Иосиф Гольман - Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи
– Что-то не верится, – усомнился милиционер.
– Ты спросил, я ответил, – спокойно сказал Рыбаков.
– В общем, разрушил ты мне жизнь, – пожаловался Куницын, пряча пистолет.
– Еще наладится, – не слишком уверенно сказал Виктор. Если б он остался без Аньки, его бы жизнь точно не наладилась. Никогда.
– У меня – не наладится, – холодно отрезал лейтенант. – Но и у твоего сына счастья не будет.
– Что ж ты такое говоришь, Лешка? – попытался остановить его Виктор. – То – мы, а то – дети.
– Что слышал, – жестко ответил тот. – Лучше и не рожайте.
И в считаные мгновения скрылся в темноте.
В смятении Виктор вернулся к молодой жене. Рассказывать? Не рассказывать?
Она каким-то звериным женским чутьем все поняла.
– Он тебе угрожал?
– Не мне.
– А кому? Мне, что ли?
– Нашему сыну.
Потом долго сидели молча.
Потом Аня обняла мужа и сказала:
– Иди ко мне!
Больше они в ту ночь не разговаривали. Да и после старались не вспоминать. Было, и нет.
Но рожая очередную девчонку – УЗИ тогда и в городах особо не практиковали, – Анна каждый раз смутно радовалась: этому ее ребенку Лешкино проклятье точно не угрожает.
Всего девчонок родилось пять.
Шестым родился сын.
Именно он сейчас сидит в особо охраняемом крыле тюрьмы, ожидая почти неминуемой высшей меры…
Москва
Томский, похоже, влюбился.
Шеметова – давно и точно
Утро Ольга начала с родной конторы. Она и в самом деле за эти годы стала родная. Никоим образом не казенное заведение. Все свои.
Валентина Семеновна спросила, ела ли девушка с утра. И отругала, что рабочий день Шеметовой начался без завтрака. Заставила съесть принесенное из дома и собственноручно запеченное яблоко.
Проще всего, казалось бы, Ольге соврать, сказать, что поела. Но с враньем у нее с детства не складывалось. Во-первых, было стыдно и некомфортно. А во-вторых, щеки начинали становиться в цвет пионерского галстука. В итоге все привыкли, что «Олечка никогда не врет». Это с годами выросло в своеобразный капитал, иногда совершенно необходимый.
Вторым встреченным был Волик. Вот уж кто не забывает позавтракать, ни утром, ни в полдень. А если повезет – то до обеда и третий заход прокатит.
Он тоже угостил Ольгу – половинкой роскошного пирожного «Черный лес». Для удовлетворения своих желудочных прихотей Волик – единственный в конторе – имел в кабинете маленький холодильник. Есть ему нравилось постоянно, а вот ходить за своими тортиками к Валентине Семеновне, в общественный старинный пузатый «ЗиЛ» – никогда.
Если б Волик мог – вообще работал бы в огромном мягком кресле, которое тоже стояло у него в кабинете. А поскольку имелась и стандартная мебелишка: стол, два посетительских стула и шкаф для бумаг, – то его комнатенка была самой забитой в конторе, места свободного не оставалось.
Сейчас же он еще что-то туда припер.
Ольга не поленилась, засунула голову посмотреть, что. Оказалось, тренажер, беговая дорожка. Чтоб ее воткнуть, Волику вчера вечером пришлось с помощью Олега Всеволодовича попереставлять всю остальную мебель.
– А это тебе зачем? – ошарашенно спросила Шеметова, знавшая о врожденной ненависти Волика Томского к любым физическим упражнениям.
– Решил привести себя в порядок, – объяснил коллега.
– Скинуть лишний центнер, – внесла ясность подошедшая на разговор ни разу не деликатная Валентина Семеновна.
Имела полное моральное право. Она единственная, кто не потерял надежды повлиять на Волика в борьбе за его здоровье. Подсовывала книжки о диетпитании, отравляла радость от поедания «наполеонов» и «праг» рассказами про страдания диабетиков и даже пару раз приносила из дома геркулесовую кашку на воде.
Весь наличный состав конторы собирался у кабинета Волика поглазеть. Даже интеллигентнейший Гескин. Томский злился, но, понимая, что каша принесена от чистого сердца, ел. Всем, кроме него и Валентины Семеновны, было очень смешно.
– А что тебя вдруг смутило? – поинтересовалась Шеметова. – Ты вроде никогда не комплексовал.
– Я влюбился, – коротко ответил Томский.
Вот уж чего никто не ожидал услышать.
Только Валентина Семеновна нерадостно всплеснула руками:
– И зря! Эти длинноногие… (здесь она добавила неприемлемое для данного текста существительное во множественном числе) тебя до добра не доведут.
К сожалению, сказанное было чистейшей правдой. Все без исключения девушки Вольского – а их за три года прошла целая вереница – были красивы, стройны и длинноноги. И все какого-то единого людоедски-хищного вида: мечта о прописке и большой московской квартире (даже не мечта, а бизнес-план) была прямо-таки начертана на ухоженных и тщательно накрашенных лицах.
– Валентина Семеновна, вы же ее еще не знаете! – вступилась за бедолагу Ольга.
– Я, детка, их всех наперед знаю! – парировала многоопытная секретарь конторы. – У всех одно на уме.
– Волик, покажешь, – шепнула ему Шеметова.
– Сегодня в обед, – тихо ответил он.
Валентина Семеновна удалилась к себе, продолжая рассуждать о правильном выборе невесты. Получалось, что лучшая невеста – из глухой деревни и круглая сирота.
– Или глухонемая сирота из космоса, – тихонько добавил Волик.
Он побаивался Валентину Семеновну, но, как представитель ораторской профессии, не мог не оставить за собой последнего слова.
А тут уже и остальные пришли, сначала Гескин, потом Багров. Работа закипела, потому что было ее у всех до черта.
Ольгу в первую очередь интересовало все связанное с делом Леонарда Францевича. Она работала очень быстро и успела много. Жалобы в казанский суд и просьба о повторной экспертизе уже были посланы курьерской почтой. Были отправлены и два письма свидетелям обвинения, на голубом глазу утверждавшим, что Юлия Морозова и Леонард Родригес долгое время вели общее хозяйство и что Родригес первое время вовсе не отказывался от своего отцовства.
В письмах Шеметова информировала гражданок Заборнову Е.М. и Федотову О.А. о недопустимости ложных показаний и о грозящей ответственности за официально данные ложные показания. Никаких угроз, естественно. Только сухая информация. Плюс сообщение о грядущей повторной экспертизе (без указания города и учреждения).
Важный момент: письма были электронными, практически анонимными и отправленными с несуществующего айпи-адреса (соответствующую программку Ольге недавно подарили друзья по универу).
Вообще-то работа с этими дамами – судя по всему, коллегами Морозовой – находилась на втором плане. В деле об установлении отцовства генетическая экспертиза – царица доказательств. Но адвокат Шеметова была так устроена, что всегда плела всю паутину аргументов. И первого ранга, и второго, и если были доступны доказательства десятого ранга – она занималась бы и ими. Чудовищная работоспособность Ольги плюс ее высокая «скорострельность» делала этот неочевидный метод «стрельбы по площадям» весьма эффективным: неизвестно, какой патрон в итоге выстрелит, а здесь их даже не одна обойма.
