Развод. Она не твоя (СИ) - Дюжева Маргарита
— А может, кому-то надо чаще убираться и не устраивать срач, в котором собственные вещи невозможно узнать.
— Кстати, про срач и узнавание вещей. Насчет Арининого платья ты тоже соврал. Ты в принципе не мог взять его из шкафа, потому что я нашла чек мусорном ведре. Оно было куплено в тот же день.
— Маш, какая муха тебя укусила? Ты снова решила вынести мне мозг на ночь глядя? Может, мне пока свалить, подождать пока ты прекратишь разоряться и нести всякую околесицу?
— Делай что хочешь, Семен. Вали куда хочешь, — глухо произнесла я, — я подаю на развод.
Он обернулся ко мне, удивленно вскинув брови:
— Нормальная заявочка. Вот так живешь, ни о чем не подозреваешь, думаешь, что у тебя адекватная жена, а она хлоп! И развод! Может, пояснишь с чего такое рвение, милая? Что тебе, мать твою, не так.
— Просто устала быть дурой.
— Согласен. Дурость утомляет. Не знаю, что случилось сегодня, но ты превзошла саму себя, — снова эта его манера опускать на пустом месте. Как будто я за те годы что прожила с ним только и делала, что истерила и совершала тупые поступки.
— Сем, хватит. Я все знаю.
— Я так и не понял, что именно ты знаешь, но если честно мне даже слушать не хочется…
— Да? А я бы вот с удовольствием послушала, как так вышло, что квартира, которую мы якобы покупали вместе, на самом деле оформлена на твою мать. Как и машина.
Стоило мне только сказать об этом, как Абрамов поменялся в лице. Ленивую надменную снисходительность как ветром сдуло.
— Что ты сказала, Машенька? — он хищно прищурился и сделал шаг ко мне.
— Что слышал, Семен! Я знаю о твоих махинациях и о том, что ты подсунул мне липовый договор. А также знаю о том, что ты обманывал меня относительно денег. Врал, что все в обороте, а на самом деле просто воровал деньги из семейного бюджета.
— Воровал? — сквозь зубы уточнил он, — я их зарабатывал, дорогая. Каждую копейку! Или мне надо было все тащить тебе на блюдечке с золотой каемочкой? Ряха-то не треснула бы от такого?
— Следи за тоном.
— Что не так, милая? Что тебя не устраивает? Ты сама затеяла этот разговор, теперь наслаждайся. Ты без меня никто. Дочь нищей интеллигенции, которая только и думала, как бы получше пристроить свою задницу.
— Эта нищая интеллигенция, как ты выразился, помогла тебе выбраться в люди, а потом тащила на своем горбу дом, быт, семью…и жалкого мужа-крохобора.
— Кто еще из нас жалкий, — он перехватил зонт поудобнее, стряхнув в рукава пару капель, а я стояла под проливным дождем, промокнув до трусов, — И насчет Анны… Да, мы встречаемся. Уже полгода как. И я от нее без ума. Хочешь знать почему? Потому что она из высшей лиги, а не просто какая-то рисовальщица кухонных ящиков. В ней есть порода, стать, достоинство. Она идеальная.
Меня сейчас стошнит.
— Прекрасно. Только ответь на один вопрос, Сем. На кой фиг такой идеальной принцессе, как Анечка Каталова, сдался седеющий хрен, не хватающий звезд с небес? Думаешь она тебя тоже будет поить, кормить за свой счет, пока ты как Кощей будешь чахнуть над своим златом? С ней тремя букетиками в год не отделаешься. Там соответствовать надо.
— С чего ты взяла, что у нее три букетика? — гадко ухмыльнулся он, — Я всегда говорил, тратить надо с умом и на достойные цели, а не на всякую ерунду. Так что не переживай. Я соответствую, более чем…а вот ты…увы.
Никогда в жизни я не испытывала такого унижения и омерзения, как сейчас.
— Ты подлый, слабый трус, — сквозь плотно сжатые зубы выплюнула я, — трус и ничтожество.
— Осторожнее со словами, Машенька. А то я могу разозлиться.
— Плевать мне на твою злость! Я говорю, как есть. Ты мог просто развестись, отпустить меня, и дальше охотится за бабами из высшей лиги. Но вместо этого ты превратил нашу жизнь в грязь! Зачем?!
— Затем, что мне так было удобно.
