Кристин Волкер - Учебный брак
Мы подняли браслет выше. Сэм вмешалась.
— Эй, боги дружбы и лояльности.
— Да, боги! — выкрикнул Тодд. — Мы смиренно просим вас покарать вашей разрушительной силой, как там ее зовут?
— Джинни Геновэзе, — прошептала я сквозь сжатые зубы.
— Джинни Геновэзе! И заставьте ее встать на колени!
— Накажите её! Накажите её хорошенько! — закричала Сэм.
Мы протянули руки так высоко, как могли. Тодд начал опускать браслет, и мы с Сэм последовали за ним. Я решила подключиться:
— Раскрой свою силу, о великий, — сказала я, — принеси Джинни Геновэзе боль, которую она принесла нашей сестре Саманте, используя этот браслет как вместилище проклятья и всего твоего гнева. Доставь его Джинни, когда мы вручим ей эту безделушку.
— Никакого милосердия! — закричала Сэм.
Тодд сказал:
— Силами всего хорошего, справедливого и правдивого, мы заявляем, что этот браслет и его владелица Джинни Геновэзе прокляты навечно.
— Или пока мы не позволим ей освободиться от проклятия, — добавила Сэм.
Мы положили браслет на пентаграмму и все вместе задули свечу.
— Дело сделано, — сказала я.
— Как ты думаешь, что с ней случится? — спросила Сэм.
Я захихикала и потерла ладонями друг об друга.
— Время покажет.
Зазвенел таймер мини-печки. Пицца готова. Сэм вздохнула и улыбнулась.
— Пойдемте смотреть фильм.
Но на середине фильма мы услышали звук открывающейся входной двери. Миссис Пиклер убежала вверх по лестнице. Вскоре после этого вошел мистер Пиклер, отсчитывая купюры из бумажника.
— Прости, Фиона. О, привет. Тодд, правильно? — Тодд встал и пожал ему руку. — Джейк Пиклер. Послушайте, у мамы Сэм мигрень. Вы больше не понадобитесь сегодня вечером.
Он держал деньги вне моей досягаемости, поэтому я встала, чтобы получить их. Небольшой намек, чтобы не забываться.
— Здесь немного больше — за причиненные неудобства.
— Но, папа, мы смотрим фильм, — заскулила Сэм.
— Не сегодня, Сэм. Иди в кровать.
— Но…
— Сэм, — рявкнул он. — В кровать.
Сэм потащилась к лестнице. Я последовала за ней, двигаясь к двери.
— Пока, Сестричка Ведьма, — прошептала я, когда она обернулась к нам и наступила на первую ступеньку. Но, казалось, это не приободрило ее.
— Увидимся, — пробормотала она и побрела вверх. — Пока, Тодд.
— Увидимся, Выскочка, — ответил Тодд, когда мы выходили наружу. Как только входная дверь закрылась, он протянул свою открытую руку. — Давай деньги, Принцесса.
— Что? Нет! Почему они должны быть у тебя?
— Потому что мужчина зарабатывает деньги, вот почему.
— Ха! Фигушки, — сказала я на пути к своему велосипеду. — Я буду единственной работающей. Всё-таки это моя настоящая работа.
Тодд последовал за мной.
— Настоящая работа, возможно. Но теоретически, я — кормилец.
Теоретически, ты толстый и ленивый, и целыми днями сидишь дома и смотришь телевизор, становясь всё толще и ленивей.
Я резко обернулась.
— Теоретически ты — тупоголовый неандерталец. Ой, прости, я сказала теоретически? Имею в виду, это на самом деле так.
На что он сказал с преувеличенным деревенским акцентом:
— Эй, женщина… или кто ты там… в моей семье я зарабатываю деньги.
Я зевнула.
— Ты несерьезно, это шовинизм?
— Хм… — сказал он нормальным голосом и резко потер подбородок. — Может быть, не в реальной жизни. — И снова с акцентом: — Но как твой фальшивый муж… да, думаю, я шовинист.
