Как во сне (СИ) - Резник Юлия

– Улька! – простонал Калоев. – Ну что ты творишь?

– Я серьезно! Зачем останавливаться?

– Затем, что мы на работе.

– Рабочий день закончился полчаса назад. Еще будут какие-то доводы?

Со стороны я должна была выглядеть ужасно смелой. Таким был мой план. Уж не знаю, получалось ли у меня отыгрывать взятую на себя роль – внутри-то меня трясло как ненормальную. Нервы звенели от напряжения, заставляя вибрировать каждую клетку в теле.

– Ты достойна лучшего.

– Не спорю, но сейчас меня устроит и кабинет.

– Лучше это сделать в кровати. Ты почти девочка…

– Почти? – фыркнула я.

– У тебя же никого не было? – вдруг оскалился Калоев. – После меня? Никого?

– Ты идиот?! – рыкнула, вырываясь из его рук. Эльбрус попытался удержать меня силой. И тогда я со всей дури наступила пяткой ему на ногу. Он зашипел.

– Это понимать как «да, Эльбрус Таймуразович, ты мой единственный»?

– Как хочешь – так и понимай, – зло выкрикнула я.

Калоев в ответ торжествующе улыбнулся. И набросился на мои губы, плотно фиксируя голову огромной ладонью. Я для порядка еще что-то пискнула. Но, боже, кого я обманывала, а? Вот кого?

Сдалась с тихим, грудным стоном. Разомкнула губы, позволяя его языку скользнуть в мой рот. Приветливо толкнулась ему навстречу. Провела ладонями вверх по груди, обвила мощную шею, поскребла ноготками затылок. А ведь хотелось, как кошке, вдавить их в кожу, оставляя метки… Мой! Только мой.

Калоев, очевидно, и сам исключительно на остатках воли держался. От его сдержанности, знакомой мне деликатности и бережности вообще ничего не осталось. Лапал он меня, как подросток. Пытаясь ухватить сразу и тут, и там… Сжимал ягодицы, скользил по бедрам, мял грудь, бормоча то ли молитвы, то ли проклятия. А в какой-то момент с силой вжался в мой лоб своим. И выдохнул в губы:

– Замри.

– Эльбрус…

– Замри, или я сейчас обкончаюсь, как пацан.

– И что?

– Потом позора не оберусь.

– Я никому не скажу, – улыбнулась, ловя его срывающееся дыхание.

– Достаточно того, что я сам буду в курсе, – буркнул, не без труда от меня отлепляя сначала одну, а затем и вторую руку. – Пипец. Конец света с тобой, Улька.

– Поедем ко мне, – отчаянно прошептала я. Боли я давно уже не боялась. В конце концов, гораздо больнее мне было от мысли, что наши дороги вот-вот разойдутся. Теперь же хоть трава не расти! Потерпела бы, если что.

– Тщ-щ-щ. Подожди, – Калоев снова меня погладил, но на этот раз почти целомудренно. – Давай не будем спешить.

Хотелось спросить – почему. Но ведь я и так догадывалась, в чем дело – для Эльбруса было далеко не так просто переключиться с одной женщины на другую, даже если он признал к ней свой интерес. Не удивлюсь, если он расценивал это как очередную измену. Не умом, нет, тут как раз таки все понятно – какие к нему претензии, но душой он это ощущал именно так… Я была горда собой, что мне хватило зрелости принять его чувства как должное и не обидеться. Это же Калоев, как он есть. Именно таким я его и полюбила. Его реакция просто не могла быть другой.

– Хорошо, – прошептала я. – А что будем?

– Ну, – кажется, даже смутившись, Калоев почесал щеку. – Мы можем еще раз просмотреть твои резюме.

– Ты имеешь в виду резюме соискателей.

– Ага. Тот парень, кажется, и впрямь был ничего. Чем я его напугал?

Я заулыбалась.

– Как раз он не пришел по причине болезни.

– Значит, еще и не робкого десятка?

– Точно.

– Славно. Чем заболел-то? Может, помощь нужна?

– Да нет. Там острый аппендицит. Уже прооперировали. Все нормально.

– Он сможет выйти с понедельника?

– Нет. Но еще одну неделю, так и быть, я побуду, – сообщила, кокетливо хлопая ресницами. Откуда это только взялось? В жизни ведь не умела вот это все… женское!

– А как же твоя новая работа?

– Да там еще ничего не понятно. – Я отвела взгляд.

– Уля… Ты ведь не собираешься уйти в никуда?

– А вдруг? – решила я приколоться. – Ты у нас богатенький Буратино. Сяду тебе на шею и ножки свешу. Мечта, а не жизнь.

Только вывалив на гора эту несусветную глупость, я сообразила, что сценарий, который для себя я могу рассматривать разве что в шутку, для такого ископаемого, как Калоев, является самым, блин, предпочтительным! У него даже глаза загорелись.

– А что? Мне нравится твой план.

– Эй… Я пошутила!

– Ничего не знаю. Первое слово дороже второго. Мне зашло твое предложение.

