Невидимые знаки (ЛП) - Винтерс Пэппер

К шести месяцам она уже научилась переворачиваться и садиться лицом в песок. Она постоянно хватала мою еду, если я ела с ней на коленях, и могла сидеть без поддержки на своем маленьком детском коврике.

Ее воркование и лепет достигли оперного уровня, и она вела целые беседы с Пиппой и Коннором, когда они отвезли ее на другую сторону острова, чтобы мы с Гэллоуэем могли наконец-то побыть один на один.

После стольких месяцев восстановления (наверное, больше, чем, если бы я лежала в больнице) я наконец-то захотела секса.

Для Гэла это была целая вечность. Я знала, потому что он сказал мне об этом в первую ночь, когда мы возобновили наши сексуальные отношения. Он продержался недолго и едва доставил мне удовольствие несколькими толчками, прежде чем вырваться и пролиться на песок.

Я дразнила его, говоря, что его либидо не соответствует его возрасту. Он был таким же возбужденным и похотливым, как пятнадцатилетний подросток. Но втайне я была потрясена тем, что даже сейчас, когда мое тело изменилось, и серебристые растяжки украсили худые бедра, а грудь уже не такая пышная, он все еще хочет меня.

Это делало мой мир полным.

Совершенно.

Полностью.

Полным.

И это делало катастрофу еще более тяжелой.

Мы проснулись от дыма.

Одуряющая клаустрофобия сгорания заживо.

— Выходите! Все бегите! — Гэллоуэй был первым, кто начал действовать. Подняв меня с кровати, он засунул Коко мне в руки и вытолкнул меня из дома.

Спотыкаясь от шока, я задыхалась, когда повернулась лицом к нашему бунгало.

Пожар.

Крыша горит.

Появился Коннор, таща за собой запаниковавшую Пиппу, чтобы присоединиться ко мне на песке.

— Что происходит? — Пиппа кашляла, когда тяжелый черный дым окружил нас.

Я не могла ответить.

Гэл.

Где Гэл?

— Гэллоуэй!

Коко закричала, когда пламя превратилось в преисподнюю, лижущую стены.

Появился Гэллоуэй, спасая припасы из горящего здания. Вместо того чтобы спасать себя, он сделал все возможное, чтобы спасти наш мир.

Мой телефон со всеми нашими воспоминаниями пролетел мимо.

Мои блокноты.

Наша одежда.

Запасы еды и кропотливо собранные припасы.

— Держи ее. — Зажав кричащую Коко в объятиях Пиппы, я бросилась вперед, чтобы помочь.

Гэллоуэй исчез внутри, только чтобы снова появиться с полными руками вещей.

— Эстель, убирайся к черту.

— Нет! Я хочу помочь.

Рев огня перебил наши слова, утопив нас в дыму и оранжевом свете.

Выбросив вещи за дверь, его большие руки легли мне на плечи. Он толкнул меня назад.

— Не подходи. Я почти закончил. Отведи детей к кромке воды. На всякий случай.

— А как же ты? Я не уйду без тебя.

— Делай, что я говорю, Эстель. — Повернувшись, он исчез в дымящейся обители.

— Стелли, давай! — позвал Коннор, уже таща Пиппу и Коко в сторону моря. Жар от здания обуглил маленькие волоски на моих руках, опалил брови.

— Я не уйду без Гэллоуэя!

Но я также не могла войти внутрь. От вдыхания дыма я уже кашляла и хрипела, ослепленная ярким уничтожающим пламенем.

Гэллоуэй выбросил все вещи и исчез в последний раз. Когда он вернулся, он взял в руки одеяла с наших кроватей и вышел на пляж. Бросив одеяла в кучу, которую он спас, он приказал:

— Помогите мне отнести это подальше от пламени.

Вместе мы тащили, пинали и несли наши покрытые песком и в основном разрушенные припасы так далеко, как только могли, пока наши легкие не сдали и кашель не сделал нас бесполезными.

Спотыкаясь на пляже, мы стояли, когда прилив омывал наши лодыжки, и смотрели, как у нас отбирают еще один дом.

— Как... как это произошло? — Слезы текли по моему лицу.