Я осмотрела его сверху вниз.
— Мне нужно позвонить в Книгу Рекордов Гиннеса или в Анатомию Грей или еще куда-нибудь, потому что я стою здесь и смотрю за одного из крупнейших придурков, известных человечеству.
Он щелкнул пальцами и снова протянул руку.
— Просто отдай мне деньги, дорогая.
Дорогая? Он действительно только что назвал меня дорогая? Я собиралась наехать на него снова, когда поняла что пытаюсь наподдать по заднице крысе или кому-то в этом роде. Я не получу деньги в фальшивом браке, и ненавидела это в настоящей жизни. Пусть бедный ублюдок имеет их.
— Отлично. — Я хлопнула деньгами по его руке. А это тяжело. — Но будет лучше, если в среду ты отдашь их консультанту.
Тодд пересчитал бумажки.
— 150 по 25… черт, у нас уже есть $3,750.
— Просто скажи мне, что ты только что сделала в своей голове?
— Что? Все просто. Разделила 150 на четыре, затем умножила на 100 и получила 3,750. Тупица.
Тодд рассмеялся.
— Бедная Аманда. Они с Гейбом вытащили 50. Им повезет, если они заработают за месяц столько, сколько мы сегодня.
— О, какая жалость, — сказала я и схватилась за руль, убирая подножку. — Думаю, встречаться с ней значит бродить по бедному району, да?
Тодд положил деньги в карман.
— Мне следует сказать об этом Гейбу?
Я застыла с одной ногой на педали. Святое дерьмо. Он все слышал. Чувствую, как кровь приливает к шее и лицу. Я попыталась легко рассмеяться, но вышло так похоже на свист пулемета.
— Что? Почему? Меня не волнует.
Тодд постучал кончиками пальцев друг об друга.
— О, разве?
— Да, — настаивала я слишком сильно.
— Отлично. — Тодд подмигнул. — Без разницы, что ты сказала. Я сваливаю отсюда. Увидимся, Принцесса Мокрые Штанишки.
Он зашагал вниз по подъездной дорожке.
Когда я стояла там на одной ноге, все мое тело гудело, будто кто-то вынул все мои внутренности и заменил их роем пчел. Я не могла двигаться. Не могла даже ответить на обзывание. Не то чтобы это имело значение. Потому что одно было правдой: быть названной Принцессой Мокрые Штанишки — ничто по сравнению с тем, что Тодд Хардинг знает о Гейбе.
Глава 11
Во вторник утром я стояла возле кабинета Мэгги Кляйн в ожидании нашей беседы. Никаких признаков Тодда. Как всегда. Я достала «Гордость и Предубеждение», чтобы почитать, пока Сеньор Недержание не соизволит появиться. Я, наверное, слишком увлеклась книгой, потому что чуть не подпрыгнула до потолка, когда Джонни Мерсер похлопал меня по плечу.
― Черт возьми, Джонни!
Он опустил голову и покраснел.
― Прости. Не думал, что ты испугаешься. Я просто хотел спросить, как у тебя дела. Ты чувствуешь себя лучше?
Я закрыла книгу.
― Да, спасибо. Как закончились танцы?
― Скучно. О, за исключением того случая, когда директор Миллер начала танцевать грязные танцы с мистером Эвансом.
Мистер Эванс был швейцаром. Старый стиль. Он не позволял называть себя иначе, чем швейцаром, так как считал, что называться мусорщиком или сторожем ― для слабаков. Ходил слух, что он работал в школе с того дня, как закончил её тридцать лет назад. Он был одним из тех парней, которые выглядят так, словно родились со стрижкой «ежик», мышцами и сигаретой Marlboro, торчащей изо рта. Но он сделал бы всё что угодно для ученика, особенно если это означало обмануть администрацию. Поэтому, чтобы представить его танцующим с директором Миллер, нужно, ну… скажем так, напрячь воображение.
