Эмма Чейз - Все смиренно
Как и любой мужчина, которого обвиняют, я начинаю защищаться.
— Они были нормальными. Если бы они были плохими, я бы…
И я даже не могу закончить свое предложение. Потому что к лицу подступает жар, а в желудке все сжимается, и я ныряю в пластиковую корзину для мусора, что стоит в углу.
Отчего Ди рыгает еще больше.
А я думаю про истории Лардасса[15] и барфораму[16] из Останься со мной.[17] И, возможно, я бы посмеялся над всей этой ситуацией, если бы не чувствовал себя так ужасно.
Постепенно, мы переползаем на кровать и ложимся рядом друг с другом, — я растягиваюсь, а Ди в позе эмбриона.
— Это все твоя вина, — хнычет Ди.
— Ты права. Здесь ты права.
— Я тебя ненавижу. Нет, я не то имела в виду. Ты мне очень нравишься. Кажется, я умираю, Мэтью.
— Ты не умираешь. А вот я, наверно, умираю.
Даже если мы по природе сильнее женщин, общеизвестно, что мужчины в десять раз сильнее подвержены болезни. Просто спросите об этом своего мужа или бойфренда.
Ди открывает ящик своей прикроватной тумбочки, качая кровать, и что-то оттуда достает.
— Что ты делаешь? — рычу я. — Прекрати двигаться.
Это был первый раз в моей жизни, когда я такое говорю девушке.
— Я пишу записку Кэти, что бы тебя нахрен арестовали за непреднамеренное убийство, если я умру… а заодно и продавца хот-догов.
— Какая ты жестокая женщина, Долорес.
— Лучше узнать тебе об этом сейчас, — говорит Ди, хотя и придвигается ко мне поближе. Я круговыми движениями глажу ее по спине, чтобы успокоить до тех пор, пока она не перекатывается и не берет мою руку в свою. Так мы и лежим до тех пор, пока не засыпаем.
ГЛАВА 9
Просто удивительно, как ты сближаешься с человеком, после того, как вместе с ним в течение 24 часов промучаешься от отравления. Такого рода интимность достигается месяцами, даже годами. Сейчас я знаю, как выглядит лицо Ди, когда она кончает, и когда она блюет.
В понедельник мы оба не выходим на работу из-за болезни, потому что все еще чувствуем себя мерзко. Мы принимаем по отдельности душ, и я надеваю пару штанов, которые принадлежат ее кузену. Обычно, я не ношу одежду других мужиков, но эти штаны были чистыми и лежали, аккуратно свернутые на полке в шкафу у Ди. Это значит, Уоррен носил их давно и меня это вполне устраивало. К тому же, сама мысль о том, чтобы надеть вчерашнюю одежду, была отвратительной.
Долорес сидит рядом со мной на диване, а ее ножки обутые в мягкие тапочки-кролики лежат на кофейном столике. Сама она одета в мягкий халат лилового цвета, который был бы весьма далек от сексуального, будь он на другой девчонке. Но я-то знаю, что под ним нет ничего, кроме мягкой, обнаженной кожи — это сексуально.
Я щелкаю каналы на телевизоре, и мы пытаемся договориться, какой же смотреть фильм. Проблема в том, что у Долорес есть вагина, что означает, ее вкусы в кино варьируются от ужасного до невероятного.
Не надо на меня скалиться — я всего лишь озвучиваю то, что знает каждый мужчина в мире. Причина того, что такая херня, как Английский Пациент и Король Говорит выигрывают Оскара? Да, женщины просто пищат от Рэйфа Файнса и Колна Ферта. Конечно, Храброе Сердце тоже завоевало кучу наград, но не только потому что это отличное кино. Кто там? Мэл Гибсон? Этим все сказано.
Ди отстаивает свое девчачье предложение.
— Я люблю фильмы про лучших друзей — они очень вдохновляют. Тельма и Луиза, На Пляже, Стальные Магнолии — это одни из моих любимых. Я всегда представляю себя и Кейт, как Уизер и Клэр, когда мы станем старше.
— Что такое Стальные Магнолии? А еще важнее, кто такая Уизер?
Она выглядит одновременно удивленной и шокированной.
— Ты никогда не смотрел Стальные Магнолии? Ты хоть человек, вообще? Это был один из первых фильмов Джулии Робертс.
Я всплескиваю одной рукой, когда пытаюсь возразить:
— Нет, ни за что я не собираюсь смотреть Джулию Робертс! Дрю целый год по ней сох, когда был ребенком, и до сих пор не оправился. По сей день, сам того не замечая, у него вылетают фразочки из Красотки. Так что извольте.
— Тогда, что мы будем смотреть?
Я прокручиваю фильмы, что по запросу и нахожу победителя.
— Конан-Варвар. Самая великая история любви всех времен и народов.
Она морщит свой носик.
— Обычно Шварценеггер радует мой глаз, но сегодня я не в настроении. Давай посмотрим Стальные Магнолии.
Я качаю головой.
— Нет. Это два часа моей жизни, которые я потеряю впустую.
Долорес поджимает под себя ноги и поднимается на колени. По ее лицу скользит хитрая навязчивая улыбка, по которой я уже могу судить, что она в настроении кое-чем заняться. Она склоняется надо мной, я наклоняю голову в бок, чтобы не прерывать зрительного контакта.
— Ты чувствуешь себя получше, Мэтью? Потому что мне гораздо лучше.
Я быстро мысленно оцениваю свои возможности.
— Даа, я в порядке.
Ее улыбка становится шире, с еще большим намеком на секс.
— Тогда давай заключим пари. Кто первый заставит другого кончить, тот и выбирает кино? Что скажешь?
Теперь ясно, почему у Долорес такой успех в химии — у нее такой удивительный и изобретательный тип мышления.
Я в задумчивости прикусываю нижнюю губу.
— Я скажу, что это такое пари, в котором я с удовольствием одержу победу.
Она отклоняется назад и медленно распахивает свой халат.
— Не с таким удовольствием, как я заставлю тебя проиграть.
* * *Мы были совсем рядом. Если бы это были гонки «Нэскар», пришлось бы обращаться к фотофинишу — нас отделяли несколько секунд. Но… Ди выиграла. Она выбирала кино. Хотя, я не слишком расстроился по поводу своего поражения. Если вы проигрываете пари, то это должно быть именно так.
В любом случае, Стальные Магнолии вовсю идут. И это лишь усиливает мое мнение о женщинах и фильмах, потому что в этом фильме ни черта не происходит. Начинается оно со свадьбы, а теперь, похоже, Джулия Робертс собирается умереть. А помимо этого? Просто куча девчонок болтают, делают себе прически, и еще больше болтают.
Ди сидит рядом со мной, сосредоточив свое внимание на фильме, в котором дама из Полицейского и бандита — здесь она мать Джулии Робертс — начинает разговаривать со своим друзьями на кладбище. Нос у Ди уже красный, а глаза на мокром месте. Я снова смотрю в кино и слушаю, как женщина начинает кричать и плакать и причитать, как ее внук сможет узнать, как же сильно его мать любила его.
