Иосиф Гольман - Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони
Обзор книги Иосиф Гольман - Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони
Чашка кофе на нагретой солнцем веранде.
Гроздь винограда в теплой ладони.
Любимая женщина, которая ждет от тебя ребенка.
Но это счастье в любой момент у тебя могут отнять – ведь не зря говорят, что от тюрьмы не надо зарекаться.
Адвокат Ольга Шеметова никогда не идет против закона и собственной совести. Но она уверена, что если защищаешь невиновного, то в борьбе все средства хороши.
Она возвращает людям счастье и отчаянно хочет счастья для себя – обычного, простого, женского.
Иосиф Гольман
Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони
© Гольман И., 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)
Эта книга вряд ли была бы написана без предшествующих, длинных и захватывающих, бесед с Мариной Вячеславовной Кащенко и Александром Всеволодовичем Алексеевым. Тем не менее, все нижеизложенное – художественное произведение, в связи с чем претензии от якобы «опознавших себя» персонажей категорически не принимаются.
Пролог
Боренька Семенов рос мальчиком болезненным. И к тому же единственным ребенком в семье. Отсюда – явная и всепоглощающая любовь мамы, Екатерины Андреевны. И скрытая, но мощная – папы, Виктора Петровича Семенова.
Нет, ничего смертельного у мальчугана, к счастью, не обнаруживалось. Зато хроническое не проходило, поскольку реально было хроническим. Гланды, миндалины, несильная, но мигрень, слабый желудок, реагировавший на любую недиетическую пищу, и даже дискинезия желчных путей. Последнее приносило действительно тяжелые приступы, с болями, «Скорой» и капельницами.
Случалось это редко, не чаще раза в год, однако сама возможность мгновенного выплеска крепко прицепившейся напасти делала жизнь родителей окрашенной в тревожное ожидание.
Что же касается мальчика, то, несмотря на все напасти, он получился добрым, веселым и улыбчивым.
Никакими особыми талантами, техническими или гуманитарными, Борька не обладал. Тем не менее, за легкий нрав, незлобивость и нежадность был вполне любим друзьями. Правда, с подругами в старших классах как-то не складывалось: неопытные пока девочки искали героев. Борька же героем не был. Просто был своим, легким в общении, надежным в дружбе.
Отец, выбрав между Борькиными болячками момент подлиннее, попытался засунуть его к знакомому тренеру по боевым единоборствам. Не в общую группу, разумеется: в общей Борику какой-нибудь безголовый боец мог нанести повреждения. Речь шла скорее о группе здоровья, чем о воспитании бойца. Хотя на втором плане отец втайне мечтал о повышении маскулинности своего милого и улыбчивого ребенка.
С маскулинностью же как раз не складывалось.
Борька был достаточно ловок и гибок. Однако в принципе не мог понять, как можно взять и ударить человека. Ему же больно!
Тренер, Виталий Давыдович, стоял перед ним, пытаясь разозлить.
– Нюня, хлюпик! – заводил он пацана. – Ну, врежь мне! Ну, хоть в перчатку! – подставлял он тренировочную «лапу». – Ты мужик или нет?
– Мужик, – неуверенно отвечал Борька и хлопал своей перчаткой по «лапе» тренера.
– Сильней! – требовал тренер.
У мальчишки же сильней не получалось: он инстинктивно дозировал удар, чтоб не причинить человеку физическую боль.
Речь о спаррингах не шла вообще, особенно после того, как подговоренный тренером мальчик вышел подставиться под Борькины мягкие удары. Один из них попал спарринг-партнеру в нос. Мальчик, не слишком переживая – обычное дело, пошел к тренеру, тот уже намочил холодной водой вафельное полотенце.
А вот Борька разрыдался. Ни о каком продолжении поединка речи идти не могло. Он подозрительно осматривал партнера, пострадавшего по его вине, подозревая у того сотрясение мозга или что-нибудь похуже.
Короче, бойцом Борик так и не стал, хотя фильмы про Рэмбо смотрел с удовольствием. И даже в мечтах видел себя таким же: с рельефной мускулатурой и, желательно, с крупнокалиберным пулеметом в обнаженных накачанных руках.
А еще он мечтал спасти девчонку. От хулиганов, от бешеной собаки. Годилось и вытаскивание несчастной из-под колес быстро несущегося грузовика.
В принципе, он мечтал спасти любую привлекательную девушку. (Непривлекательную он бы тоже, наверное, спас, но мечтательные образы все были симпатичные.) Хотя, конечно, лучше всего было спасти Наденьку Вилейкину.
Наденька, будучи в элите класса, относилась к Борьке тепло и ровно. Но героем ее романа он уж точно не был.
При этом ярко выраженный пацифизм Борьки вовсе не сделал из него посмешище. И никакие жестокие дети над ним не измывались. Во-первых, не давал повода. А во-вторых, веселого, дружелюбного парня везде хорошо принимали. Даже в секции рукопашного боя, где до того памятного случая ни разу не видели победителя, плачущего от ужаса содеянного.
Виталий Давыдович честно сказал Борькиному отцу, что толку из парня не выйдет. Посоветовал тому ходить на бальные танцы, а еще лучше – на йогу. Пусть борется с собственным дыханием, а не со спарринг-партнерами. Виктор Петрович и так это понимал.
Тем не менее, пацаны из секции, даже после того, как Борька ушел, продолжали с ним тепло общаться. Кстати, это стало одной из причин, по которой даже самые хулиганистые сверстники опасались задевать Борьку физически. Когда же его задевали морально, он широко улыбался, нередко сам подшучивая над собой. Ну и какой смысл пытаться уязвить человека, если он не уязвляется?
После школы Борьку отправили в МВТУ имени Баумана. «Могила, Вырытая Трудами Ученых». Он не сопротивлялся. Технику никогда не любил, но хорошие мозги легко справлялись с науками. Кроме того, так просили родители.
Тут надо пару слов сказать о родителях. Главой семьи номинально был папа. А может, и не только номинально: здоровенный, брутальный, легко управлявшийся с тысячей подчиненных в одном из московских, не сильно секретных НИИ.
Мама была крепка внутренне. Нет, она и внешне была очень даже привлекательна: рост метр семьдесят, всегда стройная и аккуратно причесанная, с большими карими проницательными глазами. Она никогда не кричала и не выходила из себя, хотя управляла целым продовольственным трестом. В эпоху тотального дефицита жратвы это значило немало.
Если папа был больше ученый, чем директор, то мама была только директором. Причем с рождения.
Единственный, кто легко мог ей прекословить без каких-либо последствий для себя, – это, конечно, Борька. Но прекословил нечасто, понимая, что мама пожизненно на его стороне. А ее голова и опыт – мальчишка уже умел их оценить – многого стоили.
Имея такой социальный анамнез, семья Семеновых могла бы направить своего единственного ребенка практически в любой советский вуз. МВТУ выбрали по опять же простым соображениям: близко от дома, надежная профессия (СССР уже начинал раскачиваться, а инженер – он и в Африке инженер).
