Однажды ты пожалеешь (СИ) - Летова Мария

Меня за талию обхватывает Данияр - вот что удерживает меня на месте.

— Эй… — удивленно произносит он у меня над ухом. — Это что за дела?!

Вокруг все замерли и никто не смотрит на поклонницу Осадчего, как на идиотку. Они смотрят на нас обеих. С жадным интересом, с наведенными на нас камерами. Веселые усмешки, удивленные. Как будто это цирк.

Я готова вцепиться ей в волосы, готова расцарапать Толмацкой глаза!

Она стреляет в Дана взглядом. Злым взглядом, которые портит ее лицо, - делает ее похожей на хорька. Этой короткой мысли мне хватает, чтобы найти в себе повод для смеха: ее лицо, ставшее глупым, некрасивым!

Да я это никогда в жизни не забуду. Это гребаный эксклюзив!

Я смеюсь.

Мой смех звонкий, слышно даже сквозь музыку, но этот смех дается мне с трудом. На самом деле он скрипучий, неуклюжий, ведь мои настоящие эмоции - это злость.

Рука Данияра на моей талии, как шпала.

Кажется, этот день просто тот самый! Я вдруг готова провести для Толмацкой жирную красную линию - то, чего не делала в течение целого года. Этот день наступил сам собой, неожиданно!

Я сообщаю во всеуслышание, так, чтобы это перестало быть “маленьким секретом” большой компании, чтобы стало неловкостью:

— Твоя поклонница слетела с катушек! Скажи ей “сидеть”, Осадчий!

Лицо Алины перекашивает еще сильнее. Оно становится бордовым.

— Заткнись… — произносит она, делая вперед шаг.

Между нами возникает Платон.

На его лице азарт, будто он всю жизнь ждал вот такого дерьма - чтобы кто-то сказал мне “заткнись”. И он теснит меня, а не Алину. Ее он отгораживает спиной.

— Тише, дамы! — выставляет он в стороны руки. — Осторожнее со словами.

Последнее он произносит, глядя на меня. Для меня. Будто демонстрируя, на чьей он стороне. С усмешкой, которую я стираю с его лица громкими словами:

— Осторожнее нужно быть тебе. Прятаться лучше.

Его лицо вмиг меняется: в глазах появляется злость, агрессия.

— Закрой. Свой. Рот! — с бешенством проговаривает Платон.

Его агрессия такая настоящая и мощная, что меня под колени ударяет страх. Особенно потому, что одновременно с этими словами он делает шаг ко мне, будто готов меня ударить.

— Платон!

Вперед подается Дан.

Под шквалом эмоций я забыла о том, что это в него я упираюсь спиной, как в стену.

Он выбрасывает вперед руку, поворачивая меня боком, и с силой толкает брата в плечо. С такой силой, что тот, пошатнувшись, делает шаг назад.

Мой пульс подскакивает до ста тридцати.

— Отойди! — приказом разлетается по залу голос Данияра.

На лице Платона гримаса.

Его глаза горят, зубы стиснуты, и всю эту гремучую смесь он выплескивает на меня: оторвав взгляд от лица Данияра, смотрит в мое. И держит язык за зубами, в то время как из его рта рвутся слова, от этого, кажется, он ненавидит меня еще больше. За то, что даже сейчас не может перечить брату, потому что слишком боится испортить с ним отношения!

Страх все еще сидит в моих коленях.

Вот так агрессивно на меня никогда не смотрел мужчина. Будто ударил бы. Я не представляла, что это может так испугать. Что захочется сжаться, отвернуться.

Вместо страха я показываю усмешку:

— Ты все-таки прислушайся к моему совету.

— Закрой рот!

Он снова рвется вперед, и снова натыкается на руку Данияра. На этот раз он толкает еще сильнее. Все его тело становится одной напряженной каменной мышцей, сгустком агрессивной силы.

— Отойди! — орет Дан на брата.

Я выворачиваюсь из его рук.

Когда заглядываю ему в лицо, вижу в глазах шторм. Ледяную решимость, раздувающиеся крылья носа, шторм, шторм, шторм!

Эмоции захватывают мои голосовые связки, я успеваю вытолкнуть Данияру хриплое:

— Классная вечеринка…

Скользнув между ним и стойкой, неторопливо иду к выходу, обещая вырвать себе ноги, если они споткнутся.

Дверь за моей спиной хлопает, когда я ее отпускаю.

