Правило Шестьдесят на Сорок (ЛП) - Уайлд Элли К.

Его плечи едва заметно поднимаются в безразличном жесте.

— Ладно, придется немного мне помочь. Дай хоть что-то: слог, монолог — что угодно. Тео.

Он слегка вздрагивает при звуке своего имени и неловко кашляет.

— Извини. Да, на Западном побережье было неплохо. Мне не понравилось уезжать.

Что ж, это не идеальный ответ, но с этим можно работать.

— У тебя большая семья?

— Нет.

Он произносит это резко и однозначно, я вздыхаю и чувствую необходимость уточнить:

— Это слишком личная тема? Я не хотела бы смущать.

— Да, — подтверждает он с ноткой усталости в голосе, — я не хочу говорить об этом.

— Понятно, — тихо отвечаю я. — Я тебя понимаю.

Я продолжаю отправлять в рот одну картофелину фри за другой, выбирая самые хрустящие, пока не понимаю, как это может раздражать, если Тео тоже предпочитает хрустящие. Но он, кажется, меня не замечает, уставившись в стол и прикусывая внутреннюю сторону щеки, погруженный в глубокие раздумья.

— Западное побережье так и не стало домом, — неожиданно произносит он, и я задумываюсь, обдумывал ли он эти слова или они просто вырвались наружу. — Люди, мой дом там… Даже утренние пробежки. Каждый день я бегал мимо Хаббарта. Знаешь, недалеко от Марины, чуть южнее центра?

Я киваю, и теперь моя очередь молчать, слегка загипнотизированная редким и продолжительным звучанием его голоса.

— Идеальная дистанция. Достаточно холмистая, чтобы быть вызовом, а река как будто поддерживает тебя, словно пытаешься угнаться за течением. Мне так и не удалось воссоздать это здесь. Никогда не чувствовал себя… комфортно.

— Немного понимаю, — отвечаю я, делая глоток. — В школе я занималась легкой атлетикой. У родителей была тропинка рядом с домом, а посередине — конюшня. Ничто не вдохновляло так, как мысль о том, что я пробегу мимо этих лошадей, которые словно соревнуются друг с другом на лугу.

— Да, именно.

Не знаю, от тусклого освещения это или от алкоголя, развязавшего язык, но кажется, что в непроницаемой броне Тео Джордана появляется трещина. Мне хочется надавить на нее, но та кажется такой хрупкой. Я словно исследователь, столкнувшийся лицом к лицу с глубоководным существом — слишком близко, как никто до этого. Одно неверное движение — оно поймет, что я здесь, и уплывет прочь. Или, наоборот, разорвет меня на части.

Я внимательно изучаю его, вращая соломинку в стакане, позволяя льдинкам тихонько звенеть о стенки.

— То есть, ты просто взял и уехал?

— Практически, — говорит он.

— Никаких… человеческих привязанностей? Ничего подобного? — спрашиваю я, делая вид, что мне все равно, но он лишь поднимает брови. Я фыркаю и про себя ругаю его. — Зачем мне вообще пытаться быть деликатной? Были же фотографии в «Время обедать». В прошлом году, про открытие.

Он моргает. Медленная улыбка расплывается по лицу.

— О, как интересно, Холланд. Ты читала обо мне.

Теперь я ненавижу себя. Жар поднимается к щекам.

— Ты когда-нибудь устаешь от нарциссизма? Лично мне это невероятно утомительно.

— Есть ли в этом хоть какой-то смысл?

Я убираю волосы с шеи, пытаясь скрыть румянец, закручивая их в небрежный пучок.

— Смысл в том, что на всех фотографиях рядом с тобой всегда была высокая блондинка.

Я считаю секунды между заявлением и его ответом, проклиная себя за то, что позволила этим словам сорваться с языка. Я никогда не смогу этого забыть.

Предсказуемо, он откидывается на спинку стула с самодовольным блеском в глазах, обрамленных густыми темными ресницами.

— Что ж, кажется, сегодня ты настроена на откровенность, — произносит он с легким оттенком презрения.

— Что? — отвечаю я, чувствуя, как закипает раздражение.

— Ты, похоже, очень интересуешься моей личной жизнью. Любопытно.

Я позволяю волосам упасть на плечи, поднимаю бокал, вращая янтарную жидкость, прежде чем сделать глоток.

