Катрин Панколь - Черепаший вальс
— Ее мать работала в органах опеки в Нормандии, занималась брошенными детьми. У нее была коллега, мадам Эвелина Ламарш, упрямая, строгая женщина, убежденная, что все эти дети — не более чем сорная трава; она была такая упертая, что даже не пыталась дать детям имена, которые подходили бы им или нравились. Например, всех мальчиков она систематически называла Эрве. Когда капитан Галуа прочла имена Лефлок-Пиньеля и Ван ден Брока в протоколе показаний, она вспомнила об этой женщине. Девочкой она постоянно слышала про эту мадам Ламарш. Мать часто упоминала ее, критиковала ее методы. «Она вырастит из этих ребят диких зверей». Галуа сверила возраст обоих Эрве, порылась в записях дяди и заключила, что они вполне могли пройти через лапы этой мадам Ламарш. У нее было нечто такое… что называется, интуиция. Она сказала, что у этой парочки может быть общая история, что они достаточно давно знают друг друга. Это вызвало у нее подозрение. А если эти двое создали что-то вроде преступной коалиции? А вдруг они объединились, чтобы отомстить всем, кто плохо с ними обращался? Она напала на след. Позвонила матери, чтобы навести справки об этой мадам Ламарш, узнать, жива ли она еще и что с ней сталось. Она была убеждена, что имеет дело с серийным убийцей. Очень серьезно изучила эту тему. Хотела понять, как они действовали и почему… Мы нашли ее записки, она упоминала об одной книге и выписала оттуда несколько отрывков. У меня они здесь, на столе…
Он поискал в бумагах, разбросанных перед ним, что-то отложил в сторону и наконец обнаружил записи капитана Галуа.
— Вот, это здесь… «У истоков преступления всегда лежит унижение. Чтобы повысить самооценку, серийный убийца становится хозяином жизни и смерти другого человека, и это убийство стирает пережитое им унижение. Это терапевтический акт, который позволяет ему восстановить свою утраченную личность. Когда на его пути появляется препятствие, пусть даже ничтожное, скажем, толчея на улице или холодный кофе, поданный в кафе, — это событие угрожает разрушить хрупкий образ самого себя, созданный этим человеком. В результате теряется психологическое равновесие, которое ему необходимо восстановить, чтобы вновь почувствовать себя всемогущим. Убийство дает ощущение невероятного могущества. Он чувствует себя равным Богу. Убив, он насыщается, но ненадолго, потом в душе у него возникает пустота, которую следует заполнить, и он убивает снова». Она подчеркнула эти строчки.
Дочитав, он откинулся в кресле.
— Мне бы такую женщину в команду! Представляете, она все поняла! В нашей работе нужно совмещать метод и интуицию. Расследование — не только объективные факты, мы должны вкладывать в него все свои чувства, все пережитое.
Он словно разговаривал сам с собой. Потом, вспомнив о них, сказал:
— Она позвонила матери, чтобы узнать о судьбе той женщины из органов опеки. И выяснила, что Эвелина Ламарш была найдена повешенной у себя дома, в окрестностях Арраса, в ночь с первого на второе августа тысяча девятьсот восемьдесят третьего года.
— Это как раз та дата, которую назвал нам печатник! Последний раз, когда он видел Лефлок-Пиньеля вместе с Ван ден Броком! — воскликнула Жозефина.
Инспектор посмотрел на нее:
— Все сходится!
— Я вам объясню… В связи со смертью той женщины провели расследование: она не была склонна к депрессии, так что вряд ли это могло быть самоубийство. Она вернулась в родную деревушку под Аррасом, жила одна, без друзей, без детей, собиралась выставить свою кандидатуру на муниципальных выборах и стала чем-то вроде местной знаменитости. Никто не поверил в самоубийство — однако ее вынули из петли. Это подтвердило подозрение капитана Галуа: женщину убили. Месть одного из бывших РВ? Фраза матери «Она вырастит из этих ребят диких зверей» не шла у нее из головы. Что, если Эвелина Ламарш заплатила жизнью за унижения, которым подвергала детей? Подозрение пало на двух Эрве. Она, видимо, часто вызывала их, допрашивала и по неосторожности выдала себя. Она слишком много знала. Они решили убрать ее.
— Она не подозревала об этом?
— Она была недостаточно опытной. А у них как раз это был не первый опыт, и ни разу их не удавалось поймать. Они считали себя всемогущими. Если вы читали книги о серийных убийцах, вы знаете, что по мере того как растет число их жертв, их воображаемая жизнь берет верх над реальной действительностью. Они теряют над собой контроль, живут в другом, выдуманном мире. С другими правилами, законами и ритуалами…
Жозефина подумала о правилах супружеской жизни, начертанных на стене спальни Лефлок-Пиньеля. Когда она их читала, ей было страшно, как в присутствии душевнобольного. Надо было предупредить Ирис, как-то предостеречь… Сестра мертва… Она не могла в это поверить. Не получалось. Это невозможно. Это всего лишь слова, вылетев изо рта инспектора, они парили в воздухе и уже готовы были рассеяться.
— Реальный мир больше для них не существует. Единственной вещью, которая оставалась в их глазах реальной, был их союз: два Эрве. Ван ден Брок не убивал, у него не было на это сил, его хватало на сексуальные надругательства над женщинами, на грязные издевательства — но не на убийство. Убивал Лефлок-Пиньель. И всегда по одной причине: чтобы отомстить, чтобы кровью смыть унижение, каким бы оно ни было.
— Вы догадались об этом после смерти мадемуазель Галуа? — спросила Жозефина.
— Мы вышли на их след, но лишь нащупывали его. Почему она спросила мать про женщину из органов опеки? Почему ничего не рассказывала нам о своих предположениях? Почему написала эти слова: «Разобраться с РВ»? И тут помогло ваше открытие, мадам Кортес. РВ, Эрве. Именно с этого момента мы поняли, что близки к цели. Некоторое время спустя мать мадемуазель Галуа рассказала нам о разговоре с дочерью и пролила свет на ее расследование. Мы разрабатывали различные версии, прежде чем остановиться на этой. В какой-то момент мы думали, что убийцей мог быть ваш муж, Антуан Кортес. Это объясняло ваш отказ обратиться в полицию. Но сейчас я могу с уверенностью подтвердить, что он умер…
Он слегка склонил голову, как бы принося Жозефине свои соболезнования.
— Мы прорабатывали также версию Витторио Джамбелли. Этот человек болен, он шизофреник, но не преступник. Кстати, он сам попросил отправить его на лечение. Он понял, что вел себя как безумный, отправляя вам эти эсэмэски, и добровольно сдался. Казалось, он почувствовал облегчение от того, что им теперь будут заниматься врачи.
— Он прислал мне сегодня утром еще одно сообщение.
— Его отправят в больницу в ближайшие дни.
— Значит, это не он…
