(Не)милая Мила (СИ) - Жилло Анна

— Прости, Мил, — мама задрожала губами и зашмыгала носом.

— Перестань, — я очень на нее злилась сейчас, но… что сделано, то сделано. — Смысл теперь слезы лить? Обратно фарш не прокрутишь. Только прошу тебя, не надо мне больше такого добра причинять, ладно? Я уже взрослая девочка, как-нибудь сама разберусь, что мне нужно, а что нет.

Но она продолжала хлюпать и просить прощения. Потом поняла, что я не реагирую, в два глотка допила остывший кофе и засобиралась домой.

Вечером наверняка позвонит и будет жаловаться, что у нее давление, сердце и все прочее. А я буду виновата.

Ну уж нет. Не буду.

Но хотя бы одной непоняткой стало меньше. И не надо озираться по сторонам, подозревая каждого первого в тайной подлянке.

Прибравшись на кухне, я заглянула к Инке. Пока та спала, можно было подремать и мне. Но когда ехала домой, глаза слипались, чуть не уснула в такси, а сейчас сон испарился напрочь. И все-таки легла, укрылась пледом. Настроение было — гаже не придумать.

И даже не злость, не обида. Что-то похожее на липкую плесень, которую хочется счистить железной щеткой.

Она и правда думала, что Кот на мне женится, если женушка его выгонит? Нет, не так. Она и правда думала, что женушка его выгонит? И что я буду с Котом счастлива?

Капец…

От этих мыслей я попыталась спрятаться в совсем другие — о том, что было вечером и ночью. Но согреться в них не получилось. Потому что выплыло то, на чем утром не заострила внимания.

Что-то изменилось. Как будто ночью со мной был один Лешка, а утром уже капельку другой. То ли приснилось ему что-то, то ли думал о чем-то, когда я уснула. Я не могла сформулировать, в чем разница. Просто если вечером и ночью было тепло… нет, не в том смысле, что телесный пожар. Не только в том. Тепло — другое, между нами. Так вот утром словно сквозняком потянуло. Холодок такой… неявный, но ощутимый.

Может, он тоже почувствовал это тепло и испугался? Ведь мы договорились: никаких чувств. Или не испугался, а просто не хочет этого? Пожалуй, так ближе к теме.

А нужно ли мне? Всего неделю назад я сама завела об этом разговор и сказала со всей определенностью, что нет. Не нужно. А вот сейчас уже была не настолько уверена. Но тут все абсолютно прозрачно: если кого-то… если меня угораздит влюбиться, мы расстанемся. Даже раньше — едва я почувствую, что подошла близко к этой черте. Или Лешка это почувствует. А он уже, походу, насторожился. И вот этого я точно не хочу. Ольга была права, хороший секс на дороге не валяется. А очень хороший — тем более. Поэтому я буду держать себя в руках.

Никакой любви, Немилова! Понятно? Никакой любви!

Алексей

Когда Милка уехала домой, стало так паршиво — хоть вой.

Вот и прилетела тебе, Леха, ответочка за все несерьезные отношения оптом. Что там найдется на каждую хитрую жопу? Вот-вот, хер с винтом.

А ведь вселенная предупреждала, когда эта олениха ломанулась под колеса: Леха, опасность! Нет чтобы на «Мегуми» закруглиться, но у тебя же зазудело в штанах, да? Ну вот и радуйся теперь.

И лезло в голову даже не то, какой она была в постели.

Вчера вечером я вышел за чем-то на кухню, а когда вернулся, Милка сидела, задумавшись, смотрела на мигающую гирлянду и улыбалась — едва заметно, но словно сама светилась изнутри. Так мягко и нежно, что у меня от пяток до макушки разлилось такое же мягкое тепло. Я стоял на пороге и смотрел на нее, пока она не заметила. Вздрогнула — и свет погас. Как будто на глаза опустились две плотные шторки.

Может быть, тогда-то меня и пробило — как короткое замыкание?

Мяф пришел, облизываясь, из кухни, запрыгнул на диван, посмотрел вопросительно.

«Ну что, оценил? Я ее даже ни разу не цапнул!»

— Премного благодарен, — я погладил его по загривку.

«Этого мало. Благодарность на зуб не положишь».

— Ну ты и наглый! Только что ведь жрал!

«Да разве на всю жизнь нажрешься? Вот ты тоже пробовал — и что? Получилось?»

— Ты на что намекаешь, паразит? — возмутился я.

