Татьяна Туринская - Безумное пари
— А я люблю, — радостно продолжил он, открывая шампанское. — Ничего, что икра красная? Вообще-то черная куда дороже и считается полезнее, но я ее почему-то терпеть не могу. Даже не верится, что кому-то она может нравится. Мне она болотом воняет, и хоть ты тресни.
Он рассмеялся:
— Я столько раз себя насиловал! Ну как же — черная икра, настоящие джентльмены должны знать в ней толк. И на бутерброд мазал, и так ел, и с крекерами на приемах…
Налил шампанское в бокалы:
— Да ну ее, ту икру.
Поднял бокал в направлении Елены, подождал, пока она поднимет свой, провозгласил:
— За месяц. Надеюсь, он был не самым плохим…
Лена едва сдержалась, чтобы не хмыкнуть ехидно.
— За то, чтобы следующие одиннадцать оказались для тебя более легкими и быстрыми. И вообще — за тебя, Алена. Таких, как ты, еще поискать. В наше время с декабристками ох как туго, ты уж мне поверь. За тебя!
Бокалы издали печальный звон, словно опасаясь за свою целостность. Лене хотелось высказать, наконец, все, что накопилось в душе. Но природная скромность и хорошее воспитание сделали свое дело — она вновь промолчала. Отхлебнула шампанского, снимая пробу — раньше все больше игристое пила, какое-нибудь "Советское" или "Крымское". На этом же была незнакомая этикетка с неразборчивым названием латиницей. Напиток оказался холодным, в меру резким и в то же время мягким, кисловатым с едва заметной сладостью. Неизвестно, как там с алкоголем, а вот жажду таким шампанским, должно быть, очень хорошо утолять. И она выпила до дна.
Пока она пила, Майоров успел намазать ей бутерброд икрой. Неожиданно для себя Лена улыбнулась: была уверена, что Влад не упустит возможности в очередной раз пустить пыль в глаза, и выложит на хлеб едва ли не всю банку. Ошиблась: икры было ровно столько, сколько она сама положила бы: не слишком густо, чтобы не было чересчур солоно, но и "не лысо", когда одна икринка разыскивает другую при помощи Интерпола.
Бутерброд оказался неожиданно вкусным. Не то чтобы Лена никогда раньше не ела икры — пусть нечасто, но пробовала, конечно. Просто настроение было таким серым, пресным, что и все вокруг казалось таким же словно бы неживым, как будто нарисованным. И вдруг посреди этой серости — яркие брызги цвета и вкуса: кисло-колючее вино, сладковато-соленый бутерброд. А икринки так забавно лопались во рту, как будто рыбное шампанское. От такой ассоциации она не сдержалась и весело фыркнула.
Майоров насторожился:
— Что-то не так?
Лена слишком поспешно замотала головой:
— Нет-нет, все хорошо!
У того едва заметно дрогнули брови, выдавая подозрительность:
— И все-таки?..
Да что ж он такой настойчивый? Лена сконфузилась:
— Да нет, Влад, честно. Все хорошо. Просто… Икринки лопаются, как шампанское. Как рыбное шампанское…
И почувствовала, как щеки заливает жар, отчего еще больше смутилась.
Пару секунд Майоров смотрел на нее с явным недоумением, и Лена уже готова была провалиться сквозь землю. Надо же было сморозить такую глупость.
Глаза собеседника заиграли веселыми огоньками, и он расхохотался:
— А ведь и правда! Почему мне это никогда не приходило в голову?!
От облегчения Лена тоже рассмеялась. Уж лучше пусть он над ней смеется открыто, чем недоумевает в душе: надо же, такая молодая, а как судьба жестоко посмеялась над девочкой…
Одна-единственная нейтральная фраза иной раз способна растопить многовековой лед. Обстановка за столом в мгновение ока стала непринужденной и даже дружественной. Впервые за прошедший месяц Лена ощутила себя свободным человеком. Откуда-то изнутри вдруг пришло понимание: а чего его бояться, стесняться? Не понравится ему что-то — и хорошо, пусть он сам же, первый, нарушит условия контракта, разорвав все договоренности. Почему она должна чувствовать себя скованной и неуверенной? В конце концов, не она придумала это идиотское пари, не ей и стыдиться.
С пониманием этого словно гора с плеч упала. Свобода и раскрепощенность распирали ее. Захотелось вдруг вытворить что-то такое, чтобы продемонстрировать Владу независимость. Но в голову упорно ничего не лезло. Тогда Лена схватила бутылку шампанского и щедро плеснула в свой бокал. Лишь после этого равнодушно поинтересовалась у хозяина:
— Тебе налить?
Тот смотрел на нее вроде серьезно, по крайней мере, на его лице не отражалось и тени улыбки. Зато глаза выдавали его с головой: никогда еще Лена не видела его таким. Он словно бы ожил, превратился вдруг из говорящей мумии в живого человека.
— Нет, спасибо. Я предпочитаю коньяк, если ты не возражаешь.
Лена не возражала. Она только смотрела на него недоуменно: дескать, а мне-то какое дело, будешь ли ты пить коньяк или лимонад?
Откупорив крышку, Майоров плеснул себе коньяку. Практически черный в бутылке, в рюмке он сверкал коричневато-оранжевым теплым светом.
— Алена, ты замечательно управляешься с бутылками, но в следующий раз все-таки предоставь это мне. Я привык считать себя джентльменом, а так получается…
Он не сказал, что именно получается, но Лена и без слов его прекрасно поняла. И вместо смущения испытала неимоверную радость: то-то же, голубчик, есть и у тебя слабые места. Теперь держись.
— За тебя, Алена. За твою жертвенность. Знаешь, я по-хорошему завидую Сереге. Честно. За такую, как ты, следовало бы побороться.
Майоров неспешно, словно пробуя напиток, отпил несколько глотков и аккуратно поставил рюмку на стол. Елена не удержалась от сравнения — а Сергей непременно выпил бы махом, до дна. Коньяк дал бы о себе знать спустя каких-нибудь пять минут — Корниенко всегда очень быстро пьянел, но не мог удержаться от соблазна выпить, чем непременно приводил подругу в смятение.
После маленькой заминки, вызванной размышлениями на тему "а не шутит ли он, не издевается ль?", она тоже выпила. Манерничать, однако, не стала. Не потому что хотела напиться, а сугубо в пику Майорову. Мол, ты такой, а я совсем другая, мы разные, как бы ты ни корчил из себя демократа. Намеренно закусила шампанское огурцом и скривилась, не сдержавшись: после приятно-колючего вина во рту разлилась уксусная кислятина.
— Что, невкусно? — Влад скривился вместе с ней. — Так что ж ты! Полно же всего.
Отрезал от жгутика кусочек краба, протянул ей на вилке:
— На, заешь.
Попробуй устоять против такого искушения. Лена хотела демонстративно отказаться, но нежный сладковатый аромат мог сломить любую решимость. Она не удержалась и послушно раскрыла рот. Мягкое волокнистое мясо таяло во рту. От блаженства глаза прикрылись сами собою.
— У-мм, — промычала она и вдруг вспомнила, что рядом сидит неприятель. Чего это она так расслабилась?
