Наталья Калинина - Кто-то смеется
Они заплывали на лодке в открытое море и занимались там любовью. Как-то они сидели вечером в баре и Микеле сказал:
— Ты удивительная. Я никогда не встречал таких девушек. Все они позволяют всякие нехорошие штучки в постели. Они избаловали этим мужчин и превратили их почти в баб. С тобой я чувствую себя стопроцентным мужчиной.
Она тихо и довольно рассмеялась.
— С тобой я начинаю любить себя, — продолжал Микеле. — Я наслаждаюсь тем, что делаю тебе приятно. Мне это нравится гораздо больше орального секса и прочих ухищрений. Мне кажется, я стану скоро чуть ли не святым.
Девушка молча потягивала коктейль.
— Я разведусь с ней и женюсь на тебе. — Он задумчиво провел рукой по волосам. — Как все странно. Еще неделю назад мне казалось, будто я так люблю ее.
Она подняла на него глаза и игриво сморщила нос.
— Я не хочу замуж. Живи на здоровье со своей женой.
— Нет. Я хочу быть с тобой. Ты создана для чистых семейных радостей.
Девушка весело рассмеялась.
— Семья — это сплошной обман. Игра на публику. Приют для тех, кто боится жизни.
— А ты не боишься ее, Элина?
Она отбросила со лба свои чудесные золотисто-русые волосы и с красивой небрежностью поправила соскользнувшие с плеч рукава открытого платья из набивного шелка.
— Не знаю. Я стараюсь забыть о том, что когда-то боялась ее, — сказала она задумчиво.
— Расскажи мне о себе, девочка. Мы стали так близки за эти дни. Я бы хотел узнать о тебе все.
— Я сама многого о себе не знаю.
— Сколько у тебя было мужчин до меня?
Она задумалась на минуту.
— Пять, если не считать того борова.
— Он был плохим мужчиной?
— У него слишком много денег для того, чтобы он хотя бы один раз задумался над тем, что он из себя представляет.
— Ты его бросила?
— Я от него сбежала. Дело в том, что он — мой отец.
Она вздохнула.
— Этот мерзавец заставлял тебя с ним спать?
Микеле стиснул кулаки.
— Нет. Но я почти каждый вечер должна была садиться с ним в одну ванну и терпеть, как он меня лапает и сопит над моим ухом.
— Он принуждал тебя к оральному сексу?
Микеле распалялся все больше.
— Его это не интересовало. Для секса у него есть мальчики.
— А где твоя мама, Элина? Почему она не заступилась за тебя?
— Мама умерла, когда я была ребенком. Я ее почти не помню.
По лицу девушки промелькнула тень.
Потом они танцевали, и все завидовали Микеле, который не отпускал Элину от себя ни на миг. Он был уверен: стоит оставить эту удивительную девушку хотя бы на минуту без присмотра, и он больше никогда ее не увидит. Его даже в жар бросило от этой мысли.
В ту ночь она была божественна в постели. Она отдавалась ему каждой клеткой своего гибкого, сильного тела. Микеле казалось, что ее девственно шелковистая кожа тает под его пальцами.
— Любимая, — шептал он, чувствуя, как его плоть сливается в экстазе с душой. — Ты будешь моей, только моей…
Они заснули, когда в открытое окно с моря потянуло утренней свежестью. Микеле проснулся около полудня. На столике под голубой вазой из венецианского стекла его ожидала записка:
«Не надо меня искать. Я взяла деньги, которые ты дал мне на браслет. Нам было хорошо. Возвращайся к жене».
Он сказал матери, что у Элины заболела сестра и она уехала утренним поездом в Рим. Он накачался в том баре, где они танцевали прошлым вечером, и затеял драку с сутенером.
Утром Микеле обнаружили на пляже с пулей в голове. Оружие было собственностью Микеле, и полиция сочла это самоубийством. К тому же нашлись свидетели, которые слышали, как пьяный Микеле грозился свести счеты с жизнью.
Паола сошла с ума и бросилась под грузовик.
— Я узнала, что вам нужен гид. Я умею говорить по-английски и немного по-французски. Правда, у меня нет разрешения на работу, но я и не требую, чтоб вы платили мне как члену профсоюза.
Синьор Тарантини, владелец экскурсионного бюро, не мог оторвать от девушки глаз. Казалось, на какое-то время он лишился дара речи.
— Я могу работать двенадцать часов в сутки, — продолжала между тем она. — Я хорошо знаю достопримечательности Венеции и ее историю. Я училась в здешнем колледже.
— Разумеется, синьорина…
— Меня зовут Элина.
— Я буду платить вам… десять тысяч лир в час. — Он подумал, что девушка откажется, и уже решил поднять цену до двенадцати тысяч, но она согласилась.
— Я готова приступить к работе хоть сейчас. Вот только поправлю прическу и макияж.
— Замечательно, синьорина. Если кто-то поинтересуется, вы моя племянница из Турина, дочка моей старшей сестры Ванессы.
…Это была семейная пара из Штатов: спортивного вида мужчина с розовыми щеками и модным ежиком волос на голове и увядшая женщина в шляпке из рисовой соломки с яркими вишенками возле тульи. У нее на шее красовалось ожерелье из крупного розового жемчуга. Взгляд Элины то и дело непроизвольно возвращался к нему. Она сама не знала — почему.
За обедом в ресторанчике под открытом небом американец сказал, обращаясь к Элине:
— Вы говорите по-английски с довольно странным акцентом. Я не раз бывал в Италии и слышал, как говорят на английском здешние жители. Вы не итальянка?
— Я родилась и выросла в Сайгоне, — сказала Элина, с аппетитом поглощая салат из креветок и устриц.
— Как романтично. — Американка захлопала в ладоши. — Ваши родители все еще живут там?
— Они оба умерли.
Элина печально потупила глаза.
— О да, я понимаю. Сейчас, когда Вьетнам прибрали к рукам коммунисты, порядочные люди покинули страну, либо стали жертвой режима.
Элина опять поймала себя на том, что не спускает глаз с жемчужного ожерелья женщины.
— Извините, — сказала она. — Я прослушала, что вы только что сказали. Ваши бусы мне что-то напоминают.
Она схватила со стола бокал с вином и выпила его до дна.
— Бедная девочка. — Американка крепко сжала ее руку. — Ты такая молодая и красивая. У тебя впереди целая жизнь. Прошлое нужно забыть, тем более что в нем ничего нельзя изменить.
— Да.
Элина рассеянно кивнула.
— Вот и хорошо. Робби, закажи, пожалуйста, шампанского, — обратилась она к мужу. — Завтра мы улетаем в Пирей. Я хочу, чтобы ты, Элина, поехала с нами. Надеюсь, синьор Тарантини тебя отпустит? Кстати, сколько он платит тебе в час?
— Десять тысяч лир, — честно ответила она.
— Мы с Робби будем платить в три раза больше. Правда, милый? — обратилась она к мужу.
Он с готовностью кивнул и широко улыбнулся.
— Мы купим тебе обратный билет. Но сперва ты поживешь с нами на вилле, которую сняли для нас друзья. Ты бывала в Греции?
