Кейт Фернивалл - Содержантка
— Красные ленты.
— Красный — символ счастья.
Было темно, и шел дождь со льдом. Льдинки впивались в кожу на шее. Йене посильнее натянул кепку и поднял высокий воротник так, чтобы закрыть уши. Прогулки в полседьмого утра в отвратительную погоду дарят человеку не самое лучшее настроение. Они ворчали друг на друга, на охранников, на погоду, но больше всего — на полковника Тарсенова.
— Садист чертов.
— Сам еще небось задницу из теплой кровати не поднял.
— Завтракает яичницей с ветчиной. Булочками с горячим шоколадом.
— Чтоб он подавился ими, сволочь.
Тарсенов настаивал на том, чтобы заключенных каждое утро выводили во двор перед началом работы и вечером до ужина, где они полчаса ходили по кругу. И его распоряжение выполнялось неукоснительно, независимо от погоды, в дождь, ветер или снег. Свет прожекторов, вооруженные охранники, наблюдающие за тем, как они широким кругом в цепочке по одному, соблюдая дистанцию в четыре шага, ходят кругами за металлическим забором. Разговаривать было запрещено.
Сегодня во дворе было неприятно. Но Йене помнил дни и похуже. Намного. Когда ходил в строю на сибирский лесоповал. Часы марша через пургу до рабочей зоны. Поэтому сейчас он не жаловался и не ворчал. Его лишь беспокоила Ольга, то, как она перенесет дождь. Он посмотрел на съежившуюся промокшую фигуру дальше в строю. Шла женщина так, словно в ботинки ее было залито несколько пудов того свинца, который она когда-то добывала на руднике. Ноги худые, как спички. К тому же ее мучил кашель. Звук ее хриплого дыхания заставлял его волноваться. Он повидал слишком много смертей, слишком много раз наблюдал, как кашель разрывал легкие на клочки. Если бы только она больше ела.
А Лида ела?
Эта мысль вкралась ему в голову незаметно и иногда просыпалась. Когда он подносил ко рту ложку горячего мясного рагу, он на миг замирал и думал о том, что Лида в эту секунду ест сухой черный хлеб. Ночью, лежа под теплым одеялом, он представлял, как она дрожит от холода. Когда он бывал под дождем, как этим утром, она тоже мокла? И еще: снился ли он ей так же, как снилась она ему?
Ему до боли хотелось узнать о ней что-нибудь. Китаец ничего не сказал о его жене, о любимой Валентине. Ей тоже удалось спастись от большевиков? Господи, сделай так, чтобы она была жива. Пусть ей сейчас будет тепло и уютно" в каком-нибудь безопасном месте. Пусть она будет хоть толстой, хоть ленивой, если хочет. А что, если она здесь, в Москве, вместе с Лидой? На этом холодном мокром дворе ему представилось мерцание темных бархатистых волос, которые он так любил расчесывать каждой вечер перед сном, и еще лицо, до того красивое, что ни один мужчина не мог отвести от него взгляда. Ты здесь, Валентина? Ты вернулась домой, в Россию? Он не мог представить себе, чтобы кто-нибудь, настолько полный жизни и яркий, мог существовать здесь, в новой, серой и однообразной, советской России.
Неожиданный адский грохот прервал его мысли. Это был звук открывающихся металлических ворот. В ту же секунду Йене насторожился.
Будьте готовы к тому, что она попытается с вами связаться.
Так было сказано в записке. Но за тяжелым скрежетом петель последовал обычный звук, с которым в тюрьму въезжала телега булочника. Она приезжала каждое утро, груженная подносами с хлебом, но от заключенных ее отделяло надежное ограждение в виде натянутой металлической сетки. Никто не обратил внимания на телегу, даже охранники. Только сторожевые собаки, высунув слюнявые языки, начали принюхиваться, почувствовав запах свежей выпечки.
Будьте готовы.
Йене ступал по скользким от дождя булыжникам, борясь с желанием остановиться, но из-под козырька кепки он украдкой бросил косой взгляд за металлическую сетку, на старую сонную лошаденку с провислой спиной и на мальчика, который держал ее под уздцы. Вдруг в его мозгу что-то щелкнуло. Словно открылся какой-то ставень, впустив свет. Мальчик был не тот, что обычно.
Пекарь был тот же, что и всегда. Тут никаких перемен: тот же белый фартук и вечно засыпанная мукой куртка. Он снял с крытой телеги широкий поднос с буханками, прикрытый от дождя листами жиронепроницаемой бумаги. Густым басом он, как обычно, приветствовал через ограждение заключенных, бросив: «Доброе утро», и через боковой вход скрылся в здании. Мальчик начал насвистывать что-то веселое. Что это была за мелодия? Йене продолжал идти, не отрывая глаз от мальчика в синей куртке, слишком большой для его тощей фигуры. Темная шапка скрывала большую часть его головы, так что под лучом прожектора Йене мог различить только впалые щеки и сложенные для свиста губы.
Йене засвистел в ответ.
— Тишина! — рявкнул один из охранников.
Йене замолчал. Когда он снова посмотрел на телегу пекаря, мальчик стащил с нее тяжелый поднос с булочками и теперь прилаживал его себе на голову, широко раскинув руки, чтобы доставать до краев. Иене как раз подходил к железной сетке и слегка замедлил шаг.
— Идите быстрее, — послышался из-за его спины недовольный голос.
Мальчик явно торопился. Прежде чем показался пекарь, он неверной походкой заковылял по мокрым неровным булыжникам, неожиданно поскользнулся, попытался извернуться так, чтобы не наклонить поднос, но в результате его ноги поехали и он плюхнулся на камни. При этом поднос полетел в сторону. Десятки булочек откатились к сетке. Саранча не налетает на поле так быстро, как заключенные бросились к ограждению. Булочки исчезли через ячейки сетки в одно мгновение.
— Гады чертовы! Ворюги! Отдайте булочки! — завопил мальчик и лягнул металлическую решетку, отчего та зазвенела.
Но никто из заключенных его не послушался. Даже охранники, глядя на него, рассмеялись.
— Я про всех вас расскажу! — надрывался мальчишка. — Вас всех расстреляют!
Юный помощник пекаря в гневе швырнул шапку в сетку, и та упала в лужу. Дождь тут же пригладил его белесые волосы, похоже, что по его худому лицу покатились слезы.
— Теперь меня прогонят с работы! — проныл он.
— Держи, малыш. — Иене подошел к забору. — Можешь забрать мою. — Он пропихнул через сетку свою булочку, и мальчик жадно схватил ее.
— Спасибо.
— Осторожно, твой хозяин идет.
Мальчик в страхе посмотрел через плечо и быстро снова повернулся к Йенсу.
— Спасибо, — произнес он. — Это вам взамен. — Он достал из кармана толстый кусок черного хлеба. — Это мой завтрак. — Он сложил его пополам и передал через ограждение Йенсу.
— Эй, там! — крикнул один из охранников, вскинув винтовку. — Никаких передач!