На улице я ускоряюсь, стремясь уйти от ресторана как можно дальше.

Глаза постепенно застилает пелена. Слезы от пережитого - испуг, разные его виды, злость. Вставшее на дыбы волнение. Шквал эмоций, которые я толком не могу отделить друг от друга, они просто выплескиваются из меня бесконтрольно. Позорными слезами, которые повисают на ресницах.

Сморгнуть их, спрятать! Это можно, это получается, ведь дверь за моей спиной “молчит”, потому что никто за мной не идет.

Глава 15

Сегодня я побывала в самом центре внимания, так что взгляд встречного парня для меня ничего не стоит, но я прячу от него глаза, а это для меня огромная редкость. Сегодня и правда особенный день!

— Диана…

Голос Осадчего за спиной заставляет меня ускорить шаг.

Я никогда в жизни от него не убегала, а сейчас бегу. Возможно я бы хотела, чтобы сейчас за моей спиной его не было, чтобы хоть раз в жизни я не злилась на него, а в нем разочаровалась, сделала зарубку в голове, огромную, жирную. Ту, которую можно расчесать при необходимости, чтобы напомнить - мой парень умеет разочаровывать. Но он не дает мне такой возможности! За два года ни разу, ни единого шанса. Иногда именно за это я злюсь на него сильнее всего, и эта злость будит во мне дрянь!

— Стой!

Данияр хватает меня за руку, разворачивает к себе лицом.

Между его бровей складка. Эта складка - его эмоция, и она делает его старше. Грубее. И это преображение обеспечила ему я! Я рассорила его с братом, и я никогда не стану с Платоном мириться. Он ведь это знает, именно поэтому на его скулах пляшут желваки, а пальцы, которыми Дан сжимает мои плечи, делают почти больно.

И он видит мои слезы.

Его глаза в сером вечернем свете кажутся черными, почти не видно зрачков. В них мое отражение. И буря!

Я пытаюсь сделать вдох. Нормальный вдох, не рваный и дрожащий.

Я жду. Жду порицания, наставления, претензию, но вместо этого Данияр говорит:

— Сейчас вызову такси.

— Кто сказал, что я хочу домой?! — спрашиваю с вызовом.

— А куда ты хочешь?

— Развлекаться!

В его глазах буря, но не злость на меня. Я никогда ее там не видела, чтобы ни вытворяла. Она тоже могла бы стать отличной зарубкой, но он не дает такого шанса! Никогда.

А сейчас Осадчий выпускает из своей хватки мое плечо, поднимает к лицу руку и большим пальцем забирает с моей щеки слезу. Подносит его к губам и пробует, чем поднимает бурю внутри меня самой .

— Теперь я попробовал тебя всю, — говорит он ровно.

У меня в животе происходит кульбит. Под его давлением я бросаю:

— И как, нравится?

В ответ Дан дергает головой и достает из заднего кармана джинсов телефон, продолжая держать меня второй рукой, будто думает, что у меня есть силы бежать. У меня их нет! Тепло его ладони на моем локте пробирается под кожу и греет. Его запах греет. Его близость. И я это не контролирую. Мой контроль слетел!

И может быть… я могу себе это позволить… Сдаться. Только сегодня…

Мы сталкиваемся глазами, после того, как Дан вызывает такси.

Между его бровей по-прежнему складка, он по-прежнему держит меня, мы по-прежнему как два заведенных механизма, если соприкасаемся, произойдет взрыв, так что разделяющее нас расстояние толщиной с ладонь тоже на месте.

Машина подъезжает через минуту, мы же в центре.

Сдаться либо нет!

Я иду к ней сама, высвободив руку. Осадчий занимает большую часть сидения, когда забирается в салон вслед за мной, и накрывает рукой мои плечи.

От всего происходящего ее вес стал неподъемным, и моя спина просто не в состоянии оставаться прямой. Я кладу голову Осадчему на грудь и закрываю глаза.

Его дыхание над моей головой громкое и неспокойное.

Я бы удивилась, будь оно по-другому!

Но я не спрашиваю, о чем он думает. Никогда не спрашиваю. Я просто беру его тепло, высасываю, забираю себе, эгоистично, но ощущаю это не как свою силу, а как слабость!

Он НЕ кладет на мою макушку подбородок. Он откидывает голову назад и дает мне то, что я хочу - возможность придушить слезы. Дышать ровно. И не думать о том, что никогда не была такой податливой в его руках…