Громкий шепот - Милас Мари

Скажется ли на наших взаимоотношениях тот факт, что мы не такие уж незнакомцы? Да и были ли мы ими? Если подумать, то даже наше первое взаимодействие в семь лет казалось чем-то вроде нити, на которую мы были нанизаны, как идеально подходящие друг другу бусины.

В тот момент, когда моя рука хватается за ручку двери, лист бумаги скользит по полу и упирается мне в ноги.

Как всегда упертый и находчивый Макс.

Я хватаю листок и сажусь на пол, опираясь спиной о дверь. Поле для игры в крестики-нолики красуется на белой бумаге, а внизу аккуратным, почти каллиграфическим почерком написано: «Сыграем?»

– Хочешь опять поймать меня в ловушку своих желаний? – спрашиваю я, наклонившись ближе к двери.

– В этот раз первый крестик ставишь ты. Все в твоих руках, – доносится голос Макса с другой стороны.

Фломастер голубого цвета появляется в зазоре между дверью и полом. Слышится фыркающий звук, похожий на непрекращающийся тихий чих. Нос Брауни чуть ли не просовывается в маленькую щель, оставляя на ламинате облако конденсата от горячего дыхания.

– Подвинь свою задницу, – еле слышно ворчит на него Макс.

Я изо всех сил подавляю улыбку, хотя никто не может увидеть ее за закрытой дверью. Но не хотелось бы сдаваться без боя, поэтому, схватив фломастер, ставлю крестик в одной из клеток игрового поля и отправляю листок Максу.

– Один ход – один вопрос, – устанавливаю правила, постукивая ступней по полу. Брауни начинает сходить с ума от этого звука, порываясь пробить дверь. Уверена, его хвост сейчас хлещет Макса по лицу. – Как давно ты понял, что я – это я?

Макс передает мне листок с ноликом в соседней клетке, но медлит с ответом. Прочистив горло, он произносит с присущей ему бархатистостью и размеренностью:

– Такое чувство, что еще в академии танца. – Он выдерживает напряженную паузу. – Твои волосы. Они заставили меня забыть всех девушек, встречавшихся раньше. Но одну я так и не смог выбросить из головы. Ведь она была юной версией тебя. – Макс тяжело вздыхает, а затем насмешливо продолжает: – До последнего мне казалось, что это просто какая-то шутка, поэтому я старался не торопиться с выводами. Окей, возможно, торопился. Неважно, – бормочет он себе под нос. – Со временем я сложил все безумные совпадения, но последним кусочком пазла стали ромашки. А потом мы все оказались в криминальном сериале.

Я рассматриваю рисунок цветов на чехле своего телефона и понимаю, что, возможно, тоже до последнего намеренно не обращала внимания на странные отголоски воспоминаний.

Отправляю ему листок со своим ходом и обдумываю следующий вопрос. Макс, как всегда, логичен во всех доводах, поэтому очередной раз лишает меня слов. Чертов адвокат с вежливым мастерством затыкает мне рот.

– Опережая твой вопрос: я пытался рассказать, но все работало против нас. Алекс. Больница. Фальшивый брак и уйма поддельной документации, которую нужно было, – он задумывается, – качественно подделать.

Смешок срывается с его губ, и я не могу сдержать улыбку.

– А потом ты узнала правду об этом мудаке, и я хотел дать тебе время. Наша детская вл… встреча? – то ли спрашивает, то ли утверждает Макс хриплым голосом, пока по моей коже не перестают бегать мурашки. – Она казалась не самой важной темой для разговора.

Мы продолжаем передавать листок с ходами, и секунда тишины начинает казаться слишком затянувшейся. Я сглатываю ком в горле, прежде чем закрыть глаза и произнести:

– Прости за мою утреннюю истерику. Мне нужно было ответить, что… я тоже ждала тебя каждую осень. – Чувствую, как сердце совершает кувырок от этого странного признания. – Видимо, у нас проблемы с притяжением, раз мы так и не встретились.

Вижу, как ладонь Макса опирается на пол и его мизинец появляется в зазоре двери. Я медленно протягиваю свою ледяную, немного дрожащую руку. Мой мизинец и ребро ладони соприкасаются с теплой кожей Макса. Клянусь, этот человек – ходячая грелка.

Воздух застревает где-то на выдохе. Это лишь потому, что нужно открыть окно и проветрить этот дерьмовый день, а не потому, что Макс высосал из моих легких весь кислород одним своим мизинцем. Верно?

– Прости меня, иногда я бываю тупицей, – признается он серьезным тоном.

– Иногда я бываю сукой, но за это извиняться бесполезно, – хихикаю я.

Я слышу глубокий хриплый смех с протяжным «хах», как будто его обладатель вышел из восемнадцатого века. Звук подобен гречишному меду на языке. Не приторно, но вызывает оргазм всех рецепторов. Это запускает помехи в некоторых отделах моего мозга. Он всегда так смеялся? Или я просто люблю сладкое?

Макс передает мне лист бумаги.

– Ты выиграла.

– Я знаю, что ты мне поддался. Нечестная игра, Макс. – Я перехожу от ехидства к праведности.

– Может, с годами я растерял навыки, – усмехается он и, я в этом уверена, пожимает одним плечом.

– Значит ли это, что ты должен мне любое желание? – спрашиваю я с неприсущей мне робостью.

Макс переплетает свой мизинец с моим.

– Множество желаний.

Чувствую, как румянец поднимается от шеи к щекам. Я никогда не краснею.

Ты определенно в какой-то ловушке, Валери.

Глава 14

Валери

Кажется, у меня проблемы со зрением. А возможно, и с головой. Потому что я не понимаю, как могла быть так слепа к очевидному. Мимолетные прикосновения Макса точно такие же, как и при нашей первой встрече. Его язык тела, внимание к малейшим нюансам и чтение моих эмоций безошибочно указывают на единственного человека, который был способен на подобное даже в возрасте семи лет. Еще маленькой девочкой я была околдована его харизмой.

Не говоря уже о внешних данных.

У многих девочек, девушек и женщин есть свои идеалы. Это может быть Эд Вествик, он же Чак Бас, Брэд Питт или Леонардо Ди Каприо, стоящий на краю «Титаника» с развевающимися темными волосами. Возможно, ваш идеал Зак Эфрон, ведь все мы слабы к его танцам в «Классном мюзикле». Но моим каноном всегда был образ повзрослевшего мальчика по имени Эм. Черт, да я даже Алекса выбрала по тем же критериям красоты. Он, конечно, был хуже образа в моих фантазиях, но тогда казалось, будто это лучшее, что может предложить мне жизнь.

– Почему семья обращалась к тебе по другому имени? – спрашиваю я у Макса, пока мы выгуливаем Брауни в парке неподалеку от дома.

Мы не скрываемся и стараемся понемногу выбираться в люди, чтобы в конце концов следовать нашему плану. Но каждый раз я нахожу отговорки, потому что… Да потому что глубоко в душе я уверена в том, что Алекс уже знает обо всем, просто ждет подходящего момента. И меньше всего я хочу подвергнуть опасности Макса, хоть он и готов броситься на передовую.

– Какая первая буква моего имени? – отвечает он вопросом на вопрос, бросая палку Брауни с такой силой, что она улетает, наверное, за пределы земного шара.

Я вижу, как играют мышцы Макса под облегающим лонгсливом, как плечи становятся еще шире во время движения рукой. Как…

Закончим. Урок анатомии сейчас не к месту.

Я несколько раз прочищаю горло и кашляю. Возможно, Макс уже начинает думать, что у меня астма, потому что я делаю так каждый раз, когда мы оказываемся на одном квадратном метре. А если учесть, что живем мы в одном доме, который с каждым днем будто уменьшается в размерах, то избегать его становится слишком сложно. Не понимаю, почему это так влияет на мое тело и сознание, ведь казалось, что внутри меня все уже давно мертво. С того момента, как я сняла розовые очки и раз за разом испытывала к Алексу не влечение, а тошноту до кислого привкуса во рту, стало ясно, что чувство теплоты и трепета мне больше не по силам.

С Максом все работает как-то иначе – это похоже на самый медленный ожог, пробирающийся под мою давно заледенелую кожу. Что делает меня еще более нервной, чем обычно. Хотя, казалось бы, куда еще больше.

Мой фальшивый муж, наоборот, ведет себя так, словно ему до жути противно мое присутствие, поэтому и избегает меня при каждом удобном случае. И, не желая быть отвергнутой, я тоже сторонюсь его, даже когда мне до ломоты костей нужны фальшивые объятия. В чем я никогда не признаюсь.