Луэлла Стинбоу - Старинная легенда
— Достань-ка на всякий случай и запасной аккумулятор, — шепнула Джиллиан помощнице.
Рут кивнула и послушно принялась рыться в одном из ящиков. Болтуны примолкли. Тишина стояла мертвая: все ждали появления деревни.
И вот — долгожданный миг! Сперва показался широкий свод, — дым, курившийся здесь веками, намертво въелся в камень. Затем — неглубокая впадина. Вершина каменной башни. Квадратное оконце в камне.
— Крупный план, — шепнула Джиллиан на ухо Труди. — Дай как можно крупнее! Отыщи в окне лицо!
Не отрываясь от видоискателя, кинооператор снисходительно улыбнулась.
— Послушай, ты не забыла ли: мы ведь только легенду снимаем! Так, Джилл?
— Все легенды и мифы берут начало в реальной жизни, — задумчиво проговорила молодая женщина. — Смена времен года, страстная любовь, возникшая между мужчиной и женщиной, рождение ребенка, — вот их исток, вот их суть и смысл.
Джиллиан скрестила руки на груди. Данная конкретная легенда связана не только с временными циклами. Но с ее юностью и взрослением. И с отцом. В особенности с отцом.
И только когда набежавшее облако заслонило солнце и каньон на мгновение снова погрузился во тьму, молодая женщина вспомнила, что у истоков легенды о Плакальщице каньона Санто-Беньо еще и смерть.
6
На долю Джиллиан достался один великолепный солнечный день и светлая лунная ночь, — для съемок лучше не придумаешь! — прежде чем черные тучи намертво закрыли небо. В среду утром молодую женщину разбудил звонок походного будильника и отдаленные раскаты грома.
На ощупь хлопнув ладонью по кнопке, Джиллиан снова зарылась лицом в подушку. Но секунду-другую спустя до сознания ее вдруг дошла мысль о том, что означает разбудивший ее грохот. Молодая женщина резко подняла голову и глянула в сторону занавешенного окна.
— Ох, нет!
Отбросив одеяло, она пробралась через баррикады коробок и ящиков с оборудованием, что прошлой ночью занесли в комнаты для вящей сохранности. Нетерпеливым рывком расправила коротенькую ночную сорочку, дабы прикрыть ярко-розовые трусики-бикини. И, отдав таким образом дань благопристойности, отдернула занавеску и выглянула наружу.
В окно хлестал дождь; сплошная стена воды отгородила предрассветную тьму. Минуту-другую Джиллиан в ужасе созерцала мерцающие лужицы света там, где над дверями номеров тускло горели лампы. Вдруг небеса расчертил ослепительно-яркий зигзаг молнии, на мгновение озарив мир нездешним, зеленовато-белым сиянием.
— Тьфу, пропасть!
Джиллиан отскочила назад и рывком задернула шторы, вопреки очевидности надеясь, что преграда столь эфемерная защитит ее от шипящих электрических разрядов. Живя в Санто-Беньо, она достаточно нагляделась на здешние грозы и бури, чтобы преисполниться к ним глубочайшего почтения.
Отбежав от окна, Джиллиан включила ночник и принялась рыться в недрах полотняной сумки, что Робби где-то раздобыл для нее взамен той, что ныне покоилась на дне ущелья. Раскопав среди бумаг график съемок, молодая женщина уселась скрестив ноги и сосредоточенно принялась изучать даты и цифры.
Съемочная группа прибыла в понедельник и в тот же день отсняла немало достойных кадров каньона и окрестностей. Вчера они «увековечили» появление деревни из воды, и еще один первоклассный зрительный ряд: руины в лучах лунного света.
А сегодня, когда водохранилище совсем обмелело, им предстояло спуститься в каньон и поснимать развалины крупным планом. И Джиллиан уже договорилась с местными, чтобы те доставили, куда нужно, ящики с веревочными лестницами, шкивами и блоками, при помощи которых киношники сумели бы сами подняться в пещеру и втащить туда оборудование.
Раздраженно покусывая нижнюю губку, Джиллиан обдумывала график. Идет она с небольшим опережением, — но очень, очень небольшим. Рассчитывала она на восемь съемочных дней. Ну, шесть, самое меньшее. А между поездками к развалинам она собиралась записать несколько интервью с местными жителями, чтобы добавить легенде достоверности и местного колорита.
Это все как раз несложно. А после того, как съемки закончатся, наступят долгие месяцы работы в Хьюстонской студии, — ей предстоит монтировать кадры, синтезировать фонограмму, записывать «текст от автора», добавлять титры и графику, преобразуя «сырой» материал в последовательность потрясающих по силе воздействия зрительных образов. Если все пойдет по плану, к концу августа она закончит первый кат, а окончательный вариант подготовит к середине сентября. В «Паблик бродкастинг сервис» смонтированную мастер-запись необходимо отослать до пятнадцатого октября. А если фильм одобрят, то на экраны он выйдет весной, — и как раз успеет оказаться в номинации документалистов на премию «Оскар» следующего года.
Еще одна номинация существенно поможет ей в погашении кредитов, взятых на создание независимой киностудии. Но куда важнее другое: довести проект до конца означает исполнить данное отцу обещание. И тогда она раз и навсегда вычеркнет из своей жизни и Санто-Беньо, и собственное прошлое, и мысли ее, наконец, обратятся к будущему.
Вздохнув, Джиллиан откинулась к шаткому изголовью кровати. Как она скучала по отцу! Нет, одинокой и заброшенной она себя не ощущала. Со временем боль слегка притупилась, так что молодая женщина нашла в себе силы смириться с утратой, а разнообразные «наполеоновские» проекты не оставляли ей и минутки свободной, чтобы подолгу предаваться самобичеванию да бесплодной меланхолии. Но вот в такие мгновения, когда ночь обволакивала мир плащом тьмы, а гулкие раскаты грома предвещали бесконечные часы вынужденного ничегонеделания, Джиллиан остро ощущала томительную пустоту и беспросветность бытия.
Нет, конечно, в жизни ее помимо отца были и другие мужчины. Да только после истории с Чарли Донованом она научилась осторожности. Поняла, что безоглядно доверять кому-то — опасно. Глядя назад, молодая женщина нехотя признавала, что, кажется, в изрядном долгу перед Чарли. Прямо хоть «спасибо» говори. Донован-младший преподал ей бесценный урок, и теперь в общении с противоположным полом Джиллиан допускала лишь одну-единственную разновидность отношений: поверхностные, легковесные, ни к чему не обязывающие. Ни одному из мужчин, с которыми молодая женщина встречалась все эти годы, так и не удалось затронуть в ее душе некую важную струнку, стать для Джиллиан большим, нежели просто «хороший знакомый».
И, по чести говоря, никто из них не целовал ее так, как Катберт Далтон.
Воспоминания о тех ошеломляющих мгновениях перед дверями мотеля воскресли в сознании Джиллиан и, как молодая женщина их не гнала, развеиваться по ветру упорно отказывались. И, к вящему своему изумлению, бесстрастная документалистка почувствовала, как в груди ее затеплилась крохотная искорка желания. И отчего-то вдруг стеснилось в груди, так, что больно стало дышать.