«Прекрасно понимаешь на что. Разве нет?», — отвернувшись, Мяф принялся нализывать лапу и мыть ею морду.

Дотянувшись до телефона, я набрал номер Егора.

— О, Леший! — обрадовался он. — Как сегодня, придешь?

— В пять, как обычно?

— Да. Что, Милочка тебя отпустила?

— Угу, — буркнул я. — До вечера.

Играл просто как зверюга. И как только никого не убил мячом? Вколачивал на эйсе такие гвозди, что соперники шарахались в стороны. Вкладывал в удары всю свою злость.

— Она что, тебя бросила? — осторожно поинтересовался Егор в раздевалке. — Или поругались? Ты прямо какой-то бешеный сегодня.

Угу. «Я вас люблю, — хоть я бешусь, хоть это труд и стыд напрасный». Кто это, Пушкин, кажется? Кто вообще сказал, что любовь — это счастье? Третий раз в жизни влюбился — и третий раз мимо. Не для меня это, походу.

— Нет.

— Ну ладно, — он пожал плечами. — В бар идешь?

Да хоть куда, лишь бы не валяться на диване и не пыриться тупо в потолок. Вместо этого так же тупо пырился в баре в телик, где показывали футбол. Даже не поинтересовался, кто с кем играет. Белые с синими. Не все ли равно?

Уже вечером привычно потянулся за телефоном написать Милке и… остановил руку на полпути.

Я и так почти всегда пишу ей сам. И если покопаться, наверняка наберется много мелочей, которые в совокупности вываливаются за грань нелюбви, как мусор из ведра. И если я их не замечаю, то Милка как раз вполне могла на трезвую и холодную голову сложить все вместе. Сложить — и задуматься. Она не зря сказала, что чувства без взаимности ей не нужны. Любой направленности.

Здравый смысл пытался убедить, что разумнее все же последовать нашему договору. Разорвать все сейчас, пока не зашло слишком далеко. Для меня далеко. Но всё во мне этому разумному решению сопротивлялось. Во-первых, потому что не только хотел быть с ней, но и… просто хотел ее. И вот так отказаться от желанной женщины по принципу «или все, или ничего»? Может, какой-нибудь книжный романтический герой и смог бы, но я-то точно не герой ни хера.

А во-вторых, мы ведь не поссорились. В понедельник я за ней заеду, сходим куда-нибудь. А в среду снова проведем ночь вместе. И если я постараюсь ничем себя не выдать, это может продлиться еще долго. Достаточно долго для того, чтобы — возможно! — переломить ситуацию в свою пользу. В конце концов, все тот же Пушкин открытым текстом говорил: «чем меньше женщину мы любим…» А уж он знал в этом толк.

Вот если она сама захочет расстаться, тогда другое дело. Тогда уж точно цепляться не буду. А пока — посмотрим.

Милка мне так и не написала. Ну да, зачем ей это? Виделись же. В воскресенье я тоже надавал себе по рукам и не стал писать. Поздно вечером сообщение все-таки упало. Только совсем не такое, какого я ждал.

«Леш, извини, завтра не получится. У коллеги юбилей, будем отмечать».

Я долго думал, прежде чем ответить. Может, и правда юбилей, а кое-кто слишком мнительный. А может, и нет.

«Во вторник?»

«Давай уже в среду. Напишу, как там будет».

«ОК. Спокойной ночи».

Вот, значит, как… ну ладно.

Если бы кто-то еще совсем недавно сказал, что угораздит влюбиться в женщину, которой от меня нужна будет одна только постель, я бы долго смеялся. Вот и Мяф, дремавший в ногах, словно почувствовал что-то. Приподнял голову, посмотрел вполне так с усмешкой.

— Тащишься, кошачье отродье?

«Фи, как грубо! И за что тебя только женщины любят?»

— Издеваешься?

«Ой, прости, прости, не любят, да».

Сладко зевнув, он продемонстрировал острые клыки и снова свернулся клубком. Поборов искушение спихнуть его с кровати ногой, я встал и пошел в гостиную. Сон этой ночью мне вряд ли грозил, но от мрачных мыслей имелось испытанное средство. Нет, не бухло — завтра же на работу. Сама работа — вот что. Включил ноут и открыл базу данных. Занимался сверкой, пока глаза не начали слипаться. Это занудство — лучшее снотворное. Говорят, еще помогает читать «Капитал» Маркса, но я не пробовал.