Берт Хэршфельд - Акапулько
— Ты быстрее меня. У тебя более быстрые рефлексы, более быстрый ум.
— Это верно. Я намного умнее.
— Быстрее — не обязательно умнее.
Форман сел и зажег сигарету, чувствуя, что снова быстро становится рассудительным, сдержанным и трезвым.
— Осторожность угнетает меня, — пробормотал он. — Где эта чертова армия? — Он сделал глубокую затяжку. — Я люблю тебя, и это только правильно, что ты будешь любить меня в ответ.
— Любовь с незнакомцем? В самом деле!
— Ты только что имела секс с этим незнакомцем.
— Секс с незнакомцем — да. Но любовь? Дай мне шанс, Пол, не просто ради меня, но для того, чтобы я смогла быть для тебя большим, чем сейчас, чтобы дать тебе больше.
Он пристально посмотрел вниз, на покинутую, обезлюдевшую деревню.
— Я не жалуюсь. Кроме того, ты даешь мне намного больше… Тем не менее я прихожу к выводу, что объективные свидетельства по моему делу не носят убедительного характера.
— Прошу тебя, не надо заниматься самоуничижением. Это тоже не очень убедительно.
Форман резко повернул голову, чтобы посмотреть Грейс в лицо.
— Для меня — убедительно. Я всегда считал, что человек имеет некое внутреннее обязательство сделать все, что в его силах, что сделать меньше является самоубийственным, если не сказать дешевым.
— Ты ведь очень хорошо умеешь делать то, что ты делаешь?
Форман покачал головой.
— Я никогда не совершил ничего, чем мог бы потом гордиться.
— Эта картина…
— Да, эта картина. Я старался заставить себя поверить, что смогу превратить ее в нечто особенное, но так и не смог внутри себя принять это убеждение за чистую монету. Это фильм Бристола, он был его с самого начала и всегда будет таким. Я знал это, знал все время, но не хотел мириться, не хотел верить, не хотел смотреть правде в лицо. Я начинаю думать, что я даже плохой ремесленник. Так, дилетант, не более того.
— Я не верю этому.
— Поверь этому. Я делал ловкие, добротные, остроумные рекламные ролики на телевидении, и я сделал ловкий, добротный остроумный фильм, который назывался «Самый последний мужчина». Бристолу он понравился, и он приехал за мной. Таким оно и было, окончательное суждение обо мне. Я должен был это знать. Я пытался взвалить всю ответственность на Бристола. Он, конечно, не прелесть, но и мой личный дьявол. Мне просто нужен был козел отпущения для моих собственных недостатков. Черт, я стал его alter ego[152].
Грейс дотронулась до его руки.
— Я предлагаю, чтобы ты простил самого себя. Это весьма неплохая терапия. У тебя осталось еще много времени, и, кроме того, может быть, что картина, которую ты делаешь, на самом деле лучше, чем ты сам думаешь о ней.
— Бристол об этом позаботится. Он вцепится в каждую отброшенную мной сцену, сгребет все выпущенные из картины эпизоды, будет дрожать за каждый незначительный кадр в своей двадцатиминутной порнухе.
Форман прикоснулся к ее щеке.
— Ну вот, я опять принялся за свое: злобный старина — Харри, чудный несостоявшийся гений — Пол. Хватит. Я сделал тебя, и это настоящее достижение. Мне придется научиться лучше ценить заложенные в меня природой таланты.
Она поцеловала его в губы.
Форман поднялся на ноги и протянул руку.
— Вон там, внизу, — солдаты. Впереди Тео Гэвин на лихом коне, похож на Кастера из «Маленького Большого Рога».
— Я надеюсь, Дон Мигель был прав, и солдаты не сойдут с дороги.
— Будем их приветствовать?
Они почти наполовину спустились с холма, когда Грейс вдруг остановилась:
— Пол? Ты думаешь, глядя на меня, люди не смогут догадаться..? Ты думаешь, это не видно..?
Форман обнял Грейс за плечи и рассмеялся, увлекая ее дальше, к деревне.
— Пол, мне кажется, я очень счастлива.
— Звучит не очень решительно.
— Это… ну, когда мы занимались любовью… это было так…
— Естественно.
— Пол?
— Да.
— А мы не сможем сделать это еще раз, вскоре?
Форман все еще смеялся, когда солдаты въехали в деревню. Он поднял руку, приветствуя Тео Гэвина, который осадил своего пятнистого скакуна и уставился на Формана и Грейс.
— Что ты здесь делаешь, Форман?
— Кому-то ведь надо вас встречать, вот я и выступаю в роли доброго соседа.
В разговор вступил армейский майор; его английский язык был безупречен.
— Сеньор, где Чинчауа? Кто эта женщина? Это что, какая-то шутка? — Солдаты позади него сильно нервничали, вглядываясь в высокие горные вершины, и беспрестанно теребили свои ружья.
— Ах, да, — ответил Форман, — Чинчауа. Они прислали свои извинения, но ранее назначенная встреча…
Офицер быстро отдал приказ, и с десяток всадников сорвались с места и поскакали к дальнему концу поселка. Там они спешились, взяли ружья наизготовку и стали обходить деревню, утомительно и нудно обследуя каждую хижину. Вторая команда майора рассыпала по флангам часовых.
— Племени Чинчауа доверять нельзя, — объявил майор.
— Те же самые слова они сказали о вас, — вставил Форман.
— Ты сказал им! — обвинил Тео Формана.
— Выдайте этому человеку золотую звезду. Да, правда, сказал. Кроме того, я осведомился у них, не они ли украли нашу даму ценой в один миллион песо. Они ее не крали.
— И ты им поверил?
— Поверил. Так что почему бы тебе и твоему ударному отряду не отвалить восвояси. Грейс и я посторожим деревню.
Тео оглядел скалистый ландшафт.
— Я намерен найти Саманту и наказать преступников, которые это сделали. Можешь положиться на мои слова.
— Отлично сказано, смельчак. Выполни свое обещание, и тебе даже может позвонить сам Президент, как он обычно звонит футбольным тренерам победивших команд.
— Мне кажется, ты просто не осознаешь серьезность ситуации, Форман, — ответил Тео. Он развернул своего коня. — Мы попусту теряем время, майор. Поехали дальше.
Майор осторожно заговорил:
— Куда бы вы хотели направиться, сеньор Гэвин?
— Вверх, в горы, естественно. Давайте спустим Чинчауа вниз, тогда мы выбьем из них правду.
— Я бы не стал этого предлагать, — заметил Форман.
— Не лезь в это дело! — оборвал его Тео. — Это работа для мужчин, которые не боятся битвы.
— И смерти, — добавил Форман.
— Майор! — взревел Тео.
— Сеньор, — начал офицер с усталой терпеливостью. — Там наверху есть только козлиные тропы, да и то не везде. Мы наверняка заблудимся в горах, тем более что скоро стемнеет. Логика вынуждает меня особо подчеркнуть то обстоятельство, что Чинчауа знают эти места, а мы нет. Кроме того, в этот самый момент они, вероятно, наблюдают за нами, а мы не знаем, где они сейчас прячутся…
