Элейн Гудж - Любящие сестры
Бедные, бедные детки! Скорее всего, это вина Вэла. После разговора с Нэдом Долли тут же позвонила ему. Стараясь не выказывать своего отвращения, умоляла объяснить все, что произошло. Но, как выяснилось, он знает едва ли больше ее. Долли показалось, он что-то не договаривает. Возможно, ему неизвестно, куда уехали девочки. Но Долли готова дать голову на отсечение, что он знает причину, заставившую их покинуть дом среди ночи.
Но кто тут, однако, обвиняет Вэла! Разве она сама не виновата больше всех, если посмотреть в суть вопроса? Разве могло бы произойти хоть одно из несчастий, обрушившихся на семью Ив, если бы Долли не всадила ей тогда нож в спину?
Долли снова предалась привычному чувству самобичевания. Но тут же пресекла себя. Что пользы хныкать над этим теперь! Пришла пора действовать.
Она должна во что бы то ни стало найти племянниц. Частный сыщик в Лос-Анджелесе уже нанят. Если бы только у нее была возможность тоже вести поиски, а не дожидаться, когда О'Брайен сообщит свои результаты!
Дрожа от нетерпения, Долли снова схватила трубку и стала набирать междугородний номер.
– О'Брайен. – Отозвался приятный ровный голос, напоминающий, скорее, по интонации страхового агента или молодого банковского клерка, чем видавшего виды сотрудника полиции. Но она знала, что он отработал в полицейском управлении более десяти лет.
– Долли Дрейк, – ответила она. – Что вы можете сообщить о моих племянницах?
Голос вдруг осип, будто она произнесла не короткую фразу, а говорила уже часа четыре кряду. Раньше, когда она звонила ему, он в ответ только призывал еще потерпеть и уверял, что незамедлительно даст знать о малейшем прояснении. Вряд ли сегодня она услышит что-то иное.
Но, слава Богу, на этот раз его ответ всколыхнул в ней надежду.
– Удивлен, что вы позвонили. Я как раз набирал ваш номер, но телефон был занят. Только, пожалуйста, не волнуйтесь. Я узнал, где они. По крайней мере, в каком регионе Их фотографии опознал водитель автобуса дальнего следования. – О'Брайен помолчал, и в наступившей тишине она слышала, как шелестят его бумаги. – Он сказал, что они ехали в Нью-Йорк. Но…
– В Нью-Йорк! Сюда? – Сердце замерло.
– …но шансы отыскать пару беглянок в таком огромном городе должен вам сказать, равняются одному на миллион. Они все равно, что канули в океан. Можете мне поверить.
– Это означает, что вы отказываетесь? – В ней все забурлило от негодования, и сердце забилось у самого горла, словно вспугнутая птица.
– Как вам будет угодно. Но если хотите знать мое мнение лучше всего сидеть и ждать. Рано или поздно они так намучаются, что сами позвонят домой.
«Как бы не так! – подумала Долли. – Куда домой? Он не знает, что такое Вэл Каррера».
Она велела ему продолжать поиски. И черт с ними, с расходами (этого она ему не сказала). Хотя бы будет какая-то надежда. Но повесив трубку, тяжело задумалась.
Нет, на О'Брайена рассчитывать не стоит. Он не верит в успех дела. Надо придумать что-то еще. Так или иначе ей надо самой приниматься за поиски. Делать что-нибудь. И тогда может прийти нужная идея.
Долли сидела в маленьком кабинете на верхнем этаже своего магазина. Встав из-за стола, подошла к холодильнику, где помещался ее НЗ. Сквозь чистую стеклянную панель виднелись коробки, уложенные на сетчатых полках. Четырнадцать градусов. Достаточно, чтобы избежать конденсата и сохранить драгоценный шоколад от таяния и побурения. Она по опыту знала, что хороший шоколад требует не меньшего ухода, чем хрупкий цветок орхидеи или гортензии. Его также надо холить и лелеять.
Она еще раз просмотрела накладную. Какие подлецы, ведь все было прямо от Бушонов. Во что превратились теперь конфеты с темным шоколадным кремом и коньяком, которые всегда заказывает миссис Ван Дайн? Каждый четверг, будь дождь или солнце, ее вечно улыбающийся водитель-филиппинец приезжает на огромном допотопном «пакарде», чтобы купить фунт[4] этих конфет. По слухам, старушка живет только шоколадом и шампанским. Чем будет отчитываться перед ней этот на редкость преданный слуга? Может предложить ему взамен начинку с бурбоном?
А Пти-Кёр, сердечки из горького шоколада с арахисом и начинкой крем-фрэш, которые пользуются самым большим спросом, и не только на Валентинов день! На следующую субботу ей заказано восемь коробок к свадьбе в «Карлейле», а здесь не наберется и на одну.
Да что там говорить – вообще ничего нет. Ни конфет с начинкой пралине, ни «Нуа карак» ни чудесных маленьких «Эскарго нуар» в форме улиток с темным кофейным кремом. Боже правый, а завтрашние переговоры, которых она добивалась чуть ли не целый год? Разве можно вести диалог с поставщиком продуктов для дворца Плаза без фирменных трюфелей от Жирода!
У нее вдруг ужасно разболелась голова. Казалось, в переносицу немилосердно давит невидимый палец. Чтобы отвлечься, стала думать о приятном. Сегодня возвращается Анри. Его самолет будет в аэропорту около пяти. Если бы она знала, что так получится, обязательно попросила бы его захватить с собой чемодан шоколада. В его парижском магазине «Ля Мезон де Жирод» (свой магазин она назвала «От Жирода») свежий шоколад делают каждый день.
Внезапно ей пришла в голову мысль. Почему бы не убить двух зайцев разом – сначала попробовать освободить из-под ареста свой заказ в личной теплой беседе с Макинтайром, а затем встретить самолет Анри.
О, какое же будет счастье снова увидеть его! И быть с ним рядом каждый день. Может быть, ему на ум придет какая-нибудь идея по поводу поисков Энни и Лорел.
Ее настроение поднялось. И даже головная боль стала утихать. Вот обрадуется Анри, когда увидит ее в аэропорту! Обычно она ждала его у себя дома, с шампанским во льду, в одной черной шелковой сорочке на теле. Ну, с шампанским-то проблем никаких – Фелипе принесет бутылку «Кристалла». Но белье на ней сейчас не совсем подходящее – черные шелковые трусики и лифчик.
Долли взглянула на свое отражение в стеклянной дверце холодильника. Черный цвет выглядит, конечно, элегантно. Но это не то, в чем бы ей хотелось предстать перед Анри после долгой разлуки. Сейчас была бы очень кстати фуксия. Или оранж. Или нежно-зеленый. Все, что угодно, только не черный.
На ней было яркое платье густого красного цвета с широким воротником шалькой в горошек. Желая придать платью вид вечернего туалета, воротник можно было отстегнуть, и таким образом для обозрения открывался глубокий вырез. В ушах блестели рубиново-алмазные серьги, подаренные Дейлом к пятой – и последней – годовщине их свадьбы. На запястьях она носила широкий браслет кованого золота и два поуже. Длинные ногти были вызывающего огненного цвета.
