою нижнюю губу, обдумывая следующие слова. — А что, если мне суждено всю жизнь встречаться с неудачниками?

Эверли — мечтательница, которая смотрит на мир с позиции «стакан наполовину полон». Именно поэтому у меня не хватает духу сказать ей, что Джейкоб, скорее всего, не будет последним мужчиной, разбившим ее сердце.

Отношения — это грязная и запутанная история с множеством эмоций, и я, например, планирую избегать их в будущем. Они просто сложны и неизбежно приводят к боли. Почему кто-то хочет подвергнуть себя такой жестокости, мне непонятно.

— Эв, тебе всего семнадцать, — напоминаю я ей. — У тебя еще много времени, чтобы найти своего единственного.

— Но что, если он никогда не придет?

Она откидывается назад, глядя на меня невинными карими глазами.

Боже, почему она такая красивая?

— Вот что я тебе скажу. — Поддаюсь искушению и играю с прядью ее волос. — Если ты не сможешь найти его, и мы оба будем по-прежнему одиноки, когда нам исполнится тридцать, то мы поженимся.

Эверли разряжается смехом.

— Ты не можешь быть серьезным.

Я никогда в жизни не был таким серьезным.

В альтернативной вселенной мне нравится думать, что я мог бы стать ее единственным. Человеком, который заставляет ее смеяться каждый день, прекрасным принцем, без которого она не сможет жить.

В этой реальности я всего лишь придворный шут, которого она терпит из-за моего чувства юмора и жизнерадостного настроя. Я не принц, который свалит ее с ног, и не рыцарь в сияющих доспехах, с которым она уедет в закат.

— Может, я и не первый твой выбор, но обещаю, что буду отличной заменой, — поддразниваю я.

Эверли поднимает бровь в молчаливом вызове.

— Правда?

— Абсолютно. Я бы смешил тебя каждый день, следил за тем, чтобы у тебя был бесконечный запас еды на вынос из кафе «Уиллоу-Крик», и построил бы отдельную комнату для твоей коллекции обуви.

Она хлопает ресницами.

— Как я могла бы отказаться от такого предложения?

— У тебя есть ручка в рюкзаке?

Меня осеняет идея, и я решаю ее осуществить, полностью соглашаясь на это нелепое, но странным образом неизбежное соглашение.

— Да, конечно.

Она кивает и берет свой рюкзак с другой стороны одеяла. Достает черную шариковую ручку и протягивает ее мне.

— Спасибо.

Я беру салфетку из стопки, которая прилагалась к нашему заказу еды, кладу ее на выброшенную коробку из-под жареной картошки и наклоняюсь, чтобы написать.

— Что ты делаешь?

Эверли выгибает шею, чтобы лучше видеть.

— Сейчас увидишь.

Прикрываю салфетку рукой, чтобы она не видела, что я пишу.

На полпути поднимаю глаза и вижу, что ее взгляд устремлен на меня. Как будто время остановилось, и мы — единственные два человека во вселенной, которых связывает нечто более глубокое, чем слова. Молчаливое соглашение, соединяющее нас в данный момент.

Она первой отводит взгляд, и я быстро возвращаю свое внимание к записке.

— Вот, это должно помочь, — триумфально объявляю я, закончив.

— Не знаю, выдержит ли салфетка суд.

Эверли хихикает, когда я протягиваю ей записку для прочтения.

Кэш Стаффорд и Эверли Таунстед обещают жениться друг на друге, если они оба останутся холостыми, когда им исполнится тридцать лет. Это соглашение имеет обязательную юридическую силу.

— Что ж, тогда нам лучше подписать его.

Я нацарапываю внизу свое имя и передаю ей ручку.

Она использует свою книгу как твердую поверхность под салфеткой, сосредоточенно высовывая кончик языка, пока аккуратно подписывает свое имя рядом с моим. Меня завораживают детали ее лица в форме сердца, россыпь веснушек на носу, длинные ресницы, еще влажные от слез.

О чем думал Джейкоб, отпуская ее? Она так чертовски красива.

И запретная, напомнил я себе. Тео дал это понять.

— Ну вот, все готово, — заявляет Эверли со своей фирменной улыбкой.

Когда-нибудь счастливый сукин сын даст Эверли все, что она заслуживает, но это буду не я. Утешительным призом будет осознание того, что сегодня я сделал хоть что-то, чтобы облегчить ее душевную боль, пусть даже совсем немного, и ее улыбка оправдывает все усилия.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

ГЛАВА 1

ЭВЕРЛИ

Я покрутила в бокале трубочку и нахмурилась, увидев одинокую зеленую оливку, плавающую в разбавленных водке и вермуте. С покорным вздохом вынимаю оливку из бокала и кладу ее в рот, солоноватый вкус мало способствует улучшению моего настроения.

Я ожидала, что мне подадут ликер высшего сорта и более щедрый гарнир, учитывая непомерную стоимость напитка. Но, полагаю, такова цена за то, что вы прячетесь в баре отеля на Стрипе.

Если бы здесь был мой отец, он потребовал бы вернуть деньги и довел бы до слез каждого бармена и обслуживающего персонала, выходя за дверь. Он безжалостный бизнесмен, готовый на все, чтобы выйти в плюс, даже за счет близких ему людей.

Зазвонил телефон, прервав мою вечеринку жалости. На губах появляется улыбка, когда я вижу, кто звонит.

— Привет, Август, — отвечаю я.

— Разве ты не должна сейчас общаться с клиентами? — спрашивает он с ноткой веселья.

— Разве ты не должен быть в постели? В Лондоне уже за полночь, — язвлю я.

Он хихикает.

— Сейчас выходные. Я только что вышел из клуба и надеялся, что мой звонок сразу попадет на голосовую почту, и я смогу оставить тебе сообщение о том, как мне повезло, что Дик отправил тебя в Вегас вместо меня.

Мои губы кривятся в лукавой ухмылке от его комментария. Моего отца зовут Ричард, но у Августа есть плохая привычка называть его Диком, особенно когда он в плохом настроении, а это почти всегда. Будет катастрофой, если Август когда-нибудь оступится и назовет его так в лицо. Слава богу, мой отец несколько лет назад переехал обратно в Нью-Йорк и большую часть времени проводит в Штатах, так что нам не так уж часто приходится видеться с ним лично.