(не)любимая (СИ) - А Ярослава
- Хорошо, - высокомерно цедит она и идет следом за мной в небольшое помещение, которое я использую для групповых занятий.
Захожу, включаю свет.
- Располагайтесь. Верхнюю одежду можно повесить на крючок.
Вернувшись в свой кабинет, с грустью понимаю, что кофе мой уже остыл, конфеты не радуют, а в дверь уже кто-то стучится - привели ребенка.
Привычным жестом убрав выбившийся локон волос за ухо, выдыхаю и натягиваю на лицо спокойную улыбку.
- Войдите!
Сегодня ко мне на занятие пришел Миша.
Коренастый плотный мальчик-подросток и его не менее плотная мама.
- Здравствуйте, Ольга Николаевна! - Вымученно улыбается женщина и подталкивает сына в мою сторону. - Не против, если одни с Мишей позанимаетесь? Мне нужно срочно позвонить по работе.
Мама Миши - одна из тех немногих мам, которые успевают заниматься воспитанием особенного ребенка, но и еще работают. Отец ушел из семьи, как только узнал, что у ребенка неизлечимая патология. С тех пор мама Миши тянет его одна.
- Хорошо. - Киваю ей и переключаю свое внимание на мальчика. - Привет, Мишенька. Как твои дела?
- П-ет. - Улыбается солнечный мальчик Миша. - О-шо.
- Отлично! - подбадриваю его. - Я сегодня придумала для тебя интересную игру. Хочешь поиграем?
Он активно кивает и несется за игровой стол.
Я же беру со стола заранее подготовленный материал и, отхлебнув из кружки противный холодный кофе, иду к Мише.
Через сорок минут возвращается его мама.
- Отзанимались? Как у Миши дела? - с порога заваливает вопросами.
- Хорошо. Он большой молодец! - И это чистая правда.
Миша - старательный ребенок, но в силу своего диагноза многое не может и никогда не сможет. Его маме важен каждый микроскопический шаг прогресса, поэтому я трачу минут десять на то, что подробно все объясняю, попутно даю еще кое-какие рекомендации.
- Спасибо вам, Ольга Николаевна! - с чувством благодарит она.
Рассеянно киваю ей в ответ и, выдав Мише заслуженную сегодня наклейку с котиком, возвращаюсь к своему рабочему столу. Там, порывшись в ящиках, набираю карточки для первичной диагностики.
Пора идти в сенсорную комнату.
Подхожу в двери и замираю на несколько мгновений.
- Что ты делаешь? - Слышу за дверью грозный голос Антонины Михайловны. - Немедленно положи это на место! Оглохла?! Я что тебе сказала?
Вот уж никогда бы не подумала, что моя бывшая свекровь будет такой отвратительной бабушкой. Сыновей своих она всегда любила до беспамятства.
Тихо приоткрываю дверь и захожу внутрь.
- Что здесь происходит? - все так же строго спрашиваю я.
- Вот видишь! - шипит Михайловна. - Сейчас тётя на тебя ругаться будет!
Вот спасибо за медвежью услугу.
- Не буду я ругаться, - твёрдо проговариваю, глядя на бывшую свекровь, подхожу ближе и присаживаюсь на корточки рядом с девочкой. - Это комната для детей и тут можно играть во что хочется. Как тебя зовут, милая?
Девочка молчит, не оборачивается и даже ухом не ведет в мою сторону.
Она увлечённо раскладывает карточки с английским алфавитом в удивительно правильном порядке.
- У вас есть какие-то документы или обследования? - решив пока не трогать ребенка, спрашиваю я. - Вы куда-то обращались уже?
- Нет, конечно! Никуда мы не обращались. Еще не хватало, чтобы весь город говорил о том, что у меня внучка недоразвитая.
- К-х-х, - невольно закашлялась я. - Понятно. А родители? В Москве же лучшие специалисты.
Взгляд Альбины Михайловны на миг становится точно стеклянным. а уголки губ расстроенно сползают вниз.
- Ну, видимо, не лучшие, раз девчонке уже почти шесть лет, а она говорить толком не может!
Судя по ответу, делиться со мной информацией, даже если она есть, никто не будет.
Да и ладно.
Мне оно как-то и не нужно было.
Обращаю свое внимание на девочку.
- Как ее зовут?
- Дарина.
И снова грудь простреливает острой болью. Да так, что больно дышать.
Дарина…
Я так назвала свою девочку.
Ту, что когда-то давно потеряла.
- Красивое имя. - С трудом выдавливаю из себя.
- Да уж… Красивое, - говорит женщина, выражая все, что она думает об этом имени. - Лучше бы Александрой назвали, как мать мою. Может, ума бы больше было. А так…
- Хорошо. - Обрываю поток лишней для меня информации и снова обращаю свое внимание на девочку.
Маленькая.
Худенькая.
Светлые чуть вьющиеся волосы смешно пушатся на затылке. Косички кривые какие-то. Из-за этого вид у ребенка неопрятный. Хотя вещи на ней явно чистые и дорогие.
Тонкими пальчиками с неровно остриженными ногтями она перекладывает с места на место карточки.
Занятно…
- Антонина Михайловна, какие у вас жалобы? - осторожно интересуюсь у бывшей свекрови. - Поведение? Речь?
Та, словно ожидая этого вопроса, резко выпаливает:
- Да все! И поведение, и речь!
- Можно поподробнее?
- Поведение безобразное, - жалуется бабка. - Дома постоянно сидит в планшете - отец подарил. Не оторвать. Если забираешь, то закатывает безобразные истерики. Сама не одевается, не дает ее причесывать. Уж не знаю, как ее воспитывала мать, но такое чувство, что это не ребенок, а дикая обезьяна.
Встаю со своего места и подхожу к девочке чуть ближе.
Она не замечает моего движения - полностью погружена в свою нехитрую игру.
Карточки с буквами снова приходят в движение.
- Не разговаривает. Только орет постоянно. Учиться не хочет. - Продолжает Антонина Михайловна. - Бывает, что что-то поет сама себе.
- Поет? Что поет?
Пожилая женщина неопределенно пожимает плечами.
- Да кто ее знает? Что-то под нос. Не разобрать. Одним словом - с головой что-то.
- Какие лекарства давали? - Продолжаю мягкий допрос я.
Женщина замирает, словно пытается что-то вспомнить, а потом вздыхает:
- Много всего кололи, давали… Да что толку? Она от этих лекарств совсем дурная становится.
- Как кушает? Туалет? Сама?
- Ну… Да…
Значит, не такая уж она и дикая, потому что, пока мы с Михайловной беседовали, Дарина сложила из английских букв слово.
- Candy! - читаю я вслух, и девочка мгновенно оборачивается.
Смотрит с опаской и легким интересом.
Достаю из кармана конфету, одну из тех, которыми меня угостила техничка.
Опускаюсь на ковер рядом и протягиваю угощение девочке.
Та быстро хватает, раскрывает и засовывает в рот.
Фактик бросает тут же на ковер.
- Ай-ай! - Качаю головой. - Зачем ты намусорила? Не хочешь убрать за собой? Вот корзина для мусора.
Показываю на ведро, но Дарина и ухом не ведет.
Словно не слышит и не понимает, что от нее хотят.
Значит, когда нам надо, мы все слышим и понимаем.
А когда не надо - нет.
Интересная позиция…
- Хорошо. - Поднимаюсь и возвращаюсь к бывшей свекрови за стол. - Что вы хотите от меня, Антонина Михайловна?
- А разве не понятно?! - Пыхтит она в ответ. - Хочу, чтобы она стала нормальной. Если есть шанс ее вылечить, конечно. Говорят, что ты умеешь корректировать поведение. Вот и скорректируй!
- Это так не работает. - Качаю головой я. - Двух и даже трех часов в неделю недостаточно для реального прогресса. Я могу только направить и подсказать родителям. Коррекция поведения и в целом любая коррекция - это прежде всего тяжелый и каждодневный труд родителей.
- Вот еще! - Возмущенно таращится на меня. - А за что тогда ты деньги получаешь?
Да-а-а. Антонина Михайловна считает, что люди за копейки должны ее вылизывать с ног до головы. Совершенно потребительское отношение к людям, особенно если они из обслуживающего персонала.
Признаю, цепляет неприятно.
- Я свою зарплату полностью отрабатываю. - Холодно смотрю на женщину и поднимаюсь со своего места. - Свое мнение я озвучила, а остальное ваше личное и семейное дело. Извините, но мне пора уже работать. Комнату не закрываю, можете спокойно тут одеть ребенка. Всего доброго.
