Я - твое наказание (СИ) - Юнина Наталья

Что это? Стыд или раскаяние за поджог? Что-то я не замечал, что она пряталась от меня после того, как шандарахнула поленом и отправила в гроб, что всяко пострашнее пожара. Еще и дерзила не в меру. В голову приходит абсурдная вещь. Она меня боится. Точнее часть меня. Нижнюю. Еле сдерживаю смех, осознавая насколько дебильно звучит эта мысль.

Правда, тут же вспоминаю Настины слова, что ей не приходилось раньше «трогать эту штуку». А что если Руслан прав и она ездит мне по ушам своими интимными отношениями с прилипалой? Ведь не может не понимать, что упоминание Горского выводит меня из себя. Очень даже понимает и хочет сделать мне, как минимум, неприятно после подслушанного разговора с Сашей. В принципе поделом.

И все же сейчас, когда голова стала мыслить здраво, я допускаю, что она еще девочка. Сначала эта мысль вызывает во мне какую-то ребяческую радость, потом отпускает, когда осознаю, что это в общем-то проблема. И вовсе не в плане физиологии.

Память как-то услужливо и без глицина с грецким орехом подкидывает ее ответ на мой прошлый вопрос: чего же она хочет. «Я хочу, чтобы меня любили». И вот тут вырисовывается проблема. Я вряд ли способен на это в ее понимании. Мало того, что весомая разница в возрасте, так еще и Настя, несмотря на внешнюю борзость, наивное дите, верящее в сказки. Ну и в принца, разумеется, если до сих пор ходит в девочках при такой внешности. Объективности ради, принц из меня хреновый.

Кстати, о хрене. Что она там сказала? Страшный? Выглядит устрашающе. Серьезно, твою мать? Это даже обидно, черт возьми. Это будет самый настоящий цирк, если прячется она не из-за обиды за появление Веры на свадьбе, чью шею я еще непременно сверну, а после созерцания моей наготы.

Я попал по всем фронтам. Сейчас даже ее возраст померк на фоне того, как я должен изворачиваться, чтобы брак из фиктивного перерос в настоящий. Делать из себя того, кем не являюсь, чтобы затуманить ей мозг — это верх идиотизма. Не моя история. Равно как и сладостные речи. А это значит, что я должен сам перестроить хотя бы малую часть своих заводских настроек.

— И ты еще спрашиваешь почему Настя от тебя гасится? Да ты всю комнату забздел, ясень пень, она сюда не хочется заявляться.

Вот сейчас я в полной мере осознаю, насколько раздражает, когда в комнату заявляются без стука.

— Это редька, идиот.

— Мне не нужны подробности, от чего ты пропердел свою спальню, мистер бздун.

— Снова хочешь мордой в снег? Я уже выздоровел.

— Да? Ну редька, так редька. Так бы сразу и сказал. Короче, вот всякие приблуды для английского, — бросает на кровать стопку методичек.

— Когда вы занимались с ней последний раз?

— Позавчера.

— Если без шуток, какой у нее уровень?

— Ну скажем так. Попади она за границу и отбери у нее бабки, до дома доберется.

— Это плохо.

— Не понял. Почему?

— Потому что мой английский оставляет желать лучшего.

И тут я не лукавлю. Разговорный еще куда ни шел, но ни одного правила не помню со студенческих времен. Ни одного долбаного времени.

— Вадь, ты реально настолько дебил, что собрался в реале заниматься с ней английским?

— Нет и да.

— Ну с дебилом я бы поспорил. Положи ей руку на коленку, и она никакого презент континиус не вспомнит. Ни бэ, ни мэ. Рот откроет от того, куда ты свою руку засунешь. Слюни ей подотрешь своими губами, на койку завалишь. Залижешь. Вставишь. Не благодари.

— Желаю тебе встретить девочку, в которую ты втрескаешься по уши, но которая непременно пошлет тебя на хрен. Вот и посмотрим, как ты будешь зализывать и вставлять.

— Ну, во-первых, ты только что, пусть и завуалированно, подтвердил, что ты влюбился, во-вторых, не бывать такому. В меня втрескается любая, какую захочу.

— Ну-ну. Кыш из моей комнаты.

— Проветри здесь, бздунец.

— Сейчас ты получишь по морде, звездунец.

По глазам вижу, не ожидала ни то, что я постучу в комнату, ни то, что я выздоровел.

— Я не хочу с тобой заниматься, — растерянно произносит Настя, обводя взглядом методички.

