Звева Модиньяни - Рыжие волосы, зеленые глаза
— Все слезки выплакала? — улыбнулась Моретта.
— У меня настроение меняется с ветром, — пояснила Мария в оправдание себе.
В жарком полуденном воздухе витал неуловимый аромат конца лета. Мария набралась духу и спросила:
— А ты раньше занималась с ним любовью?
— То же мне «любовь», — пренебрежительно фыркнула ее подруга. — Так, перепихнулись на свежем воздухе. — Она беспечно рассмеялась.
— Ну и как это? — поинтересовалась Мария, мучительно краснея.
— Что «как»?
— Заниматься любовью? — выпалила Мария единым духом.
— Ну, брось, ты что, шутишь? Тебе уже восемнадцать, и ты задаешь мне такие вопросы?
Мария не ответила.
— Ты хочешь сказать, что ты еще ни разу… — Моретта просто лишилась дара речи.
— Я девственница, — еле слышно пролепетала Мария.
— Нет, правда? — Моретта все еще не верила.
— Я никогда этого не делала, — подтвердила Мария.
— Заниматься любовью, — принялась объяснять Моретта, — значит удовлетворить желание, заполнить пустоту. Это может быть чудесно или скучно, как придется. Но никогда не бывает так, как ты мечтала. Приходится каждый раз самой что-то придумывать. Это верный способ получше узнать своего кавалера. Или понять, что ты в нем ошиблась. В общем, раз на раз не приходится, понятно?
— Я хочу узнать о настоящей любви. Какая она? — Мария думала о своем.
— Откровенность за откровенность. Я тебе честно скажу: Любви с большой буквы просто не существует. Бывает, встречаешь какого-нибудь типа и говоришь себе: вот она, великая любовь моей жизни! А потом оказывается, что это не так, и твоя великая любовь съеживается и опадает, как лопнувший воздушный шарик, — горько призналась Моретта.
— Не верю. Не может быть! — не сдавалась Мария.
— Скажи-ка, а ты часом не влюблена?
Мария внезапно сменила тему разговора:
— Сегодня утром Ванда меня уволила.
— Ты что-то натворила?
— Ее муж набросился на меня, а я дала ему сдачи, — объяснила Мария.
— Ты говоришь о Марко? Знаю я его, настоящая скотина, — заметила Моретта. — Потрясающе! Хотела бы я там быть и все видеть! — Она покатилась со смеху.
— Это было не смешно.
— Да что ты вообще здесь делаешь? Каннучето, Чезенатико… Ты тут тратишь себя впустую. В город, вот куда тебе надо ехать! Ты — лакомый кусочек и, уж конечно, можешь рассчитывать на кое-что получше.
Моретта изменилась с годами и уже не казалась Марии такой славной, как в детстве. Ее раздражала появившаяся у подруги развязная манера разговора, и уж совсем не понравился этот ее «жених», жуликоватый и вульгарный. Кроме того, Мария никак не могла примириться с тем, что Моретта сказала о любви: лопнувший воздушный шарик. Что приключилось с Мореттой? Почему она так переменилась?
— В деревне говорят, что ты работаешь в институте красоты в Болонье. Это правда? — спросила она напрямик.
Моретта скорчила прелестную гримаску.
— Мало ли что в деревне говорят! В самом начале я и правда работала в институте красоты, но теперь у меня собственное дело на улице Оролоджо и прекрасный дом, где всегда найдется местечко для подруги. Понадобится помощь — звони. Мой номер есть в справочнике.
Они вышли на обочину дороги и увидели Рокко, махавшего руками Моретте. Подруги торопливо попрощались, Мария вновь скрылась в гуще кукурузных стеблей и пряталась там до тех пор, пока в ресторане не осталось посетителей.
Она провела эти часы в мыслях о годах своего детства. Это была целая вереница воспоминаний, вызванных к жизни появлением Моретты. Ей вспомнились голоса на школьном дворе, ласковые лучи весеннего солнца, ее грезы наяву, волнение и нежность свиданий с Мистралем. Как хорошо было бы уснуть рядом с ним в этот жаркий сентябрьский полдень. Но она уже знала, что никогда его больше не увидит и что сама уедет отсюда далеко-далеко.
6
Мария вошла в кухню как раз в тот момент, когда ее братья снимали белые рабочие фартуки. Было время послеполуденного перерыва. Антарес в этот час отправлялся в бар сыграть партию на бильярде, а Эней собирался навестить свою невесту. Отец наводил порядок в кухне, мать, опершись локтями на стойку, подсчитывала выручку и старательно заносила доход в большую амбарную книгу. Бабушка проверяла продукты в кладовой, прикидывая, что нужно прикупить, чтобы пополнить запасы. Тут же был и поваренок Элиа, начищавший до блеска кастрюли и сковородки. Появление Марии в три часа дня удивило всех.
— Что случилось, почему ты не у Ванды? — спросила мать.
Почувствовав на себе любопытные взгляды родных, девушка смутилась. Она не знала, с чего начать рассказ о случившемся, и избрала самый короткий путь: правду.
— Я к Ванде больше не пойду, — ответила она, с трудом подавляя тошноту, вызванную застоявшимися кухонными запахами.
— Слава тебе господи! — истово воскликнула Роксана, положив ручку на гроссбух и с восторгом глядя на дочь.
Бабушка, вернувшись из кладовой, уселась на самый прочный табурет, способный выдержать ее немалый вес, сплела пальцы на животе и задумчиво наклонила голову.
— Почему ты туда больше не пойдешь? — спросил Адельмо.
Мария беспомощно посмотрела на отца.
— Меня уволили, — сказала она с тяжелым вздохом, ожидая дальнейших расспросов. — Без предупреждения. Не дали даже положенных десяти дней.
Адельмо подошел к дочери и, положив руки ей на плечи, прямо взглянул в глаза. Великан и силач, он был добр и мягок душой, но, если ему наносили оскорбление, мог превратиться в дикого зверя.
— Что случилось? — тихонько спросил он.
Мария вспыхнула, сердце неистово колотилось у нее в груди.
— Марко, муж Ванды, набросился на меня, как зверь, — объяснила она, удерживая слезы.
Широкое добродушное лицо Адельмо окаменело.
— И что же дальше? — Он говорил по-прежнему тихо.
Все остальные слушали молча.
— Ничего. Он закричал, потому что я стала защищаться, — торопливо объяснила Мария, умолчав о подробностях. — И тут вмешалась Ванда. Там была жена доктора Серры, она вступилась за меня и пристыдила Марко, а Ванда стала его оправдывать и сказала, что, если бы я не вертела хвостом, он не зашел бы так далеко.
— Это правда? — ледяным тоном спросил Адельмо.
Мария посмотрела отцу прямо в глаза.
— Нет, — ответила она просто.
— Я так и знал, — улыбнулся великан, гладя ее по волосам. — Милый мой Рыжик. Моя упрямая, непослушная, честная девочка.
Адельмо Гвиди не стал возмущаться вслух, но она знала, что этим дело не кончится. Ее отец никогда не оставлял неоплаченных счетов.