Вот и все. Ему было просто удобно. Сидеть на моей спине, свесив ножки, смотреть как я рву жилы, чтобы поддержать «кормильца», чью роль он так талантливо играл.
— Мы разводимся, Сем. И я буду отстаивать свои интересы и интересы своей дочери до конца. Если потребуется найму толпу адвокатов…
— Пфф, а у тебя денежки-то есть на толпу? Насколько я помню, у мамаш в декрете с денежками не очень.
Правду говорят, мужчина проявляет свое истинное лицо в тот момент, когда женщина наиболее уязвима.
— Справлюсь. На алименты подам в конце концов. От них-то ты точно не отвертишься.
— Алименты? — рассмеялся муж, — не будет никаких алиментов, Машуль, потому что Арина останется со мной.
— Как бы не так!
— А что ты ей можешь дать? Жилья своего нет. Денег нет. Еще и с нервишками беда. С такой как ты суд ребенка не оставит.
— С такой как я?! Ты совсем ненормальный что ли? Как у тебя вообще язык поворачивается такие вещи говорить?
Я его не узнавала. Просто не узнала. Чужой. Злой. Жестокий. И как будто даже довольный, что можно больше не притворяться и снять опостылевшую маску хорошего мужа.
— Аринка моя дочь. И я сам решу какая мать ей больше подходит. Глупая курица, не видящая ничего дальше своего носа, или та самая прима из Высшей лиги. Как по мне – выбор очевиден.
— Я ее мать!
— Биологическая. Только и всего. А воспитать и вырастить может кто-нибудь другой. Более соответствующий моим запросам. Тем более Анечке так нравится Аришка…она просто влюблена в нее.
Только сейчас до меня начали доходить масштабы катастрофы:
— Ты используешь ребенка как капитал? Как пропуск в другой мир? — В ужасе прошептала я, — надеешься, что тебя примут в высшую лигу и пустят к кормушке, если ты отдашь мою дочь?
— Она не твоя собственность, Машенька, — его тон поменялся. Теперь он говорил со мной как с умалишенной. — И я, как отец, в праве решать, что ей нужно для лучшего будущего.
— Мерзавец! Ни один суд мира, не отдаст ребенка такому папаше! Я молчать не стану! Все скажу! И Анне на тебя глаза открою! Пусть знает, что ты из себя представляешь!
— А вот насчет этого я сомневаюсь, — улыбнулся он, а в глазах такая стужа клубилась, что стало не по себе.
— Можешь не запугивать. Я молчать не стану. Тебе придется меня убить…
— Убить? За кого ты меня держишь, Машуль? Есть более гуманные методы нейтрализовать помеху.
Внутри меня что-то взорвалось.
Я вдруг увидела нас со стороны. Сумрак, мутная пелена ливня сквозь, которую ничего не разобрать. И никого во дворе!
Вопль инстинкта самосохранения буквально оглушил «Беги!»
Я сделала шаг назад, а Семен подобрался, как лев перед броском.
Еще шаг, и он ринулся ко мне.
Я отскочила в сторону, потом в другую, уворачиваясь от растопыренных мужских рук, потом выскочила на газон, разделяющий дворовую дорогу и детскую площадку.
А там трава. Мокрая, скользкая...
И последнее, что я запомнила в завершении этого чудовищного вечера – толчок в спину. Такой сильный и злой, что я не удержалась.
Правая нога скользнула в сторону и я, бестолково взмахнув руками в тщетной попытке ухватиться за воздух, упала прямо на бордюр.
Удар, вкус крови на разбитых губах и темнота.
Глава 9
Пробуждение было долгим, нудным и каким-то отчаянно мучительным.
Адски болела голова, и я никак не могла понять почему. Кажется, даже была повязка, но не было сил поднять руку и пощупать.
Во рту сухо и горько – сохранился привкус лекарств, которых я не помнила.
Глаза не открывались – даже рассеянный свет, пробивающийся сквозь жалюзи, причинял нестерпимую боль.
Со второй попытки мне все-таки удалось сморгнуть пелену жгучих слез и осмотреться.
Окружающая остановка была унылой – блеклые, некогда бежевые стены, потолок с россыпью мелких трещинок, прикроватная, пугающая безликой пустотой, тумбочка. Одинокий стул.
Больше ничего.
Мозги словно ватой набиты, еле ворочались и отказывались соображать.
Потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что вокруг меня больничная палата.