Отмель - Крейг Холли

Как же глупо звучат эти слова, когда их произносишь. Ни дать ни взять героиня фильма, дождавшаяся «подходящего момента». Впрочем, в жизни так оно и выглядит, и, наверное, поэтому в кино устраивают из этого столько шума. Паузы между словами длятся мучительно долго, раздражая зрителя. Сидишь и думаешь: и что же он ей ответит? Буркнет себе под нос «твою ж мать»? Или обнимет эту женщину и скажет, что очень-очень счастлив? Ну как настолько личный, интимный, естественный момент стал таким шаблонным?

Я прикусываю зубами стаканчик кофе и жду, что Джек ответит так, как умеет только он. Это даже немного волнительно. Ведь поведение мужчины в такой ситуации сразу задает тон его будущему отцовству. Если он пробормочет «твою мать», я его брошу. Если обрадуется и скажет «да», полюблю еще сильнее.

– Я знал, что так и будет, – говорит Джек.

И как это понимать? Я еще не готова заглянуть ему в глаза. Гораздо легче любоваться рекой, природой, зеленой листвой и наблюдать за людьми, пришедшими на пикник.

– Знал?

– У нас довольно страстный секс.

– Согласна. – Тут он прав. Всепоглощающий. Умопомрачительный. Хочется еще и еще. Но это не обязательное условие для беременности. – Это моя вина. Забыла принять пилюлю.

Джек делает глубокий вдох, и я готовлюсь услышать долгий выдох, который будет означать, что он очень расстроен. Но вместо этого он задерживает дыхание, и я тянусь к нему всем телом.

Слова наконец срываются с его губ:

– Как же я этому рад.

Я поворачиваю голову, чтобы увидеть его лицо. Джек смотрит вдаль, на реку, а мне хочется поцеловать его в губы. Он признался мне в любви через месяц после нашего первого поцелуя. Мы лежали на кровати в номере отеля с миской горячей соленой картошки фри и смотрели «Нетфликс». Я протянула ему картошинку, а он случайно укусил меня за палец. Я отдернула руку и пососала больное место. Он нежно-нежно поцеловал мой палец и сказал: «Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?» Нет, я не знала. Но реакция моего организма на признание напоминала лихорадку наркомана в погоне за очередной дозой. Слова Джека молнией пронеслись по телу, изголодавшемуся по любви и ласке. Я целовала его долго и страстно, шепча в губы, что тоже его люблю.

– Рад? – переспрашиваю я теперь.

Он неспешно кивает и опускает на меня взгляд.

– Но как же быть с Чарльзом? – размышляю я вслух.

Джек долго на меня смотрит, а я пытаюсь понять, думает ли он о том же, что и я.

– Я буду вынуждена сказать ему, что он отец ребенка, но это не значит…

Джек кивает:

– Знаю.

– В общем, мне пришлось…

Он резко втягивает воздух, словно от боли, и закусывает уголок губы.

– Ты правда хочешь этого ребенка? – спрашиваю я.

Джек кладет ладонь мне на затылок и гладит по голове.

– Я хочу тебя.

Я прислоняюсь к нему, тепло от кофе разливается по животу, спину согревает тепло любви, а ноги купаются в тепле солнечных лучей, которые словно нарочно проникают сквозь деревья. Все правильно. По-настоящему. Все будет так, как я хочу.

Сейчас

Наша яхта называется «Леди Удача». Из вазы на столике выглядывают желтые и белые розы, а огромный австралийский флаг развевается на ветру. Корпус отполирован до блеска, и в теплом интерьере витают запаха лака, резины и кожи. Кики и Купер тотчас бросаются в уютные, обитые бархатом каюты, носятся из стороны в сторону, скидывают с диванов подушки и разбрасывают коврики. Но Чарльзу, похоже, все равно. Мотор заведен, и шкипер, парень по имени Скотт, расплывается в узкой нервной улыбке.

Я киваю ему:

– Рада знакомству.

Знает ли он, что случилось? Что мы бежим от человека, которого я считаю опасным. И что мой муж тоже может представлять угрозу. У Скотта доброе, молодое лицо не испорченного жизнью парня, слишком юного, чтобы решать подобные проблемы. Как Чарльз с ним познакомился? Я начинаю понимать, что знаю о муже меньше, чем думала.

– Скажите, если вам что-то понадобится. – Скотт засовывает руки в карманы, но тут же вынимает их оттуда.

– Спасибо.

Все полностью готово к отплытию. Один из холодильников доверху набит едой, а второй, поменьше, – элитными алкогольными напитками. Нашу яхту можно назвать роскошной в полном смысле этого слова. Но сегодня меня ничто не радует. Ни бархатные подушки королевского синего цвета с вышитым логотипом в виде букв «Л» и «У», по названию судна, ни библиотека, расположенная сразу за камбузом. На яхте целых четыре уровня и несколько гостевых спален внизу, но сейчас, пока Кики и Купер резвятся в жилой зоне, я могу лишь стоять на главной палубе, тупо смотреть на яхт-клуб «Воклюз» и без конца спрашивать себя: где сейчас Джек и когда мы вернемся домой?

– Мамочка, тут так классно! – визжит Кики. – Сто лет не каталась на нашей яхте!

– Я тоже.

Разглядываю детали главной палубы: украшения из дерева ручной работы, огромный плазменный телевизор, отдельные каюты со стеклянными кофейными столиками, золотыми вставками и предметами мебели в морском стиле. На декоративных островках разложены книги в окружении гигантских ракушек и кораллов. Кажется, я еще не оправилась от пережитого потрясения. За розовой дымкой маячит голова Ариэллы. Ариэллы, падающей замертво в собственном саду. Я роняю рюкзаки и тяжело выдыхаю, чувствуя, как голова пульсирует от напряжения. Не помню, когда я последний раз пила воду, ходила в туалет, ела. Перед глазами все плывет, к горлу снова подступает тошнота. Я измотана до предела.

Скорее всего, Чарльз набил рюкзак всяким барахлом. Побросал туда все, что попалось под руку: белье из разных комплектов и летнюю одежду, хотя на улице холодно. Яхта приходит в движение. Кики и Купер бегут обратно на палубу, хватаются за поручни и с интересом выглядывают за борт. Мы покидаем Сидней и направляемся в открытый океан. А где-то там, за горным склоном, дом Ариэллы кишмя кишит полицейскими.

Достав смартфон из кармана куртки, я быстро открываю ватсап и нахожу имя Джанни – так я назвала Джека, чтобы Чарльз ничего не заподозрил. Любимый так и не ответил на мое последнее сообщение, отправленное сегодня утром. Я написала, что в доме Ариэллы что-то происходит. Затем – что приехала полиция. Ответа не последовало, хотя рядом с сообщениями светится иконка Джека и стоит пометка «просмотрено». Почему он меня игнорирует?

Не знаю, как Джек воспримет следующее сообщение, и все же надеюсь, что он хотя бы отзовется.

Я покусываю щеку в ожидании, что на экране вот-вот появятся две синие галочки. Но сообщение остается непрочитанным. Подняв глаза, вижу стоящего передо мной Чарльза и сразу закрываю ватсап. Взгляд мужа полон злобы.

– Кому ты пишешь? – спрашивает он.

– Никому. Проверяла, нет ли сообщений от Джорджии.

– Дай сюда смартфон.

Секунду-другую я колеблюсь, и Чарльз резко подается вперед, сверкая глазами и обдавая меня своим вонючим дыханием. От него пахнет несвежим кофе с легкой примесью никотина. Я давно не видела мужа так близко. Из ноздрей у него торчат седые волоски. Чарльз мне противен. Я протягиваю ему мобильный, мысленно моля небеса о том, чтобы он не открывал ватсап. А вдруг Джек ответит прямо сейчас?

Чарльз требует сообщить ему пароль, набирает его и листает эсэмэски. В ватсап он заглянуть не догадался. Я нервно облизываю губы, боясь, что он вот-вот меня подловит.

– Если кто-то знает, что мы здесь, наши дети в опасности, – заявляет Чарльз. – И это твоя вина, Эмма.

– Тогда объясни мне, что происходит, – мямлю я и делаю шаг назад. – Что ты сделал с Ариэллой?

– Я сделал?! – горячо шепчет он и косится на детей. – С Ариэллой?! Что ты несешь, Эмма?

– Наша соседка мертва, а мы в бегах. Выглядит подозрительно, тебе не кажется?