Кристин Волкер - Учебный брак
— Я думаю, Италия, — сказала Сэм, вращая ленивую Сьюзен[17], где ее мама хранила специи. — Где-то здесь есть пакет сухой итальянской заправки. Вот он.
— Ммм, — сказала я, — ты знаешь, что будет хорошо сочетаться с ним? Мини-пицца. Мы можем использовать хлебные корки. У тебя есть сыр?
Сэм открыла холодильник и проверила полки.
— Нет. Хотя, постой, есть творожный сыр.
Я пожала плечами.
— Можно попробовать. Что насчет соуса для пиццы?
Сэм обыскала кладовую.
— Нет. Соуса для пиццы нет.
— Соус для спагетти? — предложил Тодд.
— Нет.
— Томатная паста? — спросила я.
Сэм снова открыла холодильник.
— У нас есть кетчуп.
Я помолчала, прикидывая вкусовые качества хлеба, заправленного кетчупом и творожным сыром. Сомнительно.
— Мы бросим много чесночной соли и орегано. Ты делаешь пиццу. Я займусь попкорном.
Я вытащила кастрюлю, налила в нее оливкового масла, насыпала слой зерен кукурузы, накрыла крышкой и поставила на средний огонь. Тодд облокотился на стойку и смотрел. Разумеется, он не станет помогать готовить.
— Эй, Сэм, как прошли твои первые дни в школе? — спросила я.
— Ну. Самое главное, мы с Джинни больше не друзья.
— Что? — Джинни Геновэзе была лучшим другом Сэм. Ее единственным настоящим другом. Джинни была для Сэм тем же, кем для меня является Марси. — Что случилось?
Сэм швырнула три ломтя белого хлеба на противень мини-печки, выдавила на них кетчуп и начала размазывать его ложкой.
— Ну, это все новенькая, Оливия Парди. Она живет в огромном доме с бассейном, большущим телевизором и много чем еще. Думаю, она действительно богатая. Поэтому Джинни решила, что хочет быть лучшей подругой этой девчонки, и тогда она сможет пользоваться ее бассейном и всем остальным. В общем, она подошла к Оливии и сказала, что другие девчонки, в том числе и я, плохо о ней отзываются. И что покажет Оливии всё вокруг и всё такое. И что не будет дружить с кем-то еще. Они могли бы быть лучшими друзьями.
— Как ты услышала обо всем этом? — спросил Тодд. Как будто его это волновало.
Она впилась взглядом в Тодда и затем ответила ему.
— Джинни рассказала мне.
Она посыпала чесночную соль и орегано на кетчуп.
— Она сказала тебе? — закричала я. — Она рассказала тебе о ее словах, о том, что все девчонки плохо говорят о новенькой?
— Ну, нет. Эту часть я узнала от Доминика Мансусо. Он услышал об этом на автобусной остановке от старшей сестры Оливии. Но Джинни рассказала мне о части, где она и Оливия становятся лучшими друзьями и все такое.
Сэм вытерла глаза тыльной стороной ладони и затем встала у стойки со скрещенными на груди руками. Он плакала. Я оставила кастрюлю и прижала ее к себе, обнимая.
— Мне так жаль, дорогая, — сказала я.
Я слышала, как попкорн зашипел в масле и стали разрываться первые ядрышки. Прежде чем я смогла вернуться к плите, Тодд подошел к ней и начал двигать кастрюлю вперед и назад. Хлопки следовали в бурном темпе, и, когда они наконец утихли, он переместил кастрюлю на холодную конфорку и выключил плиту.
Я поцеловала Сэм в затылок и подошла к плите. Скрестила руки на груди и постукивала ногой по полу до тех пор, пока Тодд не отошел. Я убрала крышку и посыпала на горячий попкорн итальянскую приправу, затем снова закрыла кастрюлю и потрясла ее.
— Не могу поверить, что Джинни так с тобой поступила.
Сэм выпрямилась и вынула ложку из контейнера с творожным сыром.
— Это было действительно непорядочно.
Она добавила сыр на пиццу и затем поставила ее в мини печку, чтобы поджарить.
— Это было действительно непорядочно, — повторила я, — и любой, кто может так поступить, не друг Саманты Пиклер.
Она пожала плечами.
— Эй, знаешь, что ты должна сделать? — спросил Тодд. — Тебе следует наложить на нее проклятье.
Я закатила глаза, а Сэм повернулась к Тодду и улыбнулась.
— Правда?
— Конечно, — сказал он. — Нашли на нее какое-нибудь плохое заклятье.
Лицо Сэм засияло.
— Дааа, стиль вуду. Ты знаешь, как это сделать? Или, может, ты знаешь, Фиона?
Я пожала плечами. Затем одарила Тодда испепеляющим взглядом. Я не верила ему ни на секунду. Тодд сказал:
— Мы можем сымпровизировать. У тебя есть что-нибудь, принадлежащее ей?
— Нет, — сказала Сэм. — Хотя да! Пару недель назад я взяла у нее браслет на время. Это сработает?
— Может быть, если мы попробуем, — сказал Тодд.
Сэм побежала на второй этаж за браслетом.
— Есть какие-нибудь свечи? — спросил Тодд.
Я резко повернулась к нему.
— Почему ты такой милый?
— Я не милый, — сказал он. — Я просто устал, Принцесса.
Я ткнула пальцем Тодду в лицо.
— Послушай, Сеньор Недержание. Если ты сделаешь что-нибудь, что огорчит этого ребенка, я лично тебя кастрирую.
— Прекрати говорить о моих мячиках. Ты заводишь меня.
— Ты отвратителен.
Он отбросил мой палец.
— Просто дай свечи. Где здесь бумага? И маркер или что-то еще?
Я указала на ящик со всякими мелочами, но не спускала с Тодда глаз.
— Там.
Я смотрела на него с негодованием, пока шла в столовую, чтобы поискать в комоде свечи. Всё, что я смогла найти, — это клюквенный и клубничный ароматизаторы.
— Душевный дом.
Никаких материалов для вуду. Ну ладно. Мы — не жрецы вуду. И даже не ведьмы или колдуны. Или кто-то еще. Тодд нашел лист бумаги и черный маркер и нарисовал большой круг с пентаграммой внутри него.
Сэм забежала в кухню.
— Вот.
Она вручила браслет Тодду. Серебряная цепочка с болтающимися фиолетовыми камешками.
— Симпатичный, — сказала я.
— Ну, я не собираюсь его оставлять. Давайте наложим проклятье на браслет, и затем я верну его Джинни, и она получит двойную порцию зла.
— Мне нравится ход твоих мыслей, — сказал Тодд.
Я зажгла свечу, и Сэм выключила свет. Мы сели на пол вокруг пентаграммы. Я поставила свечу в центр звезды. Понятия не имею, что я должна делать, но выглядело достаточно жутко. Тодд протянул браслет.
— Возьмите его все, — сказал он.
Мы подняли его над пламенем.
— Теперь склоните головы. — Затем он дал волю явной нелепости. — Внимание, духи параллельного мира! Мы взываем к вам в это трудное время. Юной Саманте был нанесен вред владельцем этой мирской вещи.
Мы подняли браслет выше. Сэм вмешалась.
— Эй, боги дружбы и лояльности.
— Да, боги! — выкрикнул Тодд. — Мы смиренно просим вас покарать вашей разрушительной силой, как там ее зовут?
— Джинни Геновэзе, — прошептала я сквозь сжатые зубы.
