Отмель - Крейг Холли

Но вот я лежу в кровати с широко раскрытыми глазами, спрашивая себя, сколько еще смогу терпеть. И этого я как раз не выбирала.

Сейчас

Чарльз наконец оставил нас в покое, и пока яхта мало-помалу удаляется от Сиднея, устремляясь в открытое море, Кики и Купер гуляют вместе со мной по длинным коридорам, исследуя каждый уровень и лестницы, ведущие на верхнюю и нижнюю палубы. Потеряться в этих лабиринтах совсем нетрудно.

Сразу за столовой располагается мастер-каюта со смежной ванной, декорированной мраморными скамейками и медными кранами. Извилистые лестницы со встроенной подсветкой спускаются на этаж с пятью спальнями и четырьмя ванными. Оттуда еще одна лестница тянется в кухню и огромную кладовую размером с полноценную комнату. Мы проходим через дверь в коридор, ведущий на палубу, и Кики вырывается вперед. Вместе с сыном следуем за ней по обшитому деревом коридору, пока дочь не находит очередную лестницу, после чего поднимаемся на ветреную палубу с джакузи, баром и шезлонгами. Хорошо, что места здесь хватит всем. Надеюсь, нам с детьми не придется постоянно пересекаться с Чарльзом.

Следующая лестница – и мы уже на мостике. Чарльз разговаривает с кем-то по телефону. Куп бежит к папе, а мы с Кики ждем его в гостиной. Наша яхта фирмы «Сансикер» стоит не меньше тридцати миллионов. Чарльз делит ее с пятью другими семьями, с которыми мы встречаемся на Рождество и во время летних каникул. Я не хотела яхту и почти ею не пользуюсь, а Чарльзу пришлось занять у моего отца пять миллионов, чтобы выкупить свою долю. Что подумают о нас остальные владельцы? Чарльз фактически украл у них яхту. Что скажут мои друзья и родственники, когда узнают о случившемся?

Вид на материк закрывают огромные волны, которые, я надеюсь, скоро стихнут. Судно у нас большое, но подвержено качке. Купер спрыгивает со ступенек и возвращается к нам, и мы вновь следуем за Кики, минуя каюты для экипажа, прачечную и машинное отделение. Сынишка в полном восторге от судовой техники, но я устала и проголодалась. Надо поесть, пока не упала в обморок. Яхту снова качает, и в меня врезается Кики.

– Давайте немного перекусим, – предлагаю я. – И разберем рюкзаки.

Вернувшись в кладовую, я открываю один из четырех холодильников и вижу чашу со свежими фруктами: бананами, яблоками, апельсинами и киви. Взяв ее с полки целиком, роюсь в ящиках в поисках картошки фри, крекеров и сладкого печенья. Затем протягиваю Кики несколько упаковок и осматриваюсь. Даже не представляю, зачем мне столько еды, но подозреваю, что это как-то связано с тревогой. Кто знает, что с нами будет, когда мы доберемся до Квинсленда?

Мы снова выходим на главную палубу, где расположена мастер-каюта. Я не знаю, где Чарльз планирует разложить вещи, но хочу, чтобы дети были рядом со мной. Мы вываливаем упаковки еды на кровать, и я прошу Кики принести наш багаж.

– Можно нам печенье? – спрашивает Купер, запрыгивая на одеяло.

Киваю:

– Я тоже не откажусь. – Сахар придаст мне немного сил, в которых я так нуждаюсь.

Куп разрывает пластиковую упаковку зубами, достает шоколадное печенье и протягивает мне. Я начинаю жевать и угощаю вернувшуюся Кики.

– Расстегни рюкзак, детка, – говорю я дочери.

Мы едим прямо на постели, осыпая крошками шелковое одеяло. Кики расстегивает свой рюкзачок, и я изучаю его содержимое. Один джемпер, одни штаны, несколько носков разного цвета и грязные трусы, которые были на дочке накануне. Прекрасно. Чарльз не глядя схватил раскиданную по полу ее спальни вчерашнюю одежду и запихнул в рюкзак. Футболка смята и вся в пятнах от горячего шоколада. Времени на раздумья у мужа явно не было. Но мы ведь сможем сойти на берег и закупиться по дороге? Ладно. Когда приду в себя, брошу детские вещички в стиральную машину. Слишком устала, чтобы заниматься этим прямо сейчас.

