Катрин Панколь - Черепаший вальс
ЧТО КАСАЕТСЯ ИНТИМНЫХ ОТНОШЕНИЙ С МУЖЕМ
Очень важно, чтобы вы помнили обеты, данные при замужестве, и в первую очередь тот, что касается необходимости повиноваться мужу. Если он считает, что ему следует немедленно отойти ко сну, пусть будет так. В любом случае прислушивайтесь к его желаниям и ни в коем случае не оказывайте на него давление, чтобы спровоцировать или стимулировать интимные отношения.
ЕСЛИ ВАШ МУЖ ТРЕБУЕТ СОВОКУПЛЕНИЯ
Примите это со смирением, признав, что удовольствие мужчины гораздо важнее, чем удовольствие женщины. Когда он достигнет оргазма, легкий стон с вашей стороны будет ему приятен и вполне достаточен, чтобы обозначить ту степень удовольствия, которую вы можете себе позволить.
ЕСЛИ ВАШ МУЖ ХОЧЕТ ПРИМЕНИТЬ КАКУЮ-ЛИБО НЕ СТОЛЬ РАСПРОСТРАНЕННУЮ ФОРМУ ИНТИМНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Проявите сдержанную покорность, но продемонстрируйте некоторое отсутствие энтузиазма, не говоря при этом ни слова. Возможно, ваш муж скоро уснет: поправьте одежду, освежитесь под душем и используйте ночной крем и средства по уходу за волосами.
СЕЙЧАС ВЫ МОЖЕТЕ ПОСТАВИТЬ БУДИЛЬНИК
Чтобы встать немного раньше него на следующее утро. Таким образом вы сможете подать ему чашку чая, когда он проснется.
Жозефина содрогнулась от ужаса.
— Ифигения! Ифигения!
— Что случилось, мадам Кортес?
— Бегите сюда!
Ифигения примчалась, на ходу вытирая руки тряпкой. Она обнаружила протечку и перекрыла воду. Она провела рукой по волосам — на этот раз лимонно-желтого цвета — и насмешливо спросила:
— Вы увидели мышь?
Жозефина молча указала пальцем на текст в рамке. Ифигения подошла поближе и начала читать. У нее тоже отвисла челюсть.
— Бедняжка. Неудивительно, что она носа не кажет на улицу. Но, может, это для смеха? Просто шутка…
— Не думаю, Ифигения, ой не думаю.
— Жалко, что ваша сестра этого не видит! Она целыми днями бьет баклуши, вот бы ей это понравилось!
— Ни слова Ирис! — прошептала Жозефина, прижав палец к губам. — Не дай бог она ему проболтается, будет скандал. Этот человек внушает мне страх.
— А меня тошнит от этой квартиры. Здесь нет ни капли жизни. Она, видно, с утра до ночи все моет да подметает, а бедным детям тоже не разгуляться! Похоже, он настоящий домашний тиран.
Они закрыли входную дверь на ключ и пошли по домам: Ифигения — в свою разноцветную привратницкую, Жозефина — в заваленную книгами комнату.
Гортензия полулежала на палубе корабля, прибывшего в порт Корчулы[136], и наблюдала за жуком-навозником, который пытался утащить засохший кусочек помидора. Еще чуть больше недели, и она освободится из этой золоченой тюрьмы. Какая скука, ужас, какая скука! Николас очарователен, но остальные! Несносные зануды, претенциозные снобы, только и делают, что сравнивают свои часы «Брейтлинг» или «Бушрон», меряются каратами бриллиантов в сережках, читают на всех языках «Вог», обсуждают свою charity[137], Софию Коппола, флэшку от Диора, последний перформанс Синди Шерман[138], и все это с придыханием, закатив глаза, прижав руки к груди. Больше ее не затащишь в такой круиз, ни за что! Каак делааа, дарлииинг, — так они приветствовали друг друга перед завтраком, роскошно сервированным членами экипажа, которые вставали на заре, чтобы закупить в порту свежие продукты. Я вчера ходила в дереееевню, это было очаровааательно! Вы виииидели эти нииищие домииишки? Жиивопиииисно, не правда ли? А что, дорогааая, мы не слишком много выииипили вчерааа? Ничего не помню! А Джош, где же Джооош? Ты знаешь, что он велииииикий мастер совремееенности? Он так одарен в области пограничного дискурса и эксплицитного прочтения игр подсознания, выраженного посредством сознательного «Я»: это тема всей его жизни; никто так, как он, не умеет переходить от трэша к бесконечной элегантности, сублимируя универсальное уродство и увековечивая его в своих бессмертных творениях!
— Ууууф! — вопила про себя Гортензия, глазами расстреливая их на месте.
— Не могу больше! Удавлю их всех! — рявкнула она этим утром Николасу, вернувшись в каюту. — И не трогай меня, не то я закричу, что меня насилуют!
— Ну полно, darling![139]
— И ты туда же! Меня зовут Гортензия.
— Это мир блесток и мишуры. Нужно привыкать к нему, если хочешь пробиться в жизни…
— Но они же не ВСЕ такие! Вот Жан-Поль Готье нормальный! Он не растягивает слова и не разглагольствует о всякой ерунде, как эти бездари. А тетки навешивают на себя тонны украшений! Они не боятся пустить корабль ко дну?
Николас опустил голову.
— Мне очень жаль. Я не должен был тебя с собой тащить, просто думал, что тебе будет весело…
Она рухнула на диван рядом с ним и сказала, царапая пуговицу его синего блейзера:
— Они даже тебя превратили в клоуна! Зачем ты надел этот блейзер? Еще только одиннадцать утра…
— Не знаю. Ты права, они кретины, пустозвоны и бездари.
— Спасибо и на этом. Мне хоть не так одиноко…
— Можно наконец до тебя дотронуться?
— А, это была военная хитрость?
Он подмигнул, она завопила «Насилуют!» — и убежала на палубу.
Вся публика была еще за столом. Полчаса покоя. Она легла на матрас и сосредоточилась, пытаясь найти в ситуации положительные моменты. А то ведь придется прыгать в воду и вплавь добираться до Марселя. Ведь если подумать, многие люди должны ей завидовать, со стороны кажется, что она веселится до упаду, и между прочим, их хозяйка, миссис Стефани Ньюмен, каждый вечер оставляет ей подарок в сложенном полотенце, и ее ждут еще восемь чудесных сюрпризов, если она останется на борту. Но первым делом она вспомнила, что Шарлотта Брэдсберри мечтала присоединиться к этой насквозь фальшивой компании, но миссис Ньюмен ни в какую не хотела ее приглашать.
Настроение у нее тут же улучшилось.
Кто-то забыл на палубе мобильник. Мощный золоченый корпус, украшенный огромным бриллиантом. Она взяла его, взвесила на руке. Какая безвкусица! Открыла телефон, высветилось время. В Корчуле двенадцать тридцать. В Лондоне одиннадцать тридцать. Гэри играет на пианино или фотографирует белок в парке. Она прогнала образ Гэри в смятых простынях рядом с Мадемуазель-Которую-Нельзя-Называть. Шесть тридцать утра в Нью-Йорке. Восемнадцать тридцать в Пекине или Шанхае… Шанхай! Она достала из сумки «Прада» (подарок миссис Ньюмен) маленький изящный блокнотик, нашла номер Милены Корбье, набрала его. Она много раз пыталась позвонить ей. Милена не отвечала. Видимо, Марсель ошибся, когда записывал ее телефон. Но что мешает попытаться еще разок?