– Я ничего не предлагала. Ар-р-р. Все, не беси меня.

– Ладно-ладно, – захохотал. – Разберемся. Какие ты вообще варианты рассматриваешь?

– Меня зовут на должность зама в федерацию кикбоксинга. Но Никитин двигает своих, так что по правде шансов у меня никаких.

– Только не кикбоксинг. Там прогнившая до основания контора.

– Слушай, ну у меня вообще-то немного вариантов. Я не могу ими раскидываться.

– У тебя немного? Прекрати. Я подумаю, что можно сделать, а пока собирайся.

– Куда?

– Поедем где-нибудь поедим.

– Приглашаешь меня на свидание?

– Хотел бы, Уль. Но честно скажу – в этом месте вероятность, что нас увидят, примерно равна нулю.

– Ясно.

– Ничего тебе не ясно. Мне плевать, что обо мне скажут, но поверь, для этого надо иметь очень толстую кожу.

– Думаешь, я не справлюсь?

– Ты и не должна. Это моя головная боль – как тебя уберечь. Я тебя предупредил лишь с одной целью – чтобы ты ничего себе не придумала. Вы, девочки, любите это. Мне же важно понимать, чтобы ты все поняла верно. Я тебя не прячу, а оберегаю. Разницу уловила?

– Да, – расплылась в улыбке, едва не налетев на колонну в холле. Эльбрус снисходительно закатил глаза. Все же в его представлении я, наверное, еще такая девчонка! Глупая и наивная.

– Вот и хорошо. – У меня в сумке запиликал брелок от сигнализации. – Как машина-то? Нравится? – скосил взгляд Эльбрус.

– Очень. Урчит как зверюга… А сколько в нем дури!

– Ну, ты не сильно-то газуй.

– Не буду!

Калоев довольно улыбнулся. Наверняка даже не догадываясь, что за эту улыбку я готова была пообещать ему что угодно.

– Ну, ты куда пошла?

– Моя машина – там!

– А моя здесь. Давай садись уже. Не на разных же нам ехать.

– А утром?

– Утром я за тобой заеду и доставлю на работу в лучшем виде. Еще какие-то вопросы? – Калоев прошелся по моей тушке усталым взглядом. Да какие уж тут вопросы? Мне вообще его лишний раз напрягать не хотелось.

– Нет! – улыбнулась я, ныряя в салон.

Глава 19

– Ну?! Теперь-то ты скажешь, куда мы едем?

– Нет, это сюрприз, – усмехнулся я, скосив на Ульку взгляд. Не знаю, как во мне уживались отцовское снисхождение к ее детскому энтузиазму и истинно мужское: голодное, жадное… Смотрел бы на нее и смотрел. А еще лучше – целовал и трогал.

Так, Эльбрус Таймуразович, тормози, стоп. Ты и так борщишь. Девочка после твоих подкатов выглядит изрядно помятой. Такой взорванной и уступчивой, что с каждым разом тебе все сложнее остановиться.

А может, уже и не надо? Ну, ведь какой-то фарс получается!

– Ты совсем не умеешь делать сюрпризы! – заявила Улька, смешно сморщив нос.

– Наговор.

– Я точно не буду выглядеть там как дура в спортивном костюме? – беспокоилась она.

– Не будешь. Я же сказал.

– Мужчины не всегда способны оценить ситуацию правильно. Не хотела бы я встретить там барышню при параде, когда я сама выгляжу как черте что.

– Ты не будешь выглядеть как черте что, даже если набросишь мешок на голову.

Щеки Ули порозовели. Несмотря на ее дерзость, Ульку было легко смутить. Мне нравилось делать ей комплименты. Она так чутко на них реагировала: глаза загорались, щечки рдели, губы трогательно подрагивали.

Глядя на дорогу, Уля повела рукой, приглашая меня коснуться ее ладошки. Сплетя пальцы, я поднес наши руки к губам и оставил поцелуй у нее на запястье. Когда Ульяна была рядом, она вытесняла собой все: боль, вину, скорбь… Не представляю, как бы справлялся с уходом Риммы, и справился ли вообще, если бы не эта девочка. Своей бешеной энергией она зажигала меня. Заставляла вставать каждый божий день и куда-то двигаться. Уля находила за меня новые смыслы… Она единственная, кто со мной говорил без жалости. И единственная, кто мог заставить меня улыбнуться. Насколько бы все было проще, если бы я смог понять и простить то, как быстро в мою жизнь вошла другая женщина! Не Римма… А так выходило, что не сильно я ее и любил. Скорбел недостаточно долго. Но ведь это было не так. Я ощущал безумное опустошение от того, что ее не стало. Просыпался среди ночи, вспоминал, что ее нет… и выл в кулак. По тому, что было. От горечи, что еще могло бы быть, но не случилось. От боли. И вселенского одиночества, которого я не чувствовал, лишь когда память выталкивала на поверхность образ Ули, будивший во мне искушающий трепет перед возможностью начать все заново, тогда как еще совсем недавно я считал, что лучшее осталось для меня в прошлом.