Глянцевая женщина - Павленко Людмила Георгиевна

«Нет, какова! — думал обескураженный Виктор Петрович. — Звонит… — он глянул на часы, — в половине двенадцатого, сообщает мне, о чем я думал пять минут тому назад, и, ничего не объясняя, кладет трубку! Феноменально! Как хорошо, что ей немало лет. Если бы встретилась мне молодая женщина с таким характером и такими способностями, я, чего доброго, влюбился бы и окончательно погиб!»

Виктор Петрович в свои тридцать пять лет еще не был ни разу женат. Тому виной — был его папенька, предупреждавший сына, что все детские влюбленности — ничто по сравнению с настоящей страстью взрослого мужчины, а потому жениться нужно поздно, вдоволь нагулявшись. «Чтобы не было мучительно больно наступать на горло собственной песне» — это его дословный текст.

«Уж не актриса ли была вот этой самой его песнью? — думал Виктор Петрович. — А что, вполне возможно. Я помню тот период нашей жизни. Мать тайком плакала, отец подолгу пропадал из дома — уходил рано, возвращался поздно. Ах, Елена Ивановна, роковая женщина. Тот кружевной платок — из вашей сумочки. Он пропитался вашими духами. Только попал он к нам из прошлого. Выпал из времени. Вы тогда, много лет назад, сделали неосторожный жест — и ваш платочек улетел в тридесятое царство. И вот теперь мы разбираемся: откуда он? Оттуда! С обложки глянцевых журналов, где роковые женщины бесстыдно демонстрируют прелести, а потом, позволяя дотронуться до себя только раз, казнят поклонников, как Нефертити — столь же прекрасная, сколь и жестокая. Как хорошо, что вы уже старуха, мон шер ами! Как хорошо, что ваша глянцевая шкурка покрылась мелкими морщинками, а тело перестало быть гибким и стремительным, как у пантеры. О вы, хищницы всех времен и народов! Пою вам гимн! Ненавижу вас и презираю! И мечтаю о вас…»

Телефон снова зазвонил. На этот раз Виктор Петрович сразу же спросил:

— Это вы, Елена Ивановна?

— Мы, — ответила она смеясь, — поняли, почему я разгадала ваши мысли?

— Никак нет.

— Почему все мужчины такие тупые?

— Потому что все женщины — ведьмы.

— Кто вам сказал, что все? Какая глупость! Глупость и дезинформация. Алина, к примеру, ведьмой не была. Обычной самкой. Но мужчины любили ее. Вам ведь нравятся пышногрудые и толстозадые женщины?

— Мне?!

— Да не персонально вам. Всем мужчинам. Впрочем, речь не об этом. Хотя и это очень важно в данном конкретном случае. А о Набокове я думала по той причине, что история наша заключает в себе немаловажный эпизод совращения малолетней. Я поняла, что вы о том же думаете, читая дневник Алины, который вы взяли домой.

— Вы еще и ясновидением страдаете? — усмехнулся Кронин.

— Это элементарно. На работе же некогда было читать. Потом поехали к родителям, чтоб узнать у отца, каким образом я помогала ему.

— Ну знаете…

— Знаю. Все знаю. Он удивился моим новым выкрутасам с перевоплощением в потерпевших и предполагаемых преступников.

— Ведьма…

— Да. И горжусь этим. Мало думаете, мой юный друг. А то бы вы не удивлялись моим способностям. Вот, например, вы замечали, как ведут себя уличные гадалки из цыганского племени? Они, охмуряя очередного клиента, начинают «зеркалить», то есть зеркально повторять все его жесты, выражение лица и так далее. Другими словами, они просто-напросто перевоплощаются в него. И в их сознание вплывают его мысли!

— Как это?

— Так. Наша мимика нас выдает. Ведь материя и сознание неразрывны. Наши мысли вызывают определенные жесты и мимику. Цыганка поднимает тему прошлого, к примеру, и впивается взглядом в лицо своего визави. Повторяет его движения и мимику — и в голове ее проносятся те же самые чувства и мысли, что и у незадачливого клиента. С поправкой на интеллект. Таким образом она выдает ему информацию о прошлом. А когда он начинает верить ей, она прослеживает будущее. То, что заключено в нем, то, что скорее всего исполнится, потому что есть вектор движения, есть направление, уже заданное прошлым.

