Мария Арбатова - Семилетка поиска
– Я буду бережней…
Но ему явно не понравился такой ход, он продолжил провокацию:
– Я бы тебя сейчас уговорил подняться в номер, но… Я такой умотанный, я – никакой…
Опять не уследила за собой и, скривив губы, заметила:
– И чего я срывалась с работы, если тебя сегодня даже нельзя употребить по прямому назначению?
Хотя на самом деле это было не так, ей просто хотелось его увидеть. И он обрадовался кинутому мячику и тут же сделал пас назад:
– А я не могу, когда меня так хамски пытаются завести одной кнопкой, как секс-машину. Я сам привык быть лидером в постели. Ты просто мужик по поведенческому стереотипу.
– То, что я мужик, мы уже слышали! Покажи, пожалуйста, подтверждающие это физиологические признаки, буду носить их с гордостью.
– Дело не в физиологических признаках. Дело в рисунке поведения.
– Не мути воду. Зачем ты меня позвал?
– Чтобы увидеться, дура.
– Увиделся, и что?
– И мне стало хорошо…
– Не ври… – Она подумала цинично, что, потрать столько же времени на окучивание Никиты – более молодого экземпляра того же вида, – не пришлось бы дискутировать о постели.
Правда, с Никитой она чувствовала себя гувернанткой, которой поручили еще и половое образование трудного подростка. А в усталом пропитом теле Зябликова были обаятельная потрепанность, многоопытность, звериная чуткость и более тонкая, хотя и более поверхностная душа.
И еще, в отличие от Никиты, жмущегося в угол, Зябликов всегда позиционировал себя в центр внимания. Он вел себя как пожилой несмышленыш, которого все обязаны любить и пропускать вперед.
Если его не пускали в центр, он воспринимал людей как высокомерных жлобов.
– Твои главные недостатки, Лена, то, что ты умная, циничная и самодостаточная.
– Кто бы спорил, Зябликов, что с глупыми, наивными и несамодостаточными проще… – хихикнула Елена. – Только несамодостаточные выбирают не тебя лично, а твой кошелек, твой статус или возможность зацепиться за тебя как за мужа, если ничего лучше нет. И при появлении лучшего варианта делают ноги.
– Подумаешь! Зато, пока не сделали ноги, чувствуешь себя человеком, а не подопытным образцом! – сказал Зябликов обиженно.
У него был комплекс президента: смотрите только на меня, верьте только мне, голосуйте только за меня. Когда осаживали, искренне обижался.
Елена вспомнила слова Карцевой:
– Вы в нем быстро разочаруетесь, он очень поверхностный…
– Вот что, опытный образец! Мне некогда разглаживать морщины на твоем усталом лбу. Посмотри, сколько молодых мальчиков ходит без дела. Если ты уже не можешь трахаться так, как они, – чтобы в любом настроении и при любой погоде – значит, компенсируй это чем-то другим: комфортом, временем, уважением. Я не могу иметь романтические отношения без постели, я сразу начинаю слишком отчетливо видеть героя во всех подробностях, которые половуха затуманивает… – сказала она безжалостно.
И подумала, что, конечно, у нее ничего к нему нет, иначе бы она такое не выговорила. Ей еще в школе говорили: не возражай мальчику; он тебе гадость сказал – фыркнула и гордо ушла. А она еще в школе отвечала так, что мальчик терял дар речи. Можно сказать, отточила жало.
Но ведь что-то ее тянуло к Зябликову… Ведь не возможность проверять трудоспособность этого жала. А что?
– Видишь ли, моя шоколадная, я от твоих бережных текстов в обморок не упаду. Я просто тебе открою секрет: при всех моих недостатках меня лучше иметь в своей жизни, чем не иметь, – обаятельно улыбнулся он, мол, все твои выстрелы в «молоко».
– На твое место легко поставить другого, – упорствовала она.
– С такой харизмой и такой энергетикой? – хвастливо сверкнул он глазами.
– Хоть с такой, хоть с другой… – Она подумала, что какая-то из него сквозила суетливость и шестерочность, даже сейчас.
Он напоминал продукт в рекламе: купите меня, я лучший за эти деньги.
И от этого покупать уже не хотелось.
– Тебе еще не надоело твое бесконтактное карате? – спросил он подбадривающим голосом.
– При чем тут карате?
– Ты только не обижайся, я тебе скажу один умный вещь. Кто-то из великих утверждал, что карате – это вид боевого искусства, в котором люди после многолетних тренировок способны создавать одни из худших фильмов в мировой истории. Все ровно про тебя. Ты ведешь себя невероятно технично и бессмысленно одновременно…
– Я ж не специально, – попыталась оправдаться она. – Вроде хочу сказать что-то утешительное, а как вижу твою рожу, так рождается только честный текст… Я даже подумала, что ты квинтэссенция всего дурного, что я встретила в мужиках после последнего развода. Знаешь, мне пора, наверное.
Казалось, что дальше находиться вместе просто невозможно, если градус беседы будет повышаться с той же интенсивностью, то кончится реальным битьем посуды.
– Мне тоже надо на деловую встречу, пошли твои цветы возьмем из номера… – предложил он, и глаза ясно показали: сейчас мы окажемся в постели, потому что сейчас я этого захотел, и тогда ты поймешь, какая ты дура.
– Принеси, я здесь подожду, – ехидно ответила она тоном «а вот теперь уже я не хочу».
– Что за радость – всегда попадать мимо нот? – пожал он плечами.
– Мимо твоих нот… – усмехнулась она. – Кастраты, между прочим, поют по нотам и живут на 15 лет дольше обычных мужчин.
– И на фига такая жизнь?
Он вернулся с комнатным цветком в алом горшке, в землю которого были натыканы мелкие алые розы. Весь этот пылающий беспредел был упакован в целлофан и разукрашен алыми бантиками.
– Bay! – развеселилась Елена. – Такие фигульки безъюбочные фанатки дарят Алле Пугачевой! Неужто я доросла до такого внимания?!
– Нет, конечно! Это авансом.
– А как же это нести на мороз?
– А его когда паковали, я попросил, чтоб побрызгали специальным составом антистрессовым.
– Каким?
– Деревня! В любом приличном цветочном киоске есть антистрессовая жидкость для цветов, чтоб на мороз выносить!
И тут с Еленой снова случилась истерика, почти как на улице Рима: она хохотала, вытирала слезы салфеткой и приговаривала:
– Нельзя ли меня тоже отнести в цветочный киоск и побрызгать антистрессовой жидкостью?
Зябликов терпеливо стоял напротив с горшком в руках, а барменша, с изумлением подслушивающая их диалог, не понимая в нем и половины слов, жалостливо разглядывала Елену. Мол, такая приличная дамочка и так надралась прямо посреди дня.
Когда ехали в такси, Елена доверительно прижалась к Зябликову. Он молчал и перебирал ее волосы. Подумала: как ему идет молчать и перебирать волосы. Он вообще в любви телесно ориентированный, касается правильней, чем говорит и смотрит.
