Катрин Панколь - Черепаший вальс
— Езжай в Довиль. Дом стоит пустой.
— Не знаю, а вдруг… Вдруг я помешаю, если свалюсь как снег на голову.
— Филипп туда не поедет. Я получила открытку от Александра. Он пишет, что отец приехал к ним в Ирландию и увозит их с Зоэ на озеро Коннемара.
«Ты уверена? — хотела спросить Жозефина. — Зоэ ничего мне об этом не говорила. Но, может быть, она не хотела привлекать внимание Ирис».
— Проверишь, не разрушила ли там что-нибудь буря. Журналисты по радио рассказывали о сломанных деревьях и снесенных крышах… окажешь мне услугу.
И к тому же не будет вертеться у меня под ногами, когда приедет Эрве. Она может все испортить. Ирис сделала радио погромче.
— Мне это пойдет на пользу… Ты и правда думаешь, что… — колебалась Жозефина.
С любовью к Жозефине пришла и хитрость. Она подняла на Ирис чистые глаза, ожидая повторного приглашения.
— Да тут всего два часа ехать… Откроешь дом, осмотришь крышу, посчитаешь, сколько не хватает черепиц, позовешь, если надо, кровельщика мсье Фове, его номер телефона на холодильнике…
— Это идея, — вздохнула Жозефина, скрывая свою радость.
— Очень хорошая идея, уж поверь мне, — повторила Ирис, устало помахивая газетой, как увядшая пальма ветками.
Сестры переглянулись. «Вот ловко я ее провела», — думали обе, восхищаясь собственной двуличностью. И вновь погрузились в задумчивость, оставляя капли воды высыхать на коже извилистыми ручейками, слушая вполуха радиокомментатора, который рассказывал о жизни великих мореплавателей. «Завтра я увижу его», — думала одна. «Будет ли он там?» — думала другая. «И я паду к его ногам», — думала одна. «И я брошусь ему на шею», — думала другая. «И мое молчание все скажет за меня и все исправит», — успокаивала себя одна. «А если он привез с собой мимолетную спутницу, какую-нибудь очередную Дотти Дулиттл?» — тревожилась другая.
Жозефина даже встала — столь невыносимой была эта мысль. Собрала чашки, убрала варенье, смела со стола крошки. Ну конечно! Он не поедет туда один! Что вдруг ей в голову взбрело? Будто я у него одна такая в жизни! Она старалась занять руки, занять мысли, как-то прогнать эти мысли, когда услышала, сначала очень тихо, потом все громче и громче, пока фанфары не загремели у нее в голове… по радио передавали «Strangers in the night», и песня трубила и звенела: да, он там, он один, да, он ждет тебя… Она прижала к себе графин с чаем, тайком протанцевала два шага в такт музыке — стол скрывал ее движения — «Exchanging glances, lovers at first sight, in love for ever, дубидубиду…» и предложила, не глядя на Ирис:
— А если я прямо сейчас поеду? Ты не расстроишься?
— Прямо сейчас? — удивилась Ирис.
Она подняла голову и посмотрела на сестру: та стояла перед ней, решительная, нетерпеливая, и прижимала к себе графин с ледяным чаем, прижимала так крепко, что он мог лопнуть.
Ирис задумалась на мгновение, потом кивнула:
— Как хочешь. Только будь осторожна на дороге, помни про бурю событий из гороскопа!
Жозефина собрала сумку за десять минут, набросала туда все, что попало под руку, думая при этом: там он или нет? Будет ли, будет ли он там? Присела на кровать, чтобы успокоиться, чтобы немного унять бешеное биение сердца, вздохнула, вновь взялась за одежду, коснулась компьютера, брать его или нет, нет, он будет там, я уверена, дубидубиду…
Ворвалась на кухню, чтобы поцеловать Ирис на прощание, налетела плечом на косяк, вскрикнула, поморщилась, выпалила:
— Позвоню тебе, когда буду на месте, береги себя, ой, нужно другую обувь для пляжа, ключи! Где мои ключи? — Выскочила на лестницу и вызвала лифт. — А пес? Я взяла его миску и подушку? Точно ничего не забыла? — сказала она, придерживая голову рукой, словно та могла улететь, и притопнула, ускоряя ход чересчур медлительного лифта, который к тому же вздумал остановиться на третьем этаже. Маленький Ван ден Брок, как там его, Себастьен? Да, Себастьен, вошел в лифт. Он тащил тяжелый рюкзак. Соломенные волосы торчали во все стороны, загорелые щеки были словно два пряника, кончики ресниц, обрамляющих серьезные глаза, выгорели добела.
— Уезжаешь на каникулы? — спросила Жозефина, готовая на первого встречного излить любовь, которая переполняла ее сердце и уже перехлестывала через край.
— Опять уезжаю, — дотошно поправил мальчик. Вид у него был важный, как у большого начальника.
— Вот как! А откуда ты вернулся?
— С Бель-Иля.
— Вы гостили у Лефлок-Пиньелей?
— Да. Провели там неделю.
— Весело было?
— Рыбы много наловили.
— А как Гаэтан?
— Он-то нормально, а вот Домитиль наказали. Заперли в комнате на неделю на хлебе и воде…
— Ох! — воскликнула Жозефина. — А что же она такого сделала?
— Отец застал ее, когда она целовалась с парнем. Ей еще нет тринадцати лет, представляете, — одобрительно сказал мальчик, словно предлагая и ей восхититься отвагой Домитиль. — Она вечно прибавляет себе, но я-то знаю.
Он вышел в вестибюль, сгибаясь под тяжестью рюкзака. Потный, отдувающийся, он наконец-то стал похож на ребенка.
— Машина припаркована перед входом. Мама запирает квартиру, папа загружает сумки. Счастливого пути, мадам.
Жозефина поехала дальше, спустилась на парковку. Открыла багажник, забросила рюкзак, запустила в машину Дю Геклена и села за руль. Повернула к себе зеркальце, взглянула на себя. «Ты ли это? По смутному предчувствию бежишь в Довиль искать примолкшего возлюбленного, поверив песенке по радио! Не узнаю тебя, Жозефина».
Подъезжая к Руану, она заметила тяжелые черные тучи в небе, такие плотные, что стало темно. До самого Довиля она ехала в ожидании страшной грозы. Вот тебе и обещанная гороскопом буря! Она попыталась улыбнуться. Пожила бок о бок с Ирис и уже стала похожа на нее. Та верит во всякую ерунду. Скоро посадит на плечо кота и начнет гадать на картах. Будет ходить к ворожеям, и все они будут предсказывать ей «любовь до гроба». И она будет ждать, сидя возле вентилятора и вслушиваясь, когда зазвенят ключи у двери Лефлок-Пиньеля. Я бы стесняла ее, если бы осталась.
Жозефина прибыла на место около часа дня. Услышала крики чаек, низко круживших над домом. Вдохнула соленый запах морского ветра. Подъехала к дому: ставни были закрыты. Горько вздохнула — его здесь нет.
Яростный порыв ветра сбросил черепицу прямо к ее ногам. Жозефина инстинктивно заслонилась рукой, подняла голову и обнаружила, что снесло полкрыши. Наружу торчали стропила и слои стекловаты: гигантский слоеный тортик, открытый всем ветрам. Словно огромными граблями прошлись по крыше, сметая одни ряды черепицы и оставляя другие. Она пошла посмотреть на деревья в саду. Некоторые не пострадали, хотя и дрожали на ветру, а другие переломило пополам, как очищенный лук-порей. Она решила, что сначала поговорит с кровельщиком, а уж потом позвонит Ирис и сообщит о масштабах катастрофы.