— Но вы-то видите на расстоянии!

— Я просто думаю о вас и представляю, чем вы заняты в данный момент. И в мозгу возникают «картинки».

— Насколько проще было бы на свете жить, если бы все это умели! — воскликнул Кронин. — Тогда бы не было и преступлений, правда?

— О да, конечно! Однако надо перестраивать сознание всем живущим. А это в данный отрезок времени не представляется возможным. Но вернемся к Набокову. Вы его судите. Но вы рассматриваете лишь факты. В данном случае — совращение малолетней нимфетки. И оставляете за скобками чувства людей. А Набоков исследовал именно чувства. Его герой ведь думал, что разлюбит Лолиту, когда она вырастет и перестанет быть нежным котенком со смешными коготками. Но она выросла, огрубела, она стояла перед ним беременная, некрасивая, совсем обыкновенная… А он любил ее ничуть не меньше! Вот в чем загадка. Вы героя Набокова считаете просто больным. Скажите, а вам не кажется, что и всякое сильное чувство сродни болезни? Человек, фанатично влюбленный, пребывает в измененном состоянии сознания. Разве не так? Он совершает под влиянием сильного чувства поступки, которые никак не мог бы совершить в другое время. Он утрачивает душевное равновесие. Пребывать в постоянном безумии пагубно, но и равновесие, если оно ненарушаемо всю жизнь, — это же просто-напросто болото. Жизнь — это школа. А вдохновение, даруемое нам любовью, — главный урок.

Она немного помолчала, потом спросила:

— Подозреваемый все тот же?

— Сказать точнее, такового нет вообще, — ответил после паузы Виктор Петрович, — а на Шиманского, кроме его пакостной и истеричной натуры, не указывает ничто. Ну в самом деле, если это было спланированное и заранее обдуманное убийство, то зачем совершать его дома? Как потом в этом доме жить? И кстати, я не представляю, как он живет там. Идем дальше. Если убийство было спонтанным и непреднамеренным, то где следы борьбы? Ведь такие убийства совершают, как правило, во время ссор, скандалов, драк. Ничего этого не наблюдалось. Да и лицо убитой было спокойным. Тогда где логика? Он, стало быть, отвел дочь в школу, вернулся, тюкнул молотком жену и пошел за покупками? Бред какой-то.

— А что платок дал?

— Ничего. Если он в самом деле приводил женщин в дом, когда жена была на службе, если из-за какой-то женщины готов был пойти на разрыв с женой — взял бы да и развелся. Какие проблемы? Любви-то не было в этой семье. И вообще семьи не было. Существование на одной жилплощади — и только.

— А если из-за этой самой жилплощади?

— Ну тогда, повторяю, он все спланировал бы таким образом, чтобы убийство произошло не в квартире.

— Вы еще говорили, что ключи у Алины пропали. Муж знал об этом?

— Нет. Она могла их просто потерять. Были же праздники. Шиманский сказал, что они все втроем — с женой и дочерью — много гуляли в городском саду, вообще по городу. Ели мороженое, они с Алиной пили пиво, сидели в шашлычной на открытом воздухе…

— Он так сказал?

— Да… А что? У вас имеются другие сведения?

— Поэтому и позвонила вам так поздно. А точнее, звонила весь вечер, вас не было, потому и решила, что вы поехали к родителям.

— Так что же вы мне собирались сообщить?

— О-о… Это очень интересно, уверяю вас…

Елена Ивановна выходила из подъезда, когда в нее угодил легкий пластиковый детский мяч.

— Извините, пожалуйста, я нечаянно! — крикнула девочка и устремилась к ней.

— Какой красивый мяч! — проговорила восхищенно пожилая женщина, взяв его в руки. — Это папа купил его тебе?

— Да, — улыбнулась Юля, — а вы откуда знаете?

— Так, догадалась. Папа очень тебя любит и балует.

— Никто меня не любит, — произнесла девочка равно, душно, — я всем лишняя.

Она поплелась с мячом в руках на детскую площадку, Елена Ивановна последовала за ней.

— Зачем так говорить? — спрашивала она слегка растерянно. — Это ведь не соответствует истине.

— Соответствует.

Девочка стала подбрасывать и ловить мяч.

Елена Ивановна присела на скамейку, не решаясь расспрашивать, но Юля сама продолжила: