Неприятности с любовью (ЛП) - Мэйсен Кэт T.

Я хватаю его за руку и тяну обратно на танцпол, чтобы помучить его, пока я танцую вокруг того места, где он стоит, раскачивая свое тело, покачивая бедрами, смеясь, пока он остается совершенно неподвижным.

— Что случилось? — я дуюсь, закидывая руки ему на шею. — Неужели Уилл Романо не умеет веселиться?

Он кладет руки мне на бедра, и от его прикосновения я чувствую странное ощущение. Я никогда не испытывала такого раньше, и вполне возможно, что всему виной алкоголь.

— Тебе нужно успокоиться, — сурово предупреждает он меня.

— Зачем? Я уже взрослая. Просто признай, что ты ревнуешь, потому что вся твоя жизнь крутится вокруг работы и беготни за киской своей «помощницы», — смеясь, говорю я. — Я удивлена, что ты вообще здесь, если, конечно, ты не ищешь, с кем бы здесь переспать.

Я сканирую комнату, пока не понимаю, что мои руки все еще на нем, а его — на мне. Поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и его взгляд падает на мои губы. Сделав глубокий вдох, он снова фокусируется на моих глазах.

— Нам нужно уходить, иначе...

— Иначе что? Что именно пойдет не так?

Уилл качает головой, на его губах играет ухмылка. Я отпускаю его, почти отталкивая от себя в раздражении, пока он не притягивает меня обратно к себе, и наши тела сливаются. Мой разум играет с ним, наблюдая за тем, как его взгляд падает на мою грудь, как он слегка проводит по ней языком. Я кладу руки ему на грудь, прижимаясь к нему, но меня отвлекает что-то твердое между нами. Черт, это не то, о чем я думаю, потому что все это неправильно.

Он наклоняет голову, его дыхание касается моего уха: — Тебе нужно вести себя хорошо и перестать тереться о мой член, иначе ничем хорошим это не закончится для нас обоих.

Я отстраняюсь, пока он не вцепляется в мое запястье, протаскивая меня сквозь толпу, пока холодный воздух не ударяет мне в лицо, и мы не оказываемся на улице на тротуаре.

— Я отвезу тебя домой, — ворчит он, раздувая ноздри.

— Если ты забыл, — говорю я, слегка икнув. — Мой дом в Нью-Хейвене, а не здесь.

— Я отвезу тебя к себе.

Он не произносит больше ни слова среди внезапного гнева, вызывает такси и запихивает меня внутрь. Я начинаю спорить, но чем больше я спорю, тем сильнее кружится голова.

— Отдашь мне свой телефон? — беспричинно требует Уилл.

— Зачем?

— Чтобы я мог написать твоей подруге, чтобы она знала, что ты вернулся домой со мной и с тобой все в порядке. Как ее зовут?

— Лизель, — пробормотала я под нос. — И еще предстоит выяснить, в порядке ли я. Я тебя больше не знаю. Что, если ты убийца с ножом?

— Поверь мне, дорогая, последний, с кем бы я хотел иметь дело, если бы это оказалось правдой, — это ты.

От резких остановок такси моя голова кружится еще больше. Я закрываю глаза, игнорируя звуки гудков, и молюсь о том, чтобы все это закончилось.

Быть взрослой очень сложно.

Насколько, мне еще предстоит узнать.

 Одиннадцатая глава. Амелия.  

Уилл кричит таксисту, чтобы тот остановился у какого-то здания.

Не обращая внимания на направления, по которым мы ехали, я совершенно не знаю, где мы находимся. Все здания выглядят одинаково — высокие и причудливые, ничего необычного.

Взяв меня за руку, он помогает мне выйти из такси, и мои ноги спотыкаются о тротуар. Ночной воздух освежает, обдувает мое уставшее лицо и заставляет вздрагивать.

— Ты можешь идти? — спрашивает он с разочарованным видом.

Я киваю, прежде чем моя лодыжка поддается, и я снова падаю на него.

— Господи, мать твою, - бормочет он под нос.

Выталкивая меня через главную дверь, он обхватывает меня за талию, чтобы нести, так как по какой-то причине все вокруг начинает кружиться.

Каким-то образом мы едем на лифте вверх и на Бог знает какой этаж, пока не оказываемся в его квартире.

— Итак, это твое жилье, — я оглядываю холостяцкую квартиру, отмечая кожаную мебель, которая выглядит нетронутой. Большой белый диван примыкает к незажженному камину. Между ними - стеклянный журнальный столик с книгами на нем и плюшевый белый ковер, который лежит поверх темных половиц. Удивительно, как он вообще удосужился почитать. Стены украшают черно-белые картины. Я не могу разобрать изображения. Единственное, что я могу отметить, - это отсутствие цвета в квартире. — Такое мужское жилье.

— Я очень сомневаюсь, что ты была во многих мужских местах, чтобы судить об этом.

Жар поднимается по моим щекам - ну и козел: — Я смотрела фильмы. Это настолько стереотипно, насколько это вообще возможно.

Внезапно комната начинает вращаться, и желчь поднимается у меня в горле: — Где твоя... твоя... — он указывает на ванную, и я, не теряя ни секунды, прощаюсь с многочисленными «Космосами», которые я пила, — мерзкий вкус остается у меня во рту. Прижавшись к унитазу, я молю о том, чтобы все это закончилось, пока не становится очевидно, что на мои волосы и платье попали последствия.

Раздеваясь, с отвращением вспоминая собственную рвоту, я хватаю полотенце и обматываю его вокруг себя. Медленно открыв дверь, я зову его по имени, но умоляю не приходить.

— Одолжи мне, пожалуйста, рубашку, и не мог бы ты оставить ее у двери?

Я снова закрываю дверь, голова кружится от мелких движений. Прижимаюсь головой к кафельной стене, и это приносит некоторое облегчение, но лишь на мгновение.

— Она здесь, и да, ты можешь воспользоваться моим душем, — в дверь осторожно стучат.

С облегчением я забираю рубашку и прыгаю в душ, отчаянно желая вымыть волосы. Вода кажется абсолютным раем, а один только душ достаточно большой, чтобы вместить весь мой класс экономики. Я наслаждаюсь теплом, позволяя ему ласкать мое тело, которое чувствует себя невероятно возбужденным. Брусок мыла скользит по моей коже, но я останавливаюсь чуть ли не у самого бедра и делаю глубокий вдох.

Виноват Космо и затянувшийся эффект от алкоголя. Я закрываю глаза и моюсь между ног. В голове мелькает танцпол, тело Уилла, прижатое к моему сознанию.

Черт, это все пьяные мысли.

Остановись. Сейчас же.

Быстро кладу кусок мыла обратно в держатель и провожу руками по волосам еще раз. Я заканчиваю, вытираюсь насухо и надеваю его рубашку. Пальцами я расчесываю волосы.

Рубашка достаточно длинная, чтобы казаться платьем — черная, с логотипом какой-то рок-группы спереди.

Я надеваю туфли на каблуках, гадая, довезет ли меня такси до Нью-Хейвена в такой час. Оставаться здесь — не вариант. Мне нужно вернуться в святость собственной комнаты.

Выйдя из ванной, Уилл опускает глаза на мои ноги. Его взгляд изучает мою обнаженную кожу.

— Что именно ты собираешься делать в моей рубашке и туфлях на каблуках?

— Не знаю, взять такси, — бормочу я, прикрывая глаза, чтобы не обращать внимания на пульс в голове.

— Я отведу тебя в постель.

— Я не хочу заниматься с тобой сексом, — говорю я, терпя поражение. — Кроме того, ты уже стар.

— Я и не предлагаю заниматься сексом. Я приказываю тебе спать в моей постели, потому что ты поблагодаришь меня утром, когда, надеюсь, твое похмелье будет не таким мерзким. И, кроме того, ты слишком молода.

— Ты не мой отец.

— Если бы я был твоим отцом, то, зная Лекса, тебя бы отправили обратно в Лос-Анджелес и заточили в женский монастырь. Перестань быть такой упрямой.

Он приказывает мне следовать за ним в его спальню. Открываю дверь, свет горит, но не слишком ярко. Здесь стоит кровать королевского размера с черными атласными простынями, которые так хорошо смотрятся прямо сейчас, и больше ничего, кроме большого стеклянного окна с видом на реку Гудзон.

Я стою рядом с ним, пока он не предлагает мне забраться внутрь. Сев на край, я снимаю каблуки и забираюсь под простыни. Ощущения фантастические, но мне интересно, сколько женщин побывало в этой постели и когда он в последний раз стирал простыни.

Уилл выходит из комнаты, но через несколько минут возвращается с таблеткой Адвила и стаканом воды.