Анна Яковлева - Besame mucho, клуша!
— Может, в этом и есть ваше призвание.
— Н-да, — крякнул Василий, на долю секунды оторвав взгляд от накрашенного рта. Он уже чуть было не ляпнул: «Ну его, этот ужин, махнем ко мне?» — Ну как я мог забыть, с кем имею дело. Райтер, кажется, так сейчас принято говорить? — продемонстрировал осведомленность Крутов.
— Принято. — Лера глупо хихикнула и посмотрела на Крутова.
Кажется, пронесло. Осьминог на дне карих глаз затаился в ожидании, в показном смирении сложил щупальца. Не в этот раз, не в этот.
Волна напряжения схлынула, оставив опустошенный штормовым набегом берег.
— Как прошел день? — нашел нейтральную тему Василий.
— Бывало и лучше. А у вас?
— А меня сегодня навестила ваша коллега, Чижевская, — для поддержания разговора сообщил Крутов, но, еще не окончив фразу, вспомнил про адюльтер самки богомола с мужем Валерии.
«Осел, — тут же окрестил себя Василий, — тебя же Леночка ввела в курс. Идиот. Взглянуть бы разок в глаза этому Ковалеву. Полный кретин — такую женщину поменять на эту задрыгу Чижевскую».
Лера никогда не умела держать удар. Клеймо неудачницы, как стертая временем пиктограмма, проступило на нежных щеках, на чистом лбу и вмиг утративших чувственность губах. Неудачница. Клуша. «Уже весь город в курсе» — эта мысль убивала наповал. Губы задрожали, пальцы переплелись и побелели.
Крутов физически ощутил, как Лере плохо.
— Самоуверенная девица, как все молодые, — кинулся заметать следы Василий, — пришлось выпроводить.
Нужно было срочно спасать положение, играть в плохого парня и хорошего. Муж — козел, а Крутов — душка, прелесть, умница. В отличие от плохого мужа (тупого, самодовольного, трахающего все живое примитивного кобеля) хороший парень Крутов отверг самку богомола.
— Почему? — вяло поинтересовалась Лера. Глаза намокли, из серо-голубых превратились в прозрачно-голубые.
— А вы не будете смеяться?
— Постараюсь, — пообещала Лера, думая о том, как не расплакаться.
— Охотниц за головами побаиваюсь, если честно.
Тактика сработала: Василий вызвал у Леры прилив благодарности. Не соблазниться профурой Чижевской — это не всем под силу. Некоторые штатские не устояли и одним движением, одной фрикцией перечеркнули четырнадцать лет совместной жизни. Просто жизни.
Лера хмыкнула:
— Вы?
— Вы обещали, — предостерег Василий, — это не кокетство, поверьте. Я ортодоксален и терпеть не могу, когда женщина меняется с мужчиной местами, перехватывает инициативу, убивает все мужское вокруг себя.
— Наверное, они хотят, чтобы мужчины приступали к делу немедленно, жизнь ведь так мимолетна.
— В том-то и фишка: чтобы заставить мужчину действовать немедленно, провокация должна быть тонкой, умной и хорошо просчитанной. Научиться этому невозможно, с этим надо родиться.
Лера заподозрила, что Крутов имеет в виду мамину горжетку.
— Василий Васильевич, вы сейчас о мужчинах вообще или о ком-то конкретном?
— Вообще. Прописная истина: качественный товар не нуждается в рекламе.
— Фу, как цинично, — поморщилась Лера, на что Крутов с едва уловимой грустью возразил:
— Что делать? Цинизм — это охранная грамота мужчины среднего возраста. Помогает смириться с тем фактом, что всех не осеменишь. Кстати, разве менее цинично оголять поясницу до копчика? Грудь до пупка? Поверьте, от этого спасает только здоровый цинизм.
— На смирившегося вы не похожи.
— Я? — Крутов весело расхохотался, продемонстрировав зубы бультерьера. — Тут вы правы! Я еще питаю надежду.
— Надежду всех осеменить?
Крутов на мгновение стал серьезным:
— Чур меня. Боже мой, Лерочка, вы сказочно хороши, — окончательно пришел в себя и принялся флиртовать любимец женщин, журналистов и электората, — не простил бы себе, если б не сказал вам этого. Лерочка, а давайте выпьем на брудершафт и перейдем на «ты».
— Можно попробовать, — пробормотала Лера. Щеки пылали — Крутов нравился ей все больше. Особенно это остро отточенное, похожее на клинок «Чур меня» — тайное оружие верных мужей, отцов семейств, монахов, девственников и жертв femme fatale.
Василий поднялся, с фужером в руке приблизился к пребывающей в полуобмороке Лере, они переплели руки и, глядя друг другу в глаза, как и предполагает отдающий глупеньким романтизмом ритуал, пригубили шампанское.
Призвав на помощь все силы, Лера под взглядом Крутова — взглядом бедуина — замерла, с нарастающей паникой ожидая поцелуя.
Поцелуй был неторопливым и поначалу вполне невинным. Лера не успела за себя порадоваться, как Василий, коротко вздохнув, обхватил ее губы своими.
Рот у Крутова оказался деспотичным и горячим, и в самый ответственный момент Леру охватила ни с чем несравнимая слабость, она услышала звон в ушах и свела глаза к переносице. Голова на безвольной шее откинулась, шляпа соскользнула на пол, обмякшая Лера стала сползать следом за шляпой и упала бы, если бы Василий ее не подхватил.
Лере показалось, что она открыла глаза сразу же, но взволнованная физиономия Крутова говорила о другом.
— Зачем же падать? — Змей-искуситель казался обескураженным. Такого эффекта от собственного поцелуя ему наблюдать еще не доводилось.
— Отгадайте, в каком ухе звенело?
— Что-что? — совсем растерялся Василий.
Силы быстро возвращались, и Лера даже позволила себе обидеться:
— Вы что, не знаете? Это же такая примета: звенит в том ухе, которое ближе к стене.
— И что? — по-прежнему не врубался Крутов.
— Я загадала желание, если бы вы верно назвали ухо, желание бы сбылось.
— И какое, могу я узнать?
— Какое ухо?
— Какое желание?
В течение последних тридцати минут единственным желанием Валерии было оказаться с Крутовым наедине в тихом месте, но признаться в этом — значит окончательно уподобиться Чижевской иже с нею.
— Какая теперь разница, если желание все равно не сбудется.
— Восхитительная чушь! И давно это с вами?
— По-моему, все дело в вас, Василь Василич. Вы на меня странно действуете.
— Вы на меня тоже, — пожаловался Василий, — между прочим, мы уже на «ты» перешли.
— Да?
— Что, повторим на брудершафт?
— Не стоит.
Атмосфера за столом неуловимо изменилась. Несмотря на брудершафт и демократичное «ты», несмотря на срывающийся голос, Василий замкнулся.
Одно из двух, тут же заключила Лера: либо у Крутова кто-то есть, и, значит, вовсе не из-за нее, Валерии Ковалевой, Василий отказался от охотницы, как он выразился, за головами Чижевской. Надо расспросить Бочарникову об одноклассничке, о его личной жизни. Не исключено, что Крутов связан обязательствами с какой-нибудь начинающей певичкой или балеринкой, на которых падки народные избранники и члены правительства, видимо, в силу сходства профессий.
