Алиса Ферней - Речи любовные
Она вся сияла, и это выглядело еще более изысканным оттого, что гармония между ними была их секретом. Взаимная симпатия продолжала делать свое дело, и их беседа приняла менее условные формы. Исходившее от них «не от мира сего» скрыть было невозможно ни от официанта («Будьте добры, посадите нас так, чтобы нам никто не мешал», — попросил Жиль, в то время как Полина опустила глаза), ни от других посетителей, ни от них самих. Он выдавал себя смехом и колкой настойчивостью взгляда. Она — избыточной улыбчивостью и манерностью, присущей женщинам под обожающими взглядами. К тому же ее бюст был наклонен над столиком по направлению к спутнику, словно под воздействием магнита. Альковный голос то щекотал ее нервы, то выказывал рыцарскую преданность вкупе с мужским интересом. Каждый словесный накат все больше подвигал Полину Арну к некоему помешательству.
***
Она разговорилась. Натурой она обладала чувствительной, речи ее были рассудительны. Словом, белокурая Венера, находящаяся под властью чар своего собеседника, умела выражать свои мысли и была неглупа. Жиль Андре ощутил еще большую тягу к ней, ведь ум оказывает эротическое воздействие, во всяком случае, он относился, к тем, кто это ощущает. Она заговорила, пришлось перестать воображать, что он превосходит свою избранницу и что она — игрушка в его руках, готовая предаться ему со всеми потрохами. Она тоже заигрывала, кокетничала с ним, да так тонко, что даже забавлялась, чувствуя растущее в нем желание. И ждала.
***
— Верите ли вы в ангелов? — спросил он.
— Мне кажется, некоторые люди носят ангела внутри себя, порой я его замечаю, — ответила она.
Оба рассмеялись.
— А вы опасны! А моего ангела вы видите?
— Да вроде нет, никакой пары крыльев.
— Это и неудивительно, у меня нет ничего от ангела.
— Я вижу его чаще в женщинах.
— Значит, я не очень хорошо к ним приглядываюсь. Мне кажется, на моем пути было больше дьяволов, чем ангелов, — проговорил он с таким видом, будто ему что-то привиделось.
— Расскажите о вашей жене. Как ее зовут?
— Бланш.
— Чем она занимается?
— Она педиатр.
— Она очень красивая.
— Так оно и есть, — улыбаясь, согласился он, отметив про себя, до чего женской была ее оценка. — Она восхитительна. Может, сейчас уже не то, что прежде, возраст берет свое…
— Не надо об этом. Расскажите еще что-нибудь.
Говорить о жене не хотелось, а она испытывала любопытство, какое может вызвать одна женщина у другой, особенно если любима. Много ли она работает? Умна ли, преданна, заботлива, ласкова? До какой степени любима им? Полине хотелось услышать обо всем об этом из уст своего будущего любовника и чьего-то "бывшего мужа. Но для этого ему нужно было совершить предательство.
— Сколько лет вы женаты?
Он совсем замолчал. Она заговорила просящим голосом:
— Ну расскажите что-нибудь еще!
Но он решительно отказывался говорить о Бланш Этой красотке не вытянуть из него больше ничего. Он прямо сказал ей об этом, глядя в глаза:
— Нет, я вам больше ничего не скажу. Впрочем, она мне теперь не жена. Начни я вам рассказывать о ней, имею в виду нечто такое (он не посмел сказать «сугубо личное»), так вы, пожалуй, вообразите, что точно так же я и о вас смогу распространяться с какой-нибудь другой женщиной.
— Но я не ваша жена!
— Я знаю, но думаю, вы понимаете, что я имею в виду. — И чуть слышно добавил: — Теряешь право говорить о ком-то, кого близко знаешь. Или же теряешь право на самые близкие отношения. Я не обсуждаю свою жену, я ее люблю, это все, что я могу о ней сказать. — Он дал понять, что тема закрыта.
— Но вы разводитесь, — не унималась Полина, которой с поразительной скоростью завладела ревность.
Она могла сколько угодно повторять себе: «Это его жена, не стану же я ревновать к ней, и от того, что он говорит о ней с такой нежностью и загадочностью в го лосе, ничто во мне не переменилось».
— Да, правда, — начал было он, но задумался и умолк А некоторое время спустя добавил, словно для самого себя: — А ведь я всегда стремился избежать этого, мне и сейчас трудно согласиться… — Затем пояснил: — Моя жена считает, что совместная жизнь стала невозможной, однако я не склонен думать, что это конец. А вы счастливы с вашим мужем?
— Очень. — И поскольку он заулыбался, стала убеждать его: — Правда, правда!
— Я вам верю. А почему вы за него вышли? — спросил он со свойственной ему живостью.
Она ответила не колеблясь:
— Потому что была уверена, что не пожалею. Я хотела добиться чего-то в жизни и знала, что он мне поможет.
— Чего же вы добиваетесь? — чуть насмешливо спросил он.
— Понимаете, мои рисунки — это форма самовыражения. Я знаю, что не остановлюсь на достигнутом, я много чего еще хотела бы создать… — с убеждением заявила она.
— Уверен, вы преуспеете.
Она раскрывалась ему, и потому в ее голосе зазвучали резкие порывистые нотки, он же получал удовольствие, видя, как между ними завязывается более близкое знакомство.
— А вы почему женились?
— Потому что любил, — с хитрым видом отвечал он.
— Вы хитрите!
— Как это?! Вовсе нет. Это чистая правда.
— На всех, кого любят, не женятся, — стала возражать она. — Любить и жениться — разные вещи. Любить недостаточно.
Он молча выслушал очевидные истины. И лишь улыбался, вновь подпав под ее обаяние, заставлявшее забывать, что она изрекает банальности. Затем завладел ее рукой.
— У вас красивый перстень, — проговорил он, склонившись над ее рукой.
«Что именно он рассматривает?» — думала она. На ее взгляд, он слишком придвинулся к ней со своим дыханием и запахом тела, а значит, и она попала в зону его обоняния. Это повергло ее в страшное смущение. Она была из тех женщин, для которых близость тел невозможна без долгого привыкания. Она зарделась — пот выступил у нее на висках — и отняла руку. Она не была готова к тому, чтобы позволить дотрагиваться до себя, его же в эту минуту охватило такое жгучее, до боли острое желание, которого ему больше к ней не испытать Позднее он ее спросит: «Я чувствовал, что вы не готовы но не понимал почему». Она же не сможет ничего ответить, кроме неопределенного: «Я думала, что не могу быть с вами, пока беременна». А он удивится: «Почему? Вы думали, я не люблю беременных женщин?!»
— А разве вы не любили своего мужа, выходя за него?
— Конечно, любила.
— Вот видите! — И вдруг спросил: — Он был вашим первым мужчиной?
Его вопрос прозвучал вполне естественно, он вовсе не желал вести себя по отношению к ней грубо, застигать врасплох или что-либо подобное. И потому она не изумилась его дерзости и ответила очень спокойно. Он ощущал, что между ними возникает нечто вроде сообщничества. Она казалась такой чистой, что он решил: сейчас она снова покраснеет, ощутит неловкость. Но, оказалось, не мысли и не слова вгоняли ее в краску, а конкретные, самые обычные действия и жесты.
