Анна Ривелотэ - Книга Блаженств
Это абсолютно не значит, что Игорь начисто лишен любовного таланта, просто он лишен возможности проявить его со мной. После всех попыток приручить, прибрать его к рукам как мужчину я вдруг четко осознала, что люблю в нем чистую, гармоничную сущность, его великий комический дар и неукротимую волю к усовершенствованию себя и всего, что его окружает. И теперь мне, как прилежной ученице, нужно что-то делать на практике с этим знанием. Перестать наконец ревновать и выдумывать то, чего нет. Принять ситуацию. Если так можно выразиться, подчиниться своему знанию. Получив это знание, я была на седьмом небе от того, что нерешаемая головоломка наконец-то так удачно сложилась, а вот теперь я наедине с грустными мыслями. Что поделать — во многой мудрости многая печаль.
Прости меня, Игорь, читающий эти строки. Теперь ты знаешь, от чего действительно я плакала по ночам. То, чего мы в наших любовных союзах не подозреваем, чураемся, не желаем знать. Сама возможность этого нас страшит, как затаившаяся в постели змея. Когда мы обнимаем кого-то — со страстью или просто чтобы охладить пылающий живот, — возможно, наш близкий кто-то внутренне плачет от подмены. Его воротит от нашего запаха, но он стоически обнимает нас в ответ, потому что мы — его способ быть счастливым с одной рукой. Это вещи, в которых двое никогда друг другу не признаются, учтиво симулируя обоюдный оргазм. Не из трусости — из чистого гуманизма. Это самые грустные вещи на свете, но стыдный, молчаливый, страдающий гуманизм, с которым берегут друг друга постылые, неродные люди, внушает мне веру в человечество.
Если наш близкий кто-то пойман на слезах подмены, он говорит, что плачет от избытка чувств, даже от счастья. Он говорит: Потому что я так люблю тебя! — но эти слова адресованы не нам. В лучшем случае — Богу.
Юлий иногда, не часто, навещал Кая в Бостоне. Кай всегда был рад брату, но Матильде передавал лишь сухие приветы. Однажды Юлий спросил его:
— Неужели ты все еще на нее злишься?
Кай беспокойно расхаживал по кабинету, опираясь на палку: после аварии он приволакивал ногу. Остановившись, он посмотрел Юлу в глаза и сказал:
— Юлик, эта женщина — Снежная Королева. Она забрала мой глаз и твое сердце. За что мне любить ее?
Он сказал это так твердо, словно заучил фразу, как «Отче наш». Но настоящей уверенности в его голосе не было, и Юл это почувствовал.
В тот раз он привез Мати из Бостона роскошный меховой палантин, как ни нелепо было везти меха в Россию.
— Вот, это послал тебе Кай. В знак примирения.
— Правда? — Мати восхищенно ощупывала подарок.
— Нет.
— Зачем же ты врешь?
— Я не вру. Я создаю информацию, которую хочу облечь материей. Трансформирую действительность, если тебе угодно.
Юлий набросил мех на плечи Матильды и обнял ее сзади.
— Просто я очень устал и хочу, чтобы вы помирились.
Видимо, трюк Юлия сработал, как всегда срабатывают подобные трюки. Не так, не там и не тогда, но они срабатывают, несомненно. Вскоре Мати получила по электронной почте письмо от Кая. Она сохранила его в особой папочке своего почтового ящика. Вот оно:
Дата: 14.12.06 05:31
От кого: Kay Granich
< [email protected]>
Кому: [email protected]
Тема: Привет
>Здравствуй, Мати.
>
>Твой адрес я узнал от Юлия.
>Наверное, мне следовало
>написать тебе раньше,
>но раньше я
>не мог.
> Наверное, Юл рассказал
>тебе, как я устроился в
>Штатах и чем >живу.
>Черт, как, оказывается,
>трудно писать
>письма. Короче, пусть
>будет не
>очень складно, но ты
>поймешь.
>Примерно через год после
>того, как я сюда приехал,
>мне
>снился странный
>сон. В нем было одно
>короткое, но очень яркое
>переживание.
>Я будто
>брился у зеркала и вдруг
>почувствовал, что у меня
>зачесался
>левый глаз.
>Не то, что от него
>осталось, а сам глаз, и не
>зачесался, а
> как-то
>заворочался, что ли.
>Я снял тогда повязку и
>увидел, что на
>месте
> глаза у
>меня огромная жемчужина.
>Такого размера, какого было
>мое
>собственное
>глазное яблоко. Аккуратно
>так стоит под веками.
>И я видел
>ею, этой
>жемчужиной. Во сне я,
>помню, дико обрадовался.
>Потом, как водится,
>проснулся и огорчился. Вот.
>А после этого стали
>твориться какие-то
>необъяснимые вещи. У меня
>открылось что-то вроде дара
>ясновидения.
>Причем прозревал я только
>будущее. Если силился
>заглянуть
>в чье-нибудь
>прошлое, у меня ничего не
>выходило. А в будущее,
>случалось, заглядывал.
>Сначала меня это
>позабавило.
>Я развлекался.
>Предсказывал на
>работе, что
>произойдет к концу дня.
>Угадал, в какой день
>редакторша
>сообщит шефу,
>что беременна от него,
> потом — кто и когда у нее
> родится.
>Представлял я
>себе это очень ясно, как
>будто к моему воображаемому
>жемчужному глазу
>подносили раскрытый
>календарь с помеченной
>датой. Люди даже
>потихоньку
>от меня шарахаться начали.
>А мне нравилось,
>прикинь?
>Нравилось
>возвышаться над равными.
>И вот однажды я лежал в
>постели. Илька уже спал.
>Я на него
>посмотрел, и
>вдруг мне так страшно
>стало, прямо скрутило
>всего. He тем
>глазом
>посмотрел. Не обычным, а
>жемчужным. А он лежит,
>желтый весь, как
>восковой, и трубочка из
>носа. И я понимаю, что у
>него рак
>и ему совсем
>худо. И календарь этот
>раскрытый на меня
>надвигается, а я не хочу
>туда
>заглядывать совершенно.
>Зажмуриваюсь, а жемчужный
>глаз — он
>не
>закрывается, понимаешь? Его
>нельзя закрыть, он сквозь
>повязку видит. Я
>заорал как потерпевший.
>Илья проснулся, а я не мог
>ему
>объяснить, что
>произошло.
>Так вот, Мати, испугался я
>тогда очень основательно.
>Что делать, куда
>ломиться? Не в церковь же
>идти, в самом деле, а
>куда?
>К доктору —
>помогите, у меня
>ясновидение? Забавляться