— Сегодня ветрено. — Голос Гэллоуэя утратил шелковистое английское звучание, стал скрипучим и искаженным дымом. — Некоторые угли от нашего костра, должно быть, попали под восходящий ветер. Они упали на крышу.

Я сложила остальное воедино.

Угли упали на лен, и реакция была мгновенной. У сухих и ломких веточек — после года, проведенного под солнцем, — не было ни единого шанса.

Наше бунгало вспыхнуло огненным золотом, унося с собой столько часов тяжелой работы и воспоминаний.

Звезды и луна плакали вместе с нами, когда Бамбуковое Бунгало ФиГэл сгорел дотла.

С наступлением рассвета мы не двигались.

Мы не могли двигаться.

Мы стояли на страже, покрытые сажей, и думали о том, как нам начать все сначала.

Мы были так счастливы.

У нас все было так хорошо.

А теперь... мы должны были начать все сначала.

…

СЕНТЯБРЬ

Я бы хотела сказать, что наш глубокий колодец вечного оптимизма поддерживал нас на плаву.

Но это было трудно.

Кокос превратилась в ужас по мере развития ее двигательных навыков, и я не могла оставить ее ни на минуту.

Коннор и Пиппа взяли на себя дополнительные обязанности, помимо обычной охоты и собирательства. Гэллоуэй взвалил на всех дополнительную ответственность, превратившись в мастера своего дела, намеренного восстановить все еще до того, как пепел остынет.

Гэллоуэй пал духом на следующее утро после того, как наш дом превратился в пепел. Он скрылся в лесу, лелея свою печаль и, без сомнения, негодуя на то, как несправедлива жизнь к тем, кто уже столько пережил.

Я беспокоилась о нем (а как иначе?), но не преследовала его. Я знала, когда кому-то нужно личное пространство, так же как я знала, что Коннор и Пиппа достаточно приспособлены, чтобы вернуться ко сну под звездами на своих песчаных кроватях и не жаловаться.

Они понимали, что никто не мог этого предугадать или спланировать. Кострище было достаточно далеко от хижины (или мы так думали), чтобы это не стало проблемой. Это не было ничьей виной. Некого винить, кроме морского бриза и судьбы.

Мы попробовали лучший образ жизни.

Но мы прожили достаточно долго, чтобы адаптироваться. Мы оплакивали то, что потеряли, но не умирали. Мы были недовольны тем, что у нас это отняли, но мы переживали и худшее.

По крайней мере, в этот раз никто не пострадал, и мы могли сразу же начать восстановление.

Хромота Гэллоуэя не мешала ему, и он с помощью угольных карандашей набросал схему, которая позволила бы нам не просто найти замену, но и построить небольшой замок для наших островных владений.

У нас было не так много ресурсов, но время было одним из них.

И я не сомневалась, что мы справимся с этой новой бедой.

Как только Гэллоуэй избавился от душевных мук, он не терял ни секунды. Он обнял своих детей, занялся со мной любовью и собрался с силами, чтобы начать.

Я тоже делала все, что могла.

Я таскала и рубила. Я подчинялась и слушалась. Коннор стал бригадиром Гэллоуэя, и они вместе работали каждый световой час.

Мы с Пиппой кормили и поили их. В перерывах между развлечениями с любознательным ребенком мы плели новые панели для крыши и стелили полы. Мы собирали лианы и кромсали желтую кору цветов для элементарных креплений.

Кокос была моим тюремным стражем, и моим главным приоритетом было быть матерью. Однако каким-то образом мы все собрались вместе и, отбросив меланхолию, восстали из пепла.

У нас все будет хорошо.

У нас снова будет дом.

Потому что мы были семьей.

А семья работает вместе.

…

ОКТЯБРЬ

Октябрь принес раннее наступление сезона дождей.

Наши водохранилища наполнились до краев, и соленая грязь, которая навсегда въелась в нашу кожу, была смыта пресной водой.

Однако наш новый дом не был достроен, и почти месяц мы дрожали по ночам, промокнув до костей, в то время как только Коко могла наслаждаться роскошью наспех сооруженного навеса, прикрывающего ее кроватку.

Наше настроение было подавленным.

Мы мало разговаривали.