Последняя буква Севера - Винчестер Лина
– Они не работают, как и это. – Он указывает на датчик дыма. – Если эта девчонка привлечет внимание к нашему заведению и к нам заявится проверка, то нам конец. Не только мне, мы все потеряем работу. Твоя мама, Берни, Лори, Лукас. От возможной катастрофы нас отделяет всего лишь одно извинение, Микки. Лучше перестраховаться. Ну, чего тебе стоит?
Крепко зажмурившись, я сдаюсь. Если бы от этого зависела только моя задница, то я бы ни за что не извинилась, но речь идет о других.
– Хорошо.
Вскинув руки к потолку, Фрэнк с облегчением выдыхает.
– Отлично, умница!
Мы возвращаемся в зал. С каждым шагом мои ноги тяжелеют. Констанс снимает себя на камеру, пока Олли держит ее за талию и пытается забрать телефон.
– Можно мы отнимем еще минуточку вашего внимания? – спрашивает Фрэнк, сцепив ладони за спиной.
За столом воцаряется молчание, и Фрэнк демонстративно прочищает горло, намекая, что мне пора говорить.
Как только я раскрываю губы, Джейк резко поднимается из-за стола и, едва не задев меня плечом, проходит мимо, стремительно направляясь к выходу, словно опаздывает на рейс.
– Ты куда, Элфорд? – со смехом спрашивает Айрис. – Сейчас начнется все самое интересное.
– Выйду покурить. – Не оборачиваясь, он взмахивает пачкой сигарет.
– Мне жаль, что все так вышло, Констанс, – говорю я.
Она поворачивает телефон в мою сторону.
– Жаль за то, что ты сделала что?
– Хватит, – просит Олли, но его девушка выставляет указательный палец.
Горло сводит, я буквально могу услышать, как натужно скрипит моя гордость, а затем с треском раскалывается пополам.
– Жаль, что я толкнула тебя. Это вышло случайно.
– Нет, Микки, нельзя сказать только половину правды. Раз уж начала, то говори, как все было.
Втягивая воздух носом, я до боли прикусываю губу и чувствую во рту солоноватый привкус крови.
– Я очень сильно разозлилась и толкнула тебя. Мне правда жаль. Извини.
– А «пожалуйста»?
– Констанс! – Оливер выхватывает из ее рук телефон. – Достаточно.
– Может, хоть теперь ты раскроешь глаза на то, что она меня ненавидит.
– Будто это новость, – бурчу я себе под нос.
– Мик. – Запустив пальцы в волосы, Олли шумно выдыхает. – Перестаньте, обе.
Мне хочется спросить, верит ли он мне? Мешают ли его чувства признать вслух очевидное? На чьей стороне он на самом деле? Но знать ответы на эти вопросы еще страшнее, чем признаться в чувствах.
– Думаю, тебе пора вернуться к обработке обуви. – Фрэнк подталкивает меня в сторону. – Я подменю тебя в зале, иди.
Влетев в раздевалку, я скидываю с себя форменную рубашку, надеваю свитшот и, схватив рюкзак, ухожу.
Мне плевать, что Фрэнк меня оштрафует. Сейчас мне нужно сбежать как можно дальше отсюда, чтобы уберечь себя от соблазна ворваться зал и повалить Констанс на пол как гребаного квотербека.
Я выхожу через черный ход, чтобы не столкнуться с Джейком. Холодный воздух остужает мои разгоряченные щеки, я несусь к автобусной остановке и впиваюсь ногтями в ладони, борясь с желанием достать пачку сигарет.
Прождав автобус добрых полчаса, я захожу в теплый салон и плюхаюсь на сиденье. Достав телефон, с надеждой заглядываю в экран – нет пропущенных или сообщений от Олли. С каждой минутой его молчания я злюсь все сильнее. Если бы он считал, что я права, то написал бы, так? Или же он просто ждет момента, когда останется один и сможет спокойно мне позвонить?
«Ты просто ищешь ему оправдание, дура. Он не на твоей стороне», – шепчет внутренний голос. Виски пульсируют от боли, рот словно горит после принесенных извинений. Хочется почистить зубы.
Своим сегодняшним молчанием Олли словно сделал трещину в куполе моей защиты. Констанс почувствовала, что может унизить меня, и это сойдет ей с рук. Шаг за шагом она будет заходить все дальше. ПАКТ точит на меня зуб, и я не знаю, что еще они могут выкинуть.
Прислонившись виском к прохладному стеклу, я смотрю на мелькающие фонари за окном. Чем дальше я уезжаю от боулинг-клуба, тем сильнее начинаю злиться. На себя и на Оливера. Поменяйся мы местами, я бы без раздумий поверила ему. Неужели любовь настолько ослепляет?
В руках вибрирует телефон, и, подпрыгнув на месте, я тут же заглядываю в экран.
Джейк Элфорд: Плевать, главное, что плеер цел.
Мне требуется несколько долгих мгновений, чтобы вспомнить, что это мои же слова после того, как я упала и порвала кеды.
Неожиданно для себя я усмехаюсь, а затем прокручиваю в голове наш разговор.
– Ты можешь управлять школой, если захочешь. Можешь сделать так, что чирлидерши будут спрашивать разрешения сесть с тобой за один стол во время ланча. Но ты выбрала держаться в тени.
Кажется, я смотрю в экран целую вечность, а затем пальцы печатают словно сами по себе:
Микки Рамирес: Возможно, я совершаю одну из самых больших ошибок в своей жизни. Но твое предложение о помощи еще в силе?
Отправив сообщение, я тут же жалею и, сжав пальцами переносицу, прикрываю глаза.
Джейк Элфорд: Да.
О мой бог, неужели это происходит на самом деле?
Микки Рамирес: Джейк?
Джейк Элфорд: Я тут, Микаэла.
Микки Рамирес: Что ты сказал Пайпер перед тем, как она убежала?
Джейк Элфорд: Шепнул, что Джастин Бибер отстой. Не знал, что она так расстроится. Дело вкуса, верно?
Микки Рамирес: Почему?
Джейк Элфорд: Потому что он отстой. В мире нет ничего, что бесило бы меня сильнее, чем песня «Baby».
Микки Рамирес: Я о другом. Почему ты готов помочь мне?
Джейк Элфорд: Я уже отвечал на этот вопрос. Моя очередь бросать шар, поговорим в школе в понедельник.
Глава 13 Барби тоже плачут
Как только выхожу из автобуса, дождь усиливается. Накинув капюшон толстовки, я сжимаю в руках ключи с брелоком-ножом, который подарила мне Рут. Чем ближе я подхожу к трейлерному парку, тем сильнее тускнеют фонари вдоль улицы. На остановке яркий и холодный свет, а ближе к дому свет становится тусклым, с оранжевым отливом, и видно лишь дорогу, но ничего за ее пределами.
В трейлер-парке кипит жизнь, особенно в пятницу вечером. Миссис Рейли снова выгоняет мужа, выбрасывая его вещи прямо на улицу.
– К черту тебя, свинья! – Швырнув комок фланелевых рубашек на мокрую землю, она замечает меня и приветливо взмахивает рукой. – Привет, Микки.
– Привет, миссис Рейли.
Из окон Дюка грохочет рок. И я точно знаю, что мистер Рейли после ссоры с женой сорвется на Дюка и начнет пинать дверь в его трейлер, оставляя новые вмятины, пока просит сделать потише.
Из дома Рут слышен детский визг и крик – она снова не может уложить детей спать.
Я захожу домой и закрываюсь на ключ. Скинув промокшие кеды, бросаю рюкзак на пол и иду к холодильнику. Достав из морозилки замороженную лазанью, ставлю ее в микроволновку и заглядываю в телефон. Оливер так ничего и не написал. В груди становится так холодно, словно в морозилке лежала не лазанья, а мое сердце.
Знаю, что Олли тяжело, но к черту это, я не хочу давать ему время. Открыв чат, я смело печатаю:
Микки Рамирес: Ты веришь мне?
Две галочки никак не загораются, и я гипнотизирую экран телефона, мечтая увидеть Олли онлайн. Звон микроволновки заставляет меня отложить телефон.
Включив телевизор, я без удовольствия ем лазанью и смотрю «Сегодня вечером», где Ариана Гранде рассказывает Джимми Фэллону о новом музыкальном альбоме.
Писк телефона заставляет меня отложить вилку.
Оливер Хартли: Я запутался, Мик. Такое чувство, что я уже ничего не знаю. Лишь знаю, что ты мой лучший друг.
Микки Рамирес: Дружба равно доверие, разве нет?
Оливер Хартли: Кажется, про любовь говорят то же самое.
Это несправедливо. Даже если Оливер ничего не знает, то мне все предельно ясно. Он больше хочет верить своей девушке. Девушке, которой он одержим. Той, что держит его в абьюзивных отношениях. Как-то я читала статью на тему того, почему парням нравятся девчонки, которые вытирают о них ноги. Оказывается, для парней яркие эмоции как наркотик, а при ссоре в кровь выбрасывается адреналин. Парни подсаживаются на эмоциональные качели, на страх того, что эта девушка может уйти в любую секунду, из-за чего их инстинкт охотника не может быть окончательно удовлетворен. Не знаю, насколько правдива была та статья, но зато знаю, что Олли зависим от Констанс, и чем хуже она себя ведет с ним, тем сильнее он к ней привязывается.