— А я хочу. Мне кажется, после того как моя жена подожгла меня и мою спальню, она должна немного уступить мужу. Тебе так не кажется?

— Но я привыкла к Руслану.

— Так пора отвыкать. Мне штаны вместе с трусами снять?

— Зачем?!

— Ну как это зачем? Ты же назвала меня страшным, точнее устрашающим. Чтобы тебя попугать, и ты села за долбаный стол и начала изучать со мной английский.

— Не надо. А то после прошлого раза не смогла уснуть. Всю ночь снилось, как меня душит питон.

Возьми да разбери, шутит или нет. Благо садится за стол и принимается как прилежная ученица выполнять задания под моим контролем. Хорошо хоть в этом я не совсем профан.

Час пролетает незаметно. Настя наверняка ждала от меня подвоха, но не дождалась, судя по тому, что расслабилась и включилась в процесс. Пора бы и к делу переходить.

— Послезавтра вечером мы идем с тобой на встречу. Ничего интересного и сложного, но ты там должна быть со мной. Давай перейдем на разговорный английский? Мало ли там тебе пригодится.

— Давай, — растерянно бросает Настя, как только я протягиваю руку и убираю выпавшую прядь ее волос за ухо. А так даже интереснее, нежели сразу затащить в койку.

— What are your favorite flowers? (Какие твои любимые цветы?)

А вот сейчас Настя в еще большем загрузе. То ли вопроса не понимает, то ли думает, какого хрена я это спрашиваю. Однозначно второе. Только не говори розы. Риск травматичности от них возрастает в разы.

— Lilak.

Сирень. Отличный выбор. Мне и самому они по душе. Только где я их сейчас возьму?

— Which country would you like to visit? (Какую страну ты бы хотела посетить?)

— Cuba.

— Okay. How old did you kiss? (Во сколько лет ты впервые поцеловалась?)

— Twenty. (Двадцать). And you?

— Sixteen. (Шестнадцать). Have you ever seen a penis? (Ты когда-нибудь видела член?)

Хорошо, что на столе нет ничего тяжелого и воспламеняющегося.

— Of course. (Конечно)

— Not mine. (Не мой)

— Of course, — ничуть не задумываясь вновь повторяет Настя.

— Not the penis of a neighbor in a lake or a maniac. (Не пенис соседа в озере или маньяка)

— Of course, — улыбаясь произносит эта маленькая бестия. Ну врет же.

— Will you give me a massage? (Сделаешь мне массаж?)

— Of course, no. The lesson is over. (Конечно, нет. Урок закончен).

— Да, пора сворачиваться. Мы немного засиделись.

— Ага. Может, ты уберешь с моей коленки руку и перестанешь так на меня смотреть?

Если бы не Настины слова, я бы и не понял, что моя рука покоится на ее ноге.

— Извини, руки после болезни живут своей жизнью. Кстати, на носу новый год. Ты не хочешь поставить и нарядить елку?

Не знаю, кто из нас больше удивлен я или Настя. Она и про мою руку забыла. По глазам вижу, шок сменяется на радость. Хочет елку. К гадалке не ходи.

Проблема в том, что у меня нет этого пылесборника, не говоря уже об игрушках. Надо, Федя, надо.

— Хочу, конечно. Только живую.

Твою мать. Еще лучше. От искусственной просто пыль. А тут еще и иголки по всему дому.

— Давай закажем. Завтра уже привезут.

— В смысле закажем? За деньги?

— Естественно. А за что еще?

— Ты белены объелся? Сами срежем за бесплатно.

— Это противозаконно.

— Ой, я тебя умоляю, а то, что они срубают елки и потом их продают законно? Лес общий. А если ты не умеешь пилить дерево, так и скажи. Я сама с Русланом сделаю.

Эти долбаные малолетки меня точно доведут до могилы раньше времени.

— Одевайся теплее. На улице мороз.

— Мы что сейчас поедем?

— Нет, блин, утром, когда светло.

— Но ты еще не выздоровел.

Тем лучше для меня. Ибо полностью здоровым я бы не объяснил свой придурочный поступок.

— Выздоровел.

Остановите землю, я сойду. В восемь вечера Даровский отвозит нас в лес. Ну никак он у меня не вяжется с мужиком, рубящим елку. Но он подошел к этому максимально ответственно. Взял веревку, пилу и садовую тачку. Выглядит максимально сосредоточенным. Не умничает, не бухтит, когда мы ищем приглянувшуюся мне ель.