Эмма Чейз - Все смиренно
И ни с того, ни с сего я начинаю думать о Маккензи, и — да простит меня Бог, — если бы что-то случилось с Александрой, как бы чувствовала себя Маккензи. Кто бы ей рассказал, как многого она бы лишилась. Стивен — отличный парень, замечательный отец, но мать — особенно такая ярая мамашка, как Александра — такая любовь — нечто иное. Сильнее.
Незаменимая.
Хоть и квартира Ди не очень пыльная, наверно что-то все-таки мне попало в глаза. Я их потираю, чтобы вытащить то, что мешает.
И шмыгаю носом. Чертова аллергия.
— Ты что ли плачешь? — удивленно спрашивает ее Ди, а в ее голосе слышится смех.
Скривив лицо, я поворачиваюсь к ней:
— Нет, я не плачу.
Потом снова смотрю на экран. Где бедная безутешная мать Джулии Робертс кричит, что она в порядке, когда очевидно, что нет. Плачет по всем тем вещам, которые она смогла сделать, а ее ребенок так и не смог.
Господи, как горько.
— Охренеть, это так печально! — я жестом показываю на телевизор. — Как ты можешь смотреть эту хрень и не хотеть при этом не застрелиться?
Ди начинает смеяться, закрывая рот рукой.
— Я люблю этот фильм, потому что он заставляет меня плакать.
Даже так? Это все равно, что сказать: я люблю столик в коридоре моих родителей, потому что вечно об него запинаюсь каждый раз, когда прохожу мимо него босиком.
— Почему?
Она пожимает плечами.
— Иногда полезно поплакать. Очищает душу. Ты никогда не плакал над фильмом?
Меня обижает то, что она вообще додумалась такое спросить.
Я качаю головой, а потом останавливаюсь, когда вспоминаю.
— Рокки-3. На этом фильме я плакал, но это не считается. Если кто-то не всплакнет, когда умирает Майки, у того нет души.
Она пожимает плечами.
— Не смотрела его.
— Многое пропустила. А Хищника смотрела?
Она качает головой.
— Оригинал Побег из Нью-Йорка?
Опять нет.
— Воины?
— Нееет.
Потом меня посещает мысль.
— Погоди, твой кузен рос с тобой и твоей матерью, так?
— С тех пор, как мне было шесть лет, да.
— Значит, у вас в доме жил мальчишка, и как так получилось, что ты никогда не смотрела эти фильмы? Это же классика!
Я ее спрашиваю, но почти уверен, что я уже знаю ответ.
Ди пожимает плечами.
— Билли был счастлив смотреть то, что смотрела я.
Конечно. Вот когда я решаю взять под свое крыло того беднягу, лишенного в жизни роли мужчины.
* * *К вечеру понедельника я уже чувствовал себя вполне хорошо, чтобы вернуться к себе в квартиру. Вы подумаете, что после почти двух полных дней отсутствия, я по ней соскучился — я был рад вернуться домой. Но здесь было как-то… тихо. Даже, скучно.
Я проявляю фотографии, на которых я заснял Ди в парке. И пока я жду в темной комнате, я думаю о том последнем разе, когда я был здесь. С ней. Ее горячий рот, прикосновение мягкого языка, то, как втягивались ее щеки, когда она высосала меня наглухо.
Пока мои мысли дико скачут, я едва сдерживаю свой порыв позвонить Долорес и умолять ее приехать. Я устоял, но только потому, что мы уже договорились, что она приедет сюда в среду вечером.
И по мне, среда придет еще не скоро.
* * *В среду днем я встречаюсь с Александрой, чтобы пообедать.
Погода хорошая, так что мы сидим за столиком на улице. Я откусываю свой бургер, пока Александра жует свой салат с жареными креветками. Потом я ей говорю:
— Вот… я кое с кем встречаюсь.
Пока я рос вместе с Дрю, я всегда считал Лекси своей старшей сестрой. Но тот факт, что мы не делили одни и те же гены, или не должны были жить вместе, сделал наши отношения менее задиристыми в значительной степени, по сравнению с ее братом. Она присматривает за мной, но делает это не так «по-матерински», как с Дрю. Она психует, когда я чего-нибудь натворю, но она не чувствует за это ответственности. А для меня кругом одни плюсы — все преимущества наличия старшей сестры, но без занозы в заднице.
— Насколько я знаю, ты и мой брат «встречаетесь» с кучей женщин.
Я улыбаюсь.
— Эта мне нравится.
Она кивает.
— Еще раз, тебе и Дрю «нравится» целая куча бедных, ничего не подозревающих дамочек. Что в этой такого, что ты о ней упомянул?
— Она мне нравится. Нравится.
Голубые глаза Александры расширяются.
— Ух ты! Ну, давай, рассказывай!
Я смущенно перевожу свой взгляд на бургер.
— Ее звать Долорес.
— Сколько информации.
— Она… другая.
Лекси пытается вытянуть из меня побольше деталей.
— Другая… потому что у нее три груди?
Я смеюсь.
— Нет. Но я бы не отказался, если бы было. Она… классная. Мне нравится с ней болтать, понимаешь? Она говорит, что не хочет заводить отношений. А я надеюсь поменять ее мнение на этот счет. Я не чувствовал так себя с тех пор, как…
Александра прикладывает ладонь к моим губам.
— Не надо. Даже не произноси имя этого грязного чудовища. Я здесь пытаюсь поесть.
— Тем не менее, я не уверен, что из этого, что-то получится, но я…
Мне не удается закончить свое предложение. Потому что мое лицо окатывает волна ледяной красной жидкости.
На вкус, как черри.
— Лживый хрен!
Я вытираю лицо, глаза. Когда мой взгляд проясняется, я вижу, что на тротуаре стоит Долорес — с теперь уже пустой, зажатой в руках баночкой из-под напитка.
Которую она собирается зашвырнуть в мою голову.
— Весь этот треп, чтобы не цеплять других людей! Ты сказал, партнеры без обязательств! Ты бы мог мне понравиться, если бы сказал все напрямую! Я так и знала — я знала, что ты лишь еще один лживый кретин, который просто не любит делиться своими сексуальными игрушками, но без проблем играет с другими!
К этому моменту, Александра и я уже оба стоим на ногах. И я не могу понять, что происходит.
Я пробую:
— Долорес…
Но она обрывает меня.
— Четыре дня! Ты мне четыре дня твердил, что тебе нет дела до других, и тут я встречаю тебя с… с…
Лекси протягивает ей руку, чтобы пожать.
— Александра Райнхарт.
Ди обращает свой яростный взгляд в сторону Лекси. Но она прекращает свою тираду, когда интересуется:
— Райнхарт. Откуда я знаю это имя?
Она дает мне ответить. Наконец-то.
— Она мать Маккензи.
Если вы присмотритесь, вы практически сможете увидеть в глазах Ди, как она прокручивает наш предыдущий разговор.
— Маккензи… псевдо-племянница?
Она поворачивает голову в мою сторону.
— Это значит, что она…
— Девочка, с которой я вырос — да. Сестра Дрю.
Меня сменяет Александра.