Я съедаю еще одно печенье, а Кики и Купер выдвигают ящики и обсуждают разложенные в них мыло и шампуни. Откинувшись на одеяло, я расстегиваю рюкзак Купера и достаю содержимое. Та же история: вчерашняя грязная одежда. Страшно представить, какие вещи Чарльз собрал для меня.

Вибрирует смартфон Кики. Я мгновенно вынимаю его из кармана дочери и яростно чиркаю пальцем по экрану. Кто бы мог подумать, что мобильный у нее с собой? Мы так торопились забрать детей из школы, что я даже не сомневалась: Кики забыла забрать телефон, который отдала учителю на время урока. Этот гаджет – наш спасательный круг.

– Ну ма-а-ам, – жалобно скулит дочь, глядя, как я листаю экран.

Ей написала Джорджия. От сообщения у меня по спине пробегают мурашки.

Какое-то время я продолжаю тупо смотреть на экран, моргая, пока буквы не расплываются от нахлынувших слез. Матео сказал, что это сделал Чарльз? Чарльз убил Ариэллу.

Спрыгнув с постели, я оставляю детей в каюте, чтобы они не видели мою реакцию. Тело резкими толчками несет меня вперед. Он убил ее. Но зачем? Хотел что-то от меня скрыть? Хотел положить конец нашей дружбе? Или ради Матео, чтобы доказать ему свою преданность? Я помню, последнее время муж из кожи вон лез, чтобы произвести впечатление на нового клиента, но неужели Чарльз пошел бы на такое ради Матео? Не знаю, как муж ведет дела с другими партнерами, но помешательство на наших соседях, казалось, затмило для него все. Наркотики, ночные вечеринки, музыка, гремящая в два часа ночи на первом этаже, – все указывает на то, что отношения с Матео вызывали у Чарльза серьезный стресс.

Я вытираю сопли и направляюсь в ванную за салфеткой. В ту ночь Трейси что-то видела или слышала. Не стоит винить ее за то, что она игнорирует мои звонки. Ариэлла написала, что все знает. А несколько часов спустя кто-то пустил пулю ей в затылок.

Таких совпадений не бывает. О чем бы Трейси ни рассказала Ариэлле, это стоило нашей соседке жизни. В груди набухает тугой узел, и я пытаюсь продышаться сквозь него.

Нет. Я ничего не выдумала. Клиенты часто рассказывают мне о фантомных страхах, но это явно не тот случай. Я боялась за Ариэллу. А теперь всерьез опасаюсь за Трейси.

И все же мне трудно поверить сообщению Джорджии. Нужны доказательства. Матео – преступник, и ему ничего не стоило бы подставить Чарльза.

Но где-то в дальнем уголке сознания бьется тревожная мысль, которая, точно капризный ребенок, по-прежнему не дает мне покоя. Человек на видеозаписи, его походка, движение руки… Как же он похож на Чарльза! С тех пор, как мой муж познакомился с Матео, его поведение сильно изменилось. Почему он решил сбежать? Почему не стал обращаться в полицию?

Вытерев нос, я сую мобильный в карман, возвращаюсь в спальню и сажаю детей к себе на колени. Теперь, с ребенком в животе, мне трудно удержать их как раньше, когда они могли уютно устроиться у меня под подбородком, а я вдыхала их детский запах. Но я все равно пытаюсь обхватить их обоих.

– Все будет хорошо, – говорю я уверенным тоном, обращаясь к ним, и Кики хмурится, глядя на меня снизу вверх. Но успокаиваю я не детей, а собственного напуганного внутреннего ребенка.

Два месяца назад

По утрам я завела привычку пить кофе у окна, поглядывая сквозь неплотно задернутые занавески в сад Ариэллы в надежде увидеть ее хоть одним глазком. И вот однажды, пару дней назад, когда я уже собиралась поставить кружку на журнальный столик и приступить к работе, взгляд привлекло какое-то движение.

Я так спешила раздвинуть занавески, приоткрывающие окно в жизнь соседки, что чуть было не опрокинула кружку. Стекло запотело от моего дыхания, пока я наблюдала, как Ариэлла легкой трусцой бежит по саду в легинсах, кроссовках и наушниках. Она выглядела такой довольной, такой спокойной, что я даже разозлилась. Можно подумать, наша резко оборвавшаяся дружба ничего для нее не значила. Ариэлла бегает по утрам, тренируется и наслаждается жизнью, пока я торчу в халате у окна и тщетно пытаюсь понять, почему соседка попросила меня о помощи, а потом от нее отказалась.