Эмма Чейз - Все смиренно
— Ну … если их построили не египтяне, тогда кто?
— Инопланетяне.
— Инопланетяне?
— Конечно. Есть же куча доказательств того, что уже много веков инопланетяне посещают Землю — а ты и не знаешь.
Нет, и не хочу знать. Вот это последнее — слишком жуткое — и вполне убедительное — как по мне.
* * *В субботу утром я просыпаюсь от звука бегущей воды в душе. И скрипучего эхо от пения Долорес в нем. «I Knew You Were Trouble» Тэйлор Свифт наверное самая противная песня — но ужасное исполнение Ди заставляет меня усмехнуться.
И чтобы зря не пропадать моему стояку — особенно тому, что бывает по утрам — я беру из тумбочки презерватив, выскальзываю из кровати и захожу в ванную комнату.
— …проблемы… ааа… ааа… — у нее закрыты глаза, а ее голова наклонена на бок, чтобы прополоскать ее длинные волосы под струей душа, — … ааа….
Я встаю под душ, и, не теряя времени, тут же прикасаюсь к сочному соску Ди, который итак уже гордо торчит. Она не удивлена. Не кричит. Ее фальшивое «ааа» сменяется приглушенным стоном, а ее руки начинают скользить по моим плечам, притягивая меня ближе к ней.
Мне нравится, что она знает, что это я, даже не открывая глаз.
Я понимаю, что вероятность того, что кто-то еще мог ласкать ее красивую грудь на этом самом месте в это самое время, ничтожно мала. Но я хочу сказать… она знает мои прикосновения. Мои звуки, мои движения. Мы привыкли друг к другу — настроились друг на друга — по полной. Я знаю, что ей нравится, когда ее тянут за волосы, как раз в тот момент, когда она собирается кончить. А она знает, что я схожу с ума, когда вижу, как она трогает кольцо на своем соске, или когда она ведет языком по моему животу.
Когда она трется — извивается — рядом со мной, я отпускаю ее грудь, и перехожу к ее губам, скользя по ним своими губами, и проникая языком в ее горячий рот. Не разрывая поцелуя, я ловко надеваю презерватив. Затем обнимаю одной рукой ее за талию и небольшим усилием чуть ее приподнимаю.
Ее ноги занимают свое привычное место вокруг моей талии. Держа свой член в руке, я провожу его концом по ее киске, и, не смотря на то, что на нас льется теплая вода, я чувствую, какая она горячая и готовая меня принять.
Я вхожу в нее на всю длину, прижимая ее спину к стене. Она отрывает свои губы от моих и издает стон. Ее голова отклоняется назад, когда я начинаю двигаться — делая сильные, неторопливые движения, полностью ее заполняя. Я тяжело дышу рядом с ее щекой. Она прикусывает меня за плечо, и я начинаю рычать.
Она сильнее сжимает меня ногами, и я двигаюсь быстрее. Желая проникнуть в нее все глубже. Сильнее. Больше.
Всегда больше.
Она задыхается.
— Как я люблю твой член. Он идеален.
Она прижимается ко мне, ерзая вверх и вниз по мне, в такт движений моих бедер.
— Трахни меня, Мэтью… трахни меня своим идеальным членом.
Ее слова меня только распаляют. Делают меня еще тверже.
Я чувствую, как дрожат ее мышцы, начиная сокращаться вокруг меня — сжимая — делая каждый толчок моих бедер более напряженным и невероятно приятным. Я ускоряюсь даже еще больше, желая, чтобы мы кончили вместе.
Ее спина прижата к стене, между нашими телами нет ни дюйма просвета, когда я проникаю в нее все глубже и глубже. Потом она сжимает стенки своего лона, удерживая меня внутри себя, при этом похныкивая. И вот я там, вместе с ней — кричу ее имя, когда каждый нерв моего тела взрывается в восторженном безумии.
Ди снова меня целует. В этот раз помедленней, почти с нежностью. Я ее не отпускаю так сразу, но прижимаюсь лицом к основанию ее шеи, намереваясь вот так вот вместе с ней тут и остаться. Будь моя воля — на весь день.
Она губами покусывает мое ухо и шепчет:
— Доброе утро.
Я поворачиваюсь, так что теперь мы оказываемся прямо под струями воды, и постепенно ослабляю свои объятия и спускаю ее вниз. С глупыми удовлетворенными улыбочками на лице, мы медленно друг друга моем, а потом выходим из душа.
Когда вытираюсь полотенцем, смотрю на свои часы.
— Черт, я опаздываю.
Ди вытирает свои волосы хлопковым полотенцем.
— Опаздываешь куда?
Я улыбаюсь.
— У меня свидание.
Не смотря на настойчивость Долорес в том, что она не хочет серьезных отношений, очевидно, что такое заявление ее задевает. Ее изящные плечики напрягаются, подбородок вздернут вверх, а глаза темнеют и становятся уже. Она изо всех сил старается, чтобы голос ее звучал безразлично.
Старается — тщетно.
— Ах, свидание? Мило. Молодец.
Я хватаю ее и притягиваю к себе так, что она не может никуда смотреть кроме моего ухмыляющегося лица.
— Не хочешь к нам присоединиться?
Она пытается отойти от меня.
— Рановато еще для секса втроем, не думаешь?
У меня тут же уши торчком.
— У тебя был секс втроем?
Хотя второй моей мыслей было то, что я не хочу этого знать.
— Не важно. Не отвечай. Хотя мне нравится ход твоих мыслей. Я не прошу о сексе втроем, я прошу тебя пойти в зоопарк…
— Звучит извращенно.
Я сжимаю ее бедра.
— …со мной и Маккензи.
Ди переваривает мои слова. Потом она улыбается — облегченной, благодарной улыбкой. Думает еще немного.
— А разве Мисс Химчистка-никогда-не-поможет-избавиться-от-этого не будет возражать, что я буду с вами?
Многие семьи слишком вмешиваются в дела друг друга. Вы знаете, что я имею в виду. Сестры, которые не разговаривают друг с другом, потому что одной не нравится, что другая вышла замуж за парня, который не нравился первой. Братья, которые дерутся из-за какой-нибудь подружки-стервы, и друзья, которые не поддерживают отношений, потому что один отказался прислушаться к совету, о котором с самого начала и не просил во все.
Даже если Александра и успела возненавидеть Ди, из уважения ко мне, она никогда этого не покажет. Несколько месяцев Дрю пытался сказать мне, что Розалин не была той, за которую я ее принимал, и хоть я ему не верил, и хоть он оказался прав, он не тыкал меня лицом во все это.
Самые лучшие семьи пытаются смягчить удар — но не могут, они просто оказывают первую помощь ходячим раненым.
— Ты же будешь со мной. Этого ей достаточно.
* * *Дом Александры и Стивена на ист-сайде Манхэттена — шикарное место. Думаю, его печатали даже в ArchitecturalDigest[20] или что-то в этом роде. Несмотря на все его великолепие, у Лекси все-таки получается создать ощущение дома, а не музея. Она открывает дверь для меня и Ди, и мы входим в светлую прихожую с мраморным полом.
Ведя себя самым лучшим образом, Ди говорит:
— Привет, Александра. Приятно снова тебя увидеть.
