Неверный муж моей подруги (СИ) - Хаан Ашира

— За восстановление справедливости не благодарят. Это норма, — жестко отрезал он.

В этот момент в каталог эмоций, испытываемых к Герману Панфилову добавилось уважительное восхищение. Редкое чувство, которого удостаивались крайне мало людей за всю мою жизнь.

Тогда. Мне нравится

Или виноват был дождь?

Он хлестал как из ведра уже несколько часов и не собирался останавливаться. Я стояла под крышей торгового центра напротив фантастически широкой лужи и уже полчаса безуспешно искала такси. По случаю непогоды во всех популярных приложениях тарифы были двойные, а то и тройные. Но проблема была в том, что даже за такие деньги никто не соглашался ехать в нашу сторону.

Зонтик с утра я забыла дома, туфли были уже осенними — но как-то недостаточно. К тому же на днях два трактора перепахали весь газон у торгового центра — Арсен Валерьевич заказал какой-то роскошный ландшафтный дизайн за бедешеные деньги. Обещали буквально за неделю устроить невероятную красоту на все времена года. Красоты пока не было, зато были горы размокшей глины, через которые было бы неприятно перебираться даже в болотных сапогах.

Вариантов было немного: ждать до морковкиного заговенья, пока разродятся таксисты — под нервные звонки Зои, нашей няни, которая именно сегодня просила меня не задерживаться на работе, или скакать под дождем по этой слякоти до автобусной остановки.

У обоих вариантов были свои плюсы и минусы, и я никак не могла выбрать лучший. Оба хуже.

С подземной парковки рядом со служебным выходом, где я страдала, вынырнул блестящий черный «лексус» и лихо пронесся по лужам под моим завистливым взглядом. Права у меня были, но водила я так давно, что вот уже несколько лет не решалась сесть за руль даже под присмотром мужа. Как бы сейчас было здорово взять какой-нибудь каршеринговый «фордик» и тоже вот так лихо…

«Лексус» вдруг затормозил перед въездом на эстакаду, развернулся на небольшом кольце и так же лихо подъехал прямо ко мне. Водительское стекло опустилось, и Герман мотнул головой:

— Залезай!

Я долго думать не стала. Чудеса случаются редко, но вовремя! Так что я ловко перепрыгнула через бордюр, постаравшись не попасть в лужу и поспешно забралась в теплое нутро автомобиля.

— Спасибо!

— Не за что, — отмахнулся Герман, снова отправляя машину к эстакаде. — Опять простудишься и умрешь, кто будет отправлять людей на новый год к морю?

— Больше некому, — согласилась я. — Ты прав. Без меня никак нельзя!

Больше мы ни о чем не говорили. Было невероятно уютно ехать в теплой машине под тихое мурлыканье музыки из колонок, пока на улице хлещет осенний дождь. Герман вел машину красиво и небрежно, положив на руль одну руку. Я время от времени косилась на него — было сложно перестать любоваться этой картиной.

Ничего особенного. Но контраст между холодным враждебным миром снаружи и уютом внутри был слишком велик, чтобы что-то внутри не екнуло.

Только, наверное, это все равно не была точка невозврата. Одного уютного момента маловато для обрушившейся на нас лавины.

Скорее всего, последней каплей был тот день в ноябре, когда я вертелась в парфбутике, пробуя аромат за ароматом под одобрительные комментарии Маринки. Она приносила мне флаконы за бешеные деньги и комментировала:

— Баккара еще летом вышла из моды, подделки под нее уже даже школьницы таскают. Попробуй что-нибудь у Тома Форда. Или вот «Дейзи» от Марка Якобса хорошо идет.

— Не хочу модное, хочу интересное, но редкое, — капризничала я.

— Так если интересное, оно автоматически становится модным, — Маринка, как всегда, была строго логична и до зубовного скрежета профессиональна.

Я до сих пор не знаю, насколько случайно Герман проходил мимо. Что ему делать на нашем этаже? С другой стороны, помня о том, что происходило позже, я сомневаюсь, что он искал со мной встречи сам.

Но факт — я заметила его и помахала, а он почему-то завернул в парфбутик и подошел к нам.

Маринка тут же включила профессиональную улыбку:

— Вам что-нибудь показать?

— Нет, нет, — покачал головой Герман. — У тещи скоро юбилей, но я не уверен, что попаду в ее вкусы. Духи, пожалуй, стоит подбирать лично.

— А себе? — Маринка сделала шаг к нему и втянула носом воздух. — Хьюго Босс? Вам, конечно, идет, но с вашим статусом нужно что-то более изысканное и оригинальное.

— Она имеет в виду — дорогое, — засмеялась я.

— Это тоже, — с достоинством сказала Маринка, поведя плечом. — Парфюм человека должен меняться вместе с ним. Но столько серьезных людей до сих пор пользуются подаренным им в юности «Фаренгейтом»…

Она процокала на своих тонких шпильках к полкам с мужскими духами и ловко вильнула бедром, разворачиваясь к нам. Я сделал большие глаза. Не на ту дичь нацелилась! Герман женат!

Но она проигнорировала мои страшные взгляды и окинула его с ног до головы оценивающим взглядом.

— Я думаю, вы достаточно мужественны, чтобы вам подошел унисекс… — задумчиво проговорила Маринка. — Вы не боитесь плыть против течения, поэтому можно отойти от модных тенденций… И я бы постаралась смягчить ваш строгий образ чем-нибудь неожиданным. Пожалуй — вот. Давайте запястье.

Она ухватила Германа за руку, сдвинула манжету рубашки и пшикнула на его левое запястье. Он с интересом смотрел на ее действия.

— Думаете, этот запах подходит мне лучше? — Герман поднес запястье к носу и замер на несколько мгновений, задумавшись.

— Конечно, лучше. Смотрите, тут строгий аромат розмарина подчеркнут черным перцем и миндалем. С одной стороны он звучит дорого и не банально, с другой — своей нетривиальностью вызывает интерес.

— Хммм… — он сомневался.

— Лан, скажи! — Призвала Маринка меня в свидетельницы.

— Со всем согласна! — подняла я руки, сдаваясь.

— Нет, ты подойди, понюхай! — Она была настойчива. — Будь свидетельницей, что я идеально подобрала парфюм. Человек как будто родился в нем.

— Я оттуда слышу, что идеально, — попыталась я отбиться.

— Лана!

Я закатила глаза и сделала несколько шагов к Герману. Взяла его запястье, развернула внутренней стороной к себе и втянула носом воздух.

Холодные камни, влажный мох, пряный розмарин, разогретый северным солнцем — и бесконечное синее небо. Как будто… Как будто это действительно запах Германа, его настоящий холодный стильный аромат, таящий в глубине терпкие травяные ноты.

Я подняла глаза на него — и ответный взгляд вышиб из меня дыхание.

Черные глаза, розмарин, мох, камни, черные глаза, небо, холодный ветер, черные глаза — и в глубине их — страх.

Такой же, как у меня.

Мне кажется, что я лечу в глубину бесконечно расширяющейся вселенной и утягиваю его следом.

Этот холодный ветер, окутавший меня запахом трав, мгновенно замороженная кожа — это же страх?

Герман смотрит на меня, цепляющуюся за его рукав отчаянно, словно я тону и говорит очень спокойным голосом:

— Мне нравится. Пожалуй, возьму.

И не отводит от меня глаза, пока Марина, чья болтовня кажется мне сейчас не яснее шелеста листьев, упаковывает флакон и пробивает его.

Был ли это последний момент, когда мы могли свернуть с дороги в пропасть?

Или уже не могли?

Когда я вечером вышла с работы — его машина ждала меня у обочины.

Сейчас. Ты слишком мужчина

«А я нет».

Слова отзываются во мне вспышкой, взрывом… надеждой.

На то, что однажды мы найдем выход из этого лабиринта, по которому блуждаем уже несколько месяцев, каждый раз, увидев новый поворот, надеясь, что это путь к свободе.

К любой свободе — друг от друга или от вины.