— Ты меня неправильно понял. Меня интересует не твоя жизнь, а ее. Как же все должно быть печально, если пришлось довольствоваться тобой. На Западном побережье все настолько непривлекательны?

Он фыркает, едва сдерживая смех.

— Да, видимо, так и есть. Хотя ей нравилось кататься на моих машинах.

— Золотоискательница³⁵?

Он пожимает плечами, и я замечаю, что это обвинение ничуть не тревожит.

— В каком-то смысле. Все было довольно легко и непринужденно, длилось пару месяцев. Мы расстались, когда я вернулся.

— Она не захотела переезжать?

— Я не спрашивал.

Я округляю глаза, пораженная таким поворотом событий.

— То есть ты променял «Малибу Барби» на что-то более провинциальное? На кого-то местного, кто будет строить тебе глазки?

Он смеется, наклоняясь к пиву.

— Что касается «глазок», то здесь их не предвидится, поверь.

Я бросаю взгляд в сторону бара, где официантка весело щебечет с рыжеволосым парнем.

— Разве мы не в одном помещении? И ты всерьез думаешь, что это не имеет значения? Постельный компаньон, помнишь? Невозможно быть настолько невнимательным.

— Есть разница между невнимательностью и отсутствием интереса, — он запинается на полуслове, и его взгляд останавливается на мне. — Хочешь еще выпить?

Я опускаю глаза на пустой стакан, не имея ни малейшего понятия, когда он опустел, как и о том, когда тарелка с картофелем фри стала идеально чистой. Мне уже пора быть на полпути к номеру.

— Ладно, — не смотря на это, соглашаюсь я.

Тео подзывает официантку и указывает на наш заказ, делая попытку улыбнуться. Улыбка, которой она отвечает, могла бы осветить темную сторону Луны.

Я прочищаю горло.

— Если честно, я немного заинтригована.

— Заинтригована… чем? — ре указывает большим пальцем на свою грудь.

Я пожимаю плечами, и его брови взлетают вверх под густыми кудрями, падающими на лоб.

— Ты своего рода загадка на местной гастрономической сцене.

— Загадка? — спрашивает он, приподнимая бокал. — Не слишком ли драматично?

— Разве? Ты практически знаменитость в нашей индустрии, но до сегодняшнего дня я не могла бы назвать ни одной детали о тебе, кроме самых общих фактов.

— Например?

— Знаешь, — отвечаю я, снова пожимая плечами, когда он смотрит на меня с недоумением. — Обычных вещей, которые люди говорят о тебе, — я начинаю загибать пальцы. — Ты талантлив, упрям, ты…

Он поднимает брови, ожидая продолжения. Черт.

— Ты… знаешь, — произношу я, размахивая рукой в его сторону. — Должно же быть какое-то завершение этого предложения?

Я вздыхаю, чувствуя, как силы иссякают.

— Люди считают, что ты… довольно привлекателен.

Тео давится пивом.

— Я известен этим? — спрашивает он, задыхаясь и вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Черт возьми, если это правда, то что-то действительно пошло не так. Я шесть раз был назван шеф-поваром, за которым стоит следить, в «Время обедать», клянусь. И это то, что люди запоминают?

Он выглядит настолько ошеломленным, что я не могу сдержать смех. Этот звук, кажется, шокирует его. Тео замирает, брови снова взлетают вверх, вероятно, осознавая, как и я, что это первый раз, когда смеюсь над его шуткой, а не над ним самим.

Я неловко прочищаю горло в тот самый момент, когда к столику подходит официантка и ставит на стол новые напитки, забирая пустые стаканы.

— Спасибо, — говорит Тео, хватая новый бокал, но взгляд остается прикованным ко мне. Он жует внутреннюю сторону щеки. — Почему ты меня ненавидишь?

Вопрос неожиданный.

— Разве мы забыли про то самое голосовое сообщение…

На его лице на мгновение проскальзывает неподдельное беспокойство.

— Верно, справедливо. Но это все?

В его взгляде читается серьезность вопроса. Я чувствую, что он не шутит.

— Хочется спросить: это ловушка?

— Нет, не ловушка. Мне просто любопытно. Скажи, что ты думаешь обо мне, оставив в стороне голосовые сообщения.

Я неуверенно ерзаю на стуле